Выбор варианта (СИ) - Ром Полина

— Да побойся бога, уважаемый! Когда это вира такого размера бывала?

— Это я побойся бога?! — завозмущался рава Нув.

— Да ведь больно виру-то требуешь не по чину!

— Стоп! — влезла в спор я. — Может мне кто-то объяснить, что не так с моей покупкой?

— Поди сюда, рава Лейна, сама посмотри — позвала меня на борт брады Гарла.

Я поднялась, и увидела, что на одном мешке она распорола нитки сверху и показывала мне в горсти что-то.

— Смотри внимательно, рава Лейна. Другой раз на месте проверять будешь зерно!

В зерне были жучки. Не так, чтобы слишком много, но и в пищу оно не годилось однозначно.

— Гарла, а для кур такое зерно что, ядовитое?

— Нет, рава Лейна. Куры-то съедят. Но ведь пока ты треть мешка скормишь, остальное в труху несъедобную превратится. Жучок-то размножится и сожрет все!

Ага… Все же, сельское хозяйство не те знания, которые у меня есть. Сама бы я, пожалуй, о таком не подумала. А на берегу спор становился все яростнее… Я поторопилась туда. Не хотелось серьезного конфликта, хотя, конечно, купец — сволочь! При моем приближении скандал стих и рава Нув уважительно спросил меня:

— Что ты решила, рава Лейна?

— Скажи, рава Нув, если покупать зерно с жучком, какая цена у него будет?

— Так кто же его купит, рава Лейна? — растерялся Нув. — это только курам высыпать сразу или свиньям сварить. Ну, пяток ведер успеешь скормить, а остальное все пропадет. Жучку две недели нужно — ничего в мешках кроме трухи не останется.

Я подумала. В мешке у мужика оставался мешок хорошего, чистого зерна. Того, что стояло открытое при продаже. Мне запас все равно нужен.

— Мои условия такие. Верни мне деньги за зерно. И вот этот мешок — пусть будет вира.

Мужик нехотя вынул деньги. Я демонстративно пересчитала. Мешок с хорошим зерном вытащили из его телеги. Он и слова не сказал.

— Скажи, рава Нув, сколько стоит мешок, если новый брать для продажи?

— Пять тинг, рава Лейна.

Я протянула торговцу двадцать тинг и сказала:

— Это тебе за мешки. Всё. Если не устраивает — зовем солдат.

Торговец молча взял деньги и уехал. Решение моё никто не оспаривал. Все же, приставка к имени «рава» давала мне определенные преимущества.

На корабле рава Нув сказал:

— Рава Лейна, не обижайся, что мы вмешались, но в хозяйстве ты смыслишь не сильно много. Понятно, что раньше ты не так жила.

— Спасибо вам за помощь, рава Нув. Я и правда жила по-другому. И за вмешательство я благодарна очень.

— А что ты с зерном будешь делать?

— Прокалю его в котлах на печи. Жучки все передохнут. Мешки выстираю и прокипячу. Это займет день, может — два, но у меня будет целых четыре бесплатных мешка корма для живности. А курам и карушам на жучков наплевать. Надо только тщательно все завязать, чтобы в хорошее зерно не наползли. Хотя, я и его прокалю на всякий случай и потом просто переберу на еду руками.

Судя по молчанию, никто раньше калить зерно не додумывался.

На следующее утро на корабль к нам пришла молодая пара. Парень лет двадцати и девушка помоложе. С собой у них было три мешка мягкой рухляди и коробка с чем-то непонятным.

Это рава Нув нашел ученика гончара. Будут у нас в семье нормальные крыши и теплые дома.

Глава 18

До начала зимы я съездила в город еще несколько раз. Проезд, как и обещал рава Нув, в этом году для меня был бесплатный и я пользовалась без зазрения совести.

Часть денег за инструменты мне вернули. Пила перешла в собственность самуса, за это мне были обеспечены дрова на всю жизнь. Как пояснил рава Нув:

— Ты, рава Лейна, пойми. Не за железо платим, оно, хоть и хорошее, и дорогое, но рано или поздно сломается. Не вечное оно… За науку платим. Теперь мы и сами такое заказать сможем, пользоваться сейчас будут по очереди, попробуют, кому как к рукам инструмент придется. А там, глядишь, кто-то и для себя закажет. Ежели твоя затея с гончаром оправдается — ведь жизнь-то в поселке изменится. Парень-то глины смотрел, доволен остался. Сейчас печь ему выроют, начнем стропила и балки укреплять и печи класть. Ведь в тепле зиму-то проведем! А то некоторые домой только ночевать ходят, что там в холоде и темноте сидеть? Так и живут всю зиму в общинном доме. И к весне все слабые да квелые, болеют много. Детишки, случается часто и не доживают.

А ежели в домах, как в городе тепло станет — это ведь очень большое дело! Я ведь тебя слушаю, как ты в доме собираешься делать и что менять — много интересного. Так-то — я. Кто никогда из поселка дальше торгов не уезжал — им изменения странными кажутся. Непривычными. А как ты дом свой закончишь — так люди и пойдут смотреть. Оценят, привыкнут, глядишь — и себе такое захотят.

Слушая его неторопливые размышления я понимала, почему появилась приставка «рава» перед его именем. В других странах не он один был, а вот тянулся к лучшему, да не с дуру, а неторопливо, сперва опробовав как лучше — только он один. Сам тянулся, и людей за собой вел.

К первым заморозкам мне уже делали новую крышу. Печь, как и обещал рава Нув мне сложили первой и до зимы успели еще больше десятка сделать. Даже выделилась бригада самых умелых печников. Трубы теперь было класть легче. Отвес, который я сделала с помощью нитки и «куриного бога» — отвесом, а главное-то, чтобы внутри труба глаже была, чтобы сажа не оседала на выступы, да не загорелась потом. И кто-то из мужчин догадался делать трубу вокруг короткого гладкого бревна. Две трети обкладывали камнем, выдергивали и давали просохнуть. И уже по этим стенкам равнялись, подсвечивая периодически с низу горящей веткой. Класть печь было хлопотно, но мысль о том, что зимой в доме будет тепло очень грела.

Переехали несколько семей солдат, окончивших службу. У меня появились близкие соседи.

Я многому научилась за это время. А самое странное — у меня очень изменилась система ценностей. В этой жизни не важны были чины и деньги, здесь больше ценилось умение что-то делать, честность и порядочность, помощь друг другу… Я чувствовала, как меняюсь я сама, как меняется отношение самуса ко мне. Я перестала быть чужачкой, которую пожалели и взяли. Когда я приезжала из города, на столе меня всегда ждала теплая и свежая еда. Обо мне заботились. Я стала своей.

Нельзя сказать, что для меня эти перемены прошли легко. Мне, по-прежнему, очень на хватало бытовых удобств. Тех самых, что есть в каждой городской квартире — теплого туалета и проточной воды, микроволновки и стиральной машины. Вещей, которые так прочно вошли в наш быт, что исчезновение их казалось мне сперва чуть ли не концом света…

Да, я не смогу собрать стиральную машинку. Никогда не смогу. Но я больше не терла в ледяной воде тряпки и не сжигала руки щелочным раствором. Я сделала удобный каменный постамент недалеко от родника и просто кипятила одежду в щелочи. А чтобы не убиваться с полосканием — отвела ручей, новой лопатой выкопала небольшую ямку-озерцо на пути воды, плотно утоптала ее глиной, сверху — слой крупного чистого песка и выложила дно голышами, так ровно, как смогла. И снова пустила ручей по старому руслу. Получилось что-то вроде широкого плоского таза с проточной водой. Достаточно было кинуть туда одежду или постельное белье, вываренное в котле, и несколько раз потыкать в него палкой. Оно прекрасно выполаскивалось.

Привозные доски для пола, так же, как и лаги, обожгли на костре до легкой черноты и промыли. Огонь выделил красивый древесный рисунок. Дерево обсохло и его пропитали маслом со всех сторон. И только потом, на подготовленные камушки уложили лаги, а сверху — половую доску. Пол вышел необыкновенно красивым, даже по меркам моего бывшего мира он смотрелся роскошно!

Доски мне помогал выбирать сам рава Нув, все были сухие, так что пол не поведет. Сложенный по-старому и надежному принципу шип-паз, он прямо грел мне душу. Из таких же досок сделали потолок. Да, к сожалению, высота комнаты получилась очень маленькая. Не более, чем два-десять, или два-двадцать… Но это были уже детали.