Дух старины - Ли Бо

В стихотворении «Чжэн Жун, через заставу въехав в Цинь» (№ 31) историю Чжэн Жуна, которому посланец с горы Хуашань передал яшму для «властителя Пруда» — «Как знак, что тот умрет в году грядущем», Ли Бо искусно сплетает с «Персиковым источником» Тао Юаньмина в повествование о спасении от смуты в конце периода Цинь. Сейчас считается, что это стихотворение Ли Бо создал в 12-м году Тяньбао[356] после возвращения с севера из Ючжоу, где поэт почувствовал надвигающийся мятеж Ань Лушаня, и в нем выразил свое желание спастись, отгородившись от мира. Эта датировка вряд ли обоснованна. Однако не вызывает сомнений то, что здесь поэт, используя исторический сюжет, изложил собственные потаенные чувства.

Относительно того, есть ли в стихотворениях исторической тематики Ли Бо саркастические намеки на современные поэту события и на какие именно, существуют разные точки зрения. В стихотворении «Му-вану снились дальние края» (№ 43) излагаются сюжеты о чжоуском Му-ване, который «В Западном море пировал с Сиванму», и о ханьском У-ване, который «Приглашал Шанъюань в Северный дворец»; они «дни проводят средь блудниц», после чего «Где дива были — стал теперь бурьян, / И души страждут в густоте лиан». Сяо Шиюнь считает, что тут присутствует ирония над жаждой бессмертия: «Хотя оба властителя и знались с богинями Сиванму и Шанъюань, но не смогли избежать смерти. А современный поэту Минхуан[357] тоже тянулся к святым и бессмертным, так что в этом стихотворении присутствует сарказм». Чэнь Хан видит в этом стихотворении «сатирический намек на сладострастие Минхуана, запустившего государственные дела», «Сиванму» и «Шанъюань», по его мнению, — намек на наложниц, «Яшмовый пруд» и «Яшмовый кубок» — на пиры да веселья, а «пустая болтовня» и «плач» — намек на заброшенные дела и развал политики двора, и «нельзя не увидеть в этом наложниц У Хуэйфэй и Ян Гуйфэй». С этими утверждениями можно согласиться, а можно и возразить, поскольку намек не столь очевиден. Стихотворение «И снова я под Колдовской горой» (№ 58) Ли Бо написал, проезжая мимо горы Ушань (Колдовская). Некоторые считают финальные строки: «Волшебной девы и в помине нет, / Где чуский князь, никто сейчас не знает, / Давно уж канул блуд в пучину лет… / Лишь пастухи о них тут воздыхают» — сатирой на современные поэту события под завесой древнего сюжета. На самом деле ничто тут не направлено против текущей реальности, Ли Бо пишет о непостоянстве судьбы и ни о чем больше. В стихотворении «Когда друг с другом царства вверглись в бой» (№ 53) строки «Два тигра в Чжао бились меж собой, / И шестеро вельмож дробили Цзинь», а также финальный сюжет об убийстве государя сановником Тянь Чэнцзы тоже считают намеком на события в политической жизни конца периода Тяньбао.[358] Содержание стихотворения не свидетельствует об убедительности такой интерпретации, поскольку до мятежа Ань Лушаня ситуация в таyском обществе не могла быть такой, какая изображена в стихотворении.

Стихотворения исторической тематики Ли Бо еще стояли, можно сказать, в самом начале процесса использования древних персонажей и событий для сатиры на современную политику или критику ее. Лишь в творчестве выдающегося поэта Ли Шанъиня позднего периода династии Тан с его семисловными восьмистишиями и четверостишиями на исторические темы, обличающими современные поэту недостатки, эпические стихи стали частью политической поэзии и избавились от традиции «заветных чувств». Тогда-то и сформировалась в этой сфере совершенно новая ситуация. Но, возможно, эпические стихи, исполненные некоторого сарказма в адрес современной действительности, в «Духе старины» Ли Бо как раз и подтолкнули Ли Шанъиня.

Некоторые стихотворения в «Духе старины» используют древние фигуры и события для того чтобы передать подавленность самого поэта, и это — «стихи о заветном». В стихотворении «Он был, как яшма, чист… Но в Чу-стране…» (№ 36) Ли Бо, прибегая к истории Бянь Хэ, который трижды подносил чуским царям яшму, горько вздыхает: «Не оценили дивный дар вполне», из чего делает для себя вывод о том, что «истинный пример высоких нравов» Лу Чжунляня и Лао-цзы был проявлен в их отшельнической жизни. Это стихотворение явно пронизано чувством горечи от того, что таланту не сопутствует удача. Историями невиновного Цзоу Яня, вызвавшего снег на пятую луну, и несправедливо осужденной вдовы из Ци, вызвавшей гром и молнию, в стихотворении «В ответ на стоны яньского вельможи» (№ 37) Ли Бо описывает собственные чувства несправедливо изгнанного, под «перлом», «свежим ароматом» имеет в виду самого себя, а под «песком» и «бурьяном» — ничтожных людей. Это «стихотворение о заветном», использующее прием иносказаний (би-син),[359] и нельзя его рассматривать в категории стихотворений на исторические темы. Такого же характера и стихотворение «К востоку от Утая в Сун-стране» (№ 50), где сюжет о невежде из страны Сун, который нашел простой «яньский камень» и принял его за сокровище, насмехаясь над подлинной «чжаоской яшмой», с выводом: «Мир полон заблуждений… Но тогда — / Кто ж распознает перл среди камней?» — намекает на то, что мир уходит во мрак и нет возможности распознать, кто мудрец, кто глупец, что красиво, что безобразно. Совершенно очевидно, что тут изображены заветные чувства и печаль от непризнания таланта. Все это — «стихи о заветном», использующие древние фигуры и события, и в этом — одно из средств их выразительности.

Обобщая, можно сказать, что 59 стихотворений цикла «Дух старины», используют ли они прием иносказаний, обращаются ли к категории «странствий к небожителям» или к эпической форме, — все это «стихи о заветном», повествующие об идеалах, намекающие на современные события, передающие боль пережитого. В них сконцентрировано все, что было в пятисловных «стихах о заветном», начиная от династий Хань, Вэй, Цзинь и до династии Тан. Существует мнение, что Ли Бо писал такие «стихи о заветном» потому, что в его эпоху «за сочинения наказывали». Это сомнительно.

В его «Духе старины» основная мысль выражена гораздо четче, чем в «Стихах о заветном» Жуань Цзи, «Стихах о прошлом» Цзо Сы, «Странствиях к бессмертным» Го Пу, «Думах о встречах» Чэнь Цзыана, потому что иносказания, эпическую форму, тему «странствий к небожителям» он использует для того, чтобы обогатить и углубить главную мысль, а не для того, чтобы избежать наказания за сочинения. Дух эпохи позволил Ли Бо с его талантом и чувством в стихотворениях цикла «Дух старины» прозреть многое.

А. Е. Лукьянов

Философско-поэтический космос Ли Бо

Когда-нибудь у нас станут говорить хорошо и много о Ли Бо, а его поэзию воспринимать сердцами своими как духовное сокровище. Вероятно, это произойдет тогда, когда культуры китайского Дао и русского Росса соприкоснутся на просторах Евразийского континента и осознают свое общечеловеческое родство. Подобно тому как на планете Земля один ландшафт, невзирая на искусственные границы государств, естественно перерастает в другой, так и соседствующие культуры органически продолжаются друг в друге. Лишь в зависимости от рельефа, этой природной клавиатуры возвышенностей и долин, они воспевают себя в духовном слове этносов на разных языках. В таком сообществе культур нельзя пренебречь ни одной даже «самой маленькой» культурой, как нельзя пренебречь ни одной частью организма, не калеча и не нарушая его живой целостности. Все культуры необходимы и ценностно равны.

Ли Бо как поэт был рожден и взлелеян в выточенной вселенскими энергиями колыбели космоса Поднебесной, состоящей из Неба со звездными дворцами первопредков и великих правителей, Земли с храмами-горами царей и фанзами простолюдинов и плавно вьющегося между ними вихря, образованного встречными потоками ветров-нравов (фэн) восьми сторон света. Ли Бо были ведомы пределы небесного верха и земного низа. По первородной сущности его почитали небожителем, за какие-то прегрешения сосланным на Землю. Среди ближайших друзей он так и звался «бессмертным гением, в наказанье поверженным с небес на землю». Что преступил Ли Бо, какой закон он нарушил? — это навсегда останется для людей предметом фантазий, догадок и домыслов. Вероятно, он пренебрег каким-то табу небесных первопредков и потому был сброшен вниз, к людям на темную (иньскую) Землю с вердиктом: своевольно порадел за них, с ними и будь. Однако, расставшись с Небом, Ли Бо никак не приживался и на Земле. Интересно, что в земной реальности все его попытки приблизиться к правительственным кругам и осуществить миссию спасения Поднебесной средствами государственной власти заканчивались неудачей. Судьба лишь изредка допускала Ли Бо к правящим силам, а для постоянного пребывания отвела ему только одну срединную область духовных ветров-нравов. Подхваченный вихрем, как пишет о себе сам Ли Бо, он превращался в дух и парил в воздушном пространстве, творя песнь Дао.