Двуявь - Владимир Прягин

– открыто, для всех желающих. Товарищ Шелепин объявил на Генеральной ассамблее ООН, что «антиграв» – достояние всего прогрессивного человечества. У присутствующих глаза полезли на лоб. Пока американцы соображали, в чём здесь подвох, сориентировались французы, сказали – берём. Тогда и в Штатах тоже опомнились, первым подал заявку «Локхид». В Конгрессе едва не дошло до рукоприкладства – спорили, как на всё это реагировать…

На экране сменилось ещё несколько кадров. Какой-то благообразный старец потрясал кулаком с сенатской трибуны, а насупленный Роберт Кеннеди зачитывал из Овального кабинета телеобращение к нации.

– В общем, – сказал доцент, – это был ход конём. Мы подняли свой авторитет в мире на небывалую высоту, поделившись настоящим сокровищем, но перед этим обеспечили себе полтора десятка лет форы. Промышленность перезапустилась. Тут, конечно, помогло то, что «антиграв» не требовал никаких фантастических компонентов. Часть существующих предприятий удалось перепрофилировать, вместо того чтобы начинать всё с нуля. А когда производство поставили на поток, оно оказалось не намного дороже, чем массовый выпуск автомобилей. Мы ринулись в космос…

Очередная картинка – главы Минобщемаша и НАСА лыбятся в объектив на фоне окна, за которым темнеют базальтовые покровы Большого Сырта.

– По поводу вашего вопроса, Галина, – Вай усмехнулся. – Американцы до сих пор «парятся», это правда. Закадычной дружбы у нас так и не получилось, мы слишком разные. Выставляем друг друга олухами в кино и обмениваемся едкими замечаниями. Но это, в общем-то, ерунда по сравнению с тем, что было. Вражда ушла, мы можем работать вместе, жить по-соседски, ездить друг к другу в гости. Для вашего поколения такой расклад – уже норма, а вот меня иногда посещает чувство, что всё это – слишком хорошо, чтобы быть правдой. Старею, видимо.

Аудитория вежливо засмеялась. Лектор встал за кафедру и сказал:

– Впрочем, мы отвлеклись. Данную тему подробно рассмотрим позже, когда дойдёт очередь. А пока вернёмся на пару веков назад…

Возвращаться на пару веков назад Юре совершенно не улыбалось. Он снова перестал слушать и погрузился в раздумья. Итак, доцент почти дословно повторил слова комитетчика о «чуде», которое оставило след в истории. Вряд ли лектор делал намёк специально для студента Самохина – больше похоже на то, что так рассуждают все, заставшие времена холодной войны.

Ладно, что мы имеем?

Первое. В конце пятидесятых годов начался процесс, изменивший мир.

Второе. Тогда же нашли площадку в горах, помеченную загадочным знаком.

Третье. Тот же знак появился теперь на ладони у первокурсника.

Четвёртое. Оному первокурснику сказано, что стране нужны новые чудеса.

Вот так.

Звучит крайне многозначительно, но по сути – ни к чему не ведёт.

Что можно сделать прямо сейчас, чтобы найти подсказки? То, что и собирался, – выяснить значение символа.

Он положил перед собой планшет и принялся копаться в сети, однако и тут его ждала неудача. Круглый щит со скрещёнными клинками рисовали довольно часто, но не вкладывали никакого тайного смысла. Во всяком случае, при беглом просмотре ничего интересного не нашлось.

Звонок прервал его изыскания. Юра прикинул, не обратиться ли с вопросом к преподавателю, но отказался от этой идеи. Проще сразу расспросить комитетчика. Тот, правда, заявлял, что у него «информации недостаточно», но что-то ведь должен знать?

В идеале, конечно, Юра предпочёл бы плюнуть на это дело и вычеркнуть его из памяти навсегда, но идеал, как известно, недостижим. Комитет уже не отцепится. Такие уж там ребята – с горячим сердцем, чистыми лапами и всем остальным по списку. Так что лучше самому позвонить, чем сидеть и маяться неизвестностью.

– Самохин, чё опять тормозишь? Ночевать тут собрался, что ли?

– Да, Галка. Ночевать, вот прям тут. Присоединяйся.

– Морда треснет. На обед идёшь или как?

– Не, без меня сегодня.

Дождавшись, пока все разойдутся, он хотел набрать номер, оставленный ему Фархутдиновым, но аудитория начала заполняться народом с другого курса. Юра, чертыхнувшись, выбрался в коридор, спустился по лестнице и вышел во двор. Присел на тёплый каменный парапет недалеко от входа. Мимо, смеясь и переговариваясь, ходили беззаботные люди, которым не было дела до хмурого первокурсника. Он вздохнул и отправил вызов.

– Слушаю, – кажется, комитетчик что-то жевал, и Юра тихонько, но искренне позлорадствовал – теперь обеденный перерыв испорчен у них обоих.

– Это Самохин. Извините, что отрываю. Вы ведь нам сами вчера сказали, что можно звонить в случае чего. Ну, я имею в виду, если будет повод…

– Всё верно, Юрий. Что-то случилось?

– Ничего срочного. Я просто подумал… В общем, у нас сейчас была лекция по истории, и преподаватель заговорил о пришельцах…

– Простите? – собеседник закашлялся.

– То есть не о самих пришельцах, а о фильмах на эту тему. Не суть. Я, естественно, сразу вспомнил наш утренний разговор, ну и… Товарищ Фархутдинов, я спрошу прямым текстом, ладно? Зачем вы нам рассказали сказку про палеоконтакт и всё остальное? Это тест какой-нибудь хитрый? И откуда знак на скале?

Повисла пауза. Неприятно засосало под ложечкой – Юра пытался сообразить, не переборщил ли он с комсомольской прямотой и напором. Наконец комитетчик заговорил:

– Что ж, Юрий. Раз вы всерьёз намерены вникнуть… Собственно, на это я и рассчитывал, но хотел посмотреть на вашу реакцию. Да, кстати, Антонина там рядом?

– Нет, решил не трепать ей нервы.

– В самом деле, пусть отдохнёт – девушка впечатлительная. Что же до ваших вопросов… Лучше бы, конечно, побеседовать лично, но я сейчас лечу по делам и вернусь только поздно вечером. Пока же подкину вам кое-какую информацию к размышлению. Видите ли, слова о контакте – не пустое сотрясение воздуха. Да, это сказка, но с реальным подтекстом.

– Я не понимаю, простите.

– Неудивительно. Проблема многоуровневая, двумя словами не объяснить. Я прикидываю, с чего лучше начать, с какого бока зайти для пущей наглядности. Вот, к примеру, что вам сказал на эту тему преподаватель?

– Что в Союзе любят фильмы про звездолётчиков.

– Ага! Действительно любят. Судите сами – всего за два поколения массовая психология изменилась неузнаваемо. Космос теперь привычен, и мало кто сомневается, что ещё пара десятков лет – и мы прыгнем к звёздам. Может, не сразу встретим иные цивилизации, но будем искать. Такие царят настроения, вы согласны?

– Ну, в общем, да, что-то в этом роде.

– Проблема в том, что теория относительности не врёт – нельзя лететь быстрее скорости света. Наши учёные находят этому всё новые подтверждения. И никаких лазеек, на которые все рассчитывали. Ни «кротовых нор», ни «гиперпрыжков», ни «проколов складок пространства». На этом стараются не заострять внимание, но именно так всё и обстоит. Вы понимаете, что это означает?