Охота на Чупакабру - Татьяна Рябинина

Алекс догадался о том, что наши отношения возобновились, довольно быстро. В ответ на мои заверения, что замуж точно не собираюсь, пожал плечами и сказал с какой-то очень взрослой интонацией:

- Ну если это тебе так надо… Хотя лучше бы нашла кого-нибудь… получше.

Я бы не отказалась, но получше на склад, увы, не завезли. А если и завезли, то по каким-то другим раздаточным ведомостям. Поэтому до сих пор довольствовалась Дворским и редкими случайными связями на один раз.

Алевтина ушла, а я сидела, смотрела на розы в трехлитровой банке и чувствовала, что жирная пленка расползается в клочья. Злость, зревшая под ней, как колония анаэробных бактерий, мгновенно вспухла и превратилась в бешенство, яркостью и оттенком не уступающее мандарину.

Такой сильной ненависти к Чупакабре я не испытывала за четырнадцать с лишним лет ни разу. Ни когда проснулась утром в одной постели с Мишкой, ни через три недели, с ужасом разглядывая две полоски на тесте.

Логики в этом было уже не просто ноль, а саб зиро. Да, я тихо злилась на Вадима за то, что не позвонил, но, в принципе, готова была перешагнуть через это и забыть. В конце концов, ничего такого не произошло. Боевая ничья, да. Но эти долбаные мандадариновые розы – это было как разноцветный пипидастр, которым Алекс дразнил Бориса. Не какой-то там жест вежливости, а напоминалочка: ку-ку, Яна, ты мне не нужна, но все равно не забывай.

Не смей больше лезть в мою жизнь, слышишь, ты, козий вампир*! Хватит, я была влюблена в тебя когда-то, как последняя идиотка, больше не хочу. Ни за что на свете! Отвали и не появляйся больше никогда! Понял?

Еще немного – и ни в чем не повинные розы полетели бы из окна вместе с банкой. Сделав пару-тройку глубоких вдохов, я достала телефон и позвонила Илье:

- Дворский, мне необходимо сегодня напиться и трахнуться.

- Любопытно, Лисинья, - хмыкнул он. – Тебя кто-то обидел?

- Не вынуждай меня идти в бар, чтобы нажраться в сиську и снять гарного хлопца.

- Как можно! – Илья рассмеялся. – Приезжай. Напьемся и трахнемся. Все для вас, леди.

Вадим

- Не можешь налюбоваться? – ехидно бросила Лиля, пока я подписывал документы.

- В смысле?

Разговаривать с ней не хотелось. Вообще не хотелось. Ни с кем. С тех пор как посмотрел запись интервью и отправил Яне мандариновые розы, ощущение было как при подступающей простуде: озноб, тяжесть в висках и желание срочно проснуться. Или снова напиться.

Она дернула подбородком в сторону монитора, где стояла на паузе запись передачи. Как чаще всего бывает в таких случаях, в самом идиотском виде: я с закрытыми глазами и распахнутым ртом, Яна с глупой улыбкой.

- Третий день как ни зайду, у тебя на экране одно и то же. И все в разных местах остановлено.

- Не уверен, что мне это нравится, - ответил я, глядя на нее в упор. – Что ты суешь нос в мой компьютер.

- Ну так видно же, - смутилась она.

- Не надо ля-ля, Лиля. Чтобы было видно, надо туда посмотреть. Специально встать так, чтобы было видно. А то еще и мышь подергать, чтобы скринсейвер согнать. Это если меня нет.

Она растерянно заморгала, уши заполыхали.

Прекрасно, я-то наугад ляпнул, а попал в яблочко. Чемпион мира по биатлону же, мать такую разэдак. Значит, действительно шарилась в компе, когда меня не было. Там, конечно, ничего такого, о чем бы она не знала, в рабочем я личное не хранил, поэтому и не выключал в течение дня, но тенденция, однако.

- Иди, - я подтолкнул к ней папку с документами.

Дождался, когда выйдет, посмотрел на монитор и закрыл окно с записью. За эти три дня действительно прокрутил ее не один раз. И не только эту, несколько предыдущих передач тоже. И две следующие. Разворачивал на весь экран и смотрел на Яну. Злился, говорил: «ну тебя к черту, коза», выключал. Потом включал снова.

Да, Лилечка, знатно прокололась. Видимо, от обиды и ревности вытекла тормозная жидкость из шлангов. Глупой она точно не была и не могла не связать несколько фактов воедино: интервью, то, что ушел от нее в субботу якобы по неотложным делам, дурное настроение, то, что за целую рабочую неделю не только не приехал, но даже мимоходом не дотронулся. Ну и записи эти тоже.

Вот ведь ирония, сама своими руками все устроила. Ну, может, и не активно, но если б не передала мне это предложение, ничего бы и не было. Ответила бы, что Вадим Александрович будет очень занят в поездке и не сможет выкроить время. Может, еще спасибо тебе сказать, а, Лилечка? Хотя я не был уверен, что спасибо тут уместно. За что? За то, что крыша сорвалась и улетела в дальние края?

Наверно, будь я порядочным человеком, мне должно было быть стыдно. Но вряд ли я мог назвать себя сильно порядочным, поэтому стыдно не было. В конце концов, я ей ничего не обещал. Я даже не настаивал на том, чтобы она со мной спала. Сама, можно сказать, предложилась. Без слов, но очень откровенно. А вот сейчас смотрел на ее задницу, туго обтянутую узкой юбкой, на ложбинку груди, проглядывающую из-под строгой блузки, расстегнутой на одну пуговицу больше, чем следовало бы, и… и ничего. Полный ноль. Нет, половина шестого.

Но самое поганое, я не представлял, как выставить ее так, чтобы потом не пришлось об этом мучительно сожалеть.

Володю вызывать не стал, не было уверенности, что кое-кто не прилипнет ухом. Пошел к нему сам. Закрыл дверь, сел у стола.

- Короче, Володь, не буду вокруг да около. Бен, это Данила, ай нид хелп**. Как мне выставить под зад Мануйлову так, чтобы потом не пришлось застрелить ее либо застрелиться самому?

- Биатлонист, ёпта, - хмыкнул он. – Наигрался, Саныч? Надоело? Кэп Очевидность намекает, что только идиоты трахают секретарш, ой, праститя, личных помощниц. Мой батя полкан ФСБ в отставке, так вот у них поговорка, что лучше е…ть жену брата, чем сотрудницу аппарата. Чем больше знает обиженная баба, тем она опаснее. Кстати, это ты у нее был в субботу вечером, когда попросил позвонить тебе? Слился, сославшись на срочные