Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.). Курс лекций - Игорь Данилевский

Лекция 3

АНДРЕЙ БОГОЛЮБСКИЙ: У ИСТОКОВ ДЕСПОТИЗМА

В 1934 г. сотрудник Института истории феодального общества (Институт археологии) археолог Н. Н. Воронин прислал в ленинградскую рентгено-антропологическую лабораторию Государственного рентгенологического института неполный скелет неизвестного. Рентгенологи-антропологи Д. Г. Рохлин и В. С. Майкова-Строганова должны были обследовать останки и ответить на вопросы: чей это костяк (возраст, антропологический тип) и как умер человек? Археологи намеренно не сказали, где найден скелет и кому, по их мнению, он мог принадлежать. Это должно было уберечь экспертов от соблазна приблизить свои выводы к желаемому результату.

И вскоре пришел ответ: хозяин костяка мужчина лет сорока пяти пятидесяти пяти, ростом приблизительно 170 сантиметров. Человек физически сильный и активный, несмотря на частично сросшиеся шейные позвонки, а также спондилез и остеохондроз, значительно ограничивавшие подвижность его позвоночника. Из-за особенностей эндокринной системы этот человек отличался живой фантазией, был легко возбудим и раздражителен. Даже незначительное событие могло вызвать у него самую бурную реакцию. Таким он был не только в конце жизни, но и в молодости, говорилось в заключении.

Расовый тип его черепа был определен антропологом В. В. Гинзбургом: северный, близкий к курганным славянским при наличии несомненных монголоидных черт[118]. Слегка скошенный назад лоб, очевидно, придавал лицу жесткое, может быть даже свирепое выражение. Это должно было усугублять впечатление, которое на окружающих, вероятно, производили его резкая манера разговаривать и частые эмоциональные вспышки. А всегда гордо поднятая (из-за сросшихся позвонков) голова и мощная, выступающая вперед нижняя челюсть, скорее всего, воспринимались современниками как проявление непреклонности, высокомерия и жестокости. Это заключение было подтверждено несколько лет спустя. В 1941 г. выдающийся ученый-антрополог и скульптор М. М. Герасимов воссоздал неизвестного[119].

Останки неизвестного свидетельствовали, по словам специалистов, что человек этот не избегал драк и сражений, оставивших многочисленные травматические изменения в скелете. Часть из них результат старых, заживших ран. Но были и свежие, полученные непосредственно перед смертью, собственно и послужившие ее причиной.

Быть может, перед учеными скелет воина, павшего на поле сражения или в поединке с врагом?

Но многочисленные повреждения костей черепа, левой руки, грудного отдела скелета и левой ноги были нанесены разным оружием рубящим (мечами, саблями) и колющим (копьями или кинжалами). Мало того. Только один удар обрушился на него спереди, все остальные со спины или сбоку. При этом основные удары были нанесены лежащему. Восстановленная экспертизой последовательность ударов показала, что большинство из них получил человек абсолютно беззащитный.

Заключение экспертов гласило:

«…Это, конечно, не было ни в единоборстве, ни в сражении. Это нападение нескольких человек, вооруженных разным оружием, с определенной целью не ранения, хотя бы и тяжелого, а убийства тут же, на месте, во что бы то ни стало»[120].

Человек был жестоко и хладнокровно убит. И убийц было несколько.

Протокол обследования скелета неизвестного довольно точно подтвердил предположения археологов. Они знали этого человека, но научная добросовестность требовала бесспорного доказательства их предположений, догадок. Останки эти неоднократно переносились из одной усыпальницы в другую, и не было полной уверенности, что во время посмертных путешествий один костяк случайно или намеренно не оказался подмененным другим такие случаи известны.

Перед исследователями лежали останки великого князя владимирского Андрея Юрьевича, убитого в ночь с 29 на 30 июня 1174 г. в своем дворце в Боголюбове.

Андрей Боголюбский родился около 1112 г. в семье ростовского князя Юрия Владимировича, прозванного позже Долгоруким. Матерью Андрея была дочь половецкого хана Аепы (вот откуда яркие монголоидные черты его лица). Что касается заключения В. В. Гинзбурга относительно близости расового типа Андрея к славянскому, то это плод очевидного заблуждения. Оно основывалось на том, что Андрей наш князь. На самом деле, славянином его, пожалуй, назвать нельзя. По мужской линии (а она в наших представлениях, пожалуй, всегда доминирующая в определении этнической принадлежности человека) великий князь кажется вполне русским. Его дед Владимир Мономах, прадед Всеволод Ярославич, прапрадед Ярослав Мудрый, прапрапрадед Владимир Святославич (Святой), прапрапрапрадед Святослав Игоревич, прапрапрапрапрадед Игорь Рюрикович. Все эти князья воспринимаются обычно в литературе и в массовом сознании как вполне наши. Здесь единственный генеалогический прокол родоначальник династии, Игорь, который не только по летописному преданию, но и по имени больше, видимо, тянет не к славянам, а к скандинавам. Зато обращение к женской генеалогической линии обычно приводит непосвященных в легкое замешательство. Бабкой Андрея была Гида (Гита), дочь последнего англосаксонского короля Гаральда II Годвинсона, павшего в битве при Сенлаке, прабабкой дочь византийского императора Константина IX Мономаха (скорее всего, Мария), прапрабабкой Ирина-Ингигерда, дочь шведского короля Олафа Скотконунга, прапрапрабабкой полоцкая скандинавка Рогнеда (ее отец, Рогволод пришел и-морья), да и имя прапрапрапрапрабабки, псковитянки Ольги вполне скандинавское… Так что все предки князя, по крайней мере до пятого колена, были иноэтнического происхождения.

Другое дело, как называет Андрея Дюгеревича В. О. Ключевский:

«…В лице князя Андрея великоросс впервые выступает на историческую сцену…»[121].

Речь здесь идет, однако, вовсе не об этнической принадлежности князя, а о его говоря современным языком ментальности. Заглядывая далеко в будущее, великий русский историк писал:

«…Мы изучаем самые ранние и глубокие основы государственного порядка, который предстает пред нами в следующем периоде. Я теперь же укажу эти основы, чтобы вам удобнее было следить за тем, как они вырабатывались и закладывались в подготовлявшийся новый порядок. Во-первых, государственный центр Верхнего Поволжья, долго блуждавший между Ростовом, Суздалем, Владимиром и Тверью, наконец утверждается на реке Москве. Потом в лице московского князя получает полное выражение новый владетельный тип, созданный усилиями многочисленных удельных князей северной Руси: это князь-вотчинник, наследственный оседлый землевладелец, сменивший своего южного предка, князя-родича, подвижного очередного соправителя Русской земли. Этот новый владетельный тип и стал коренным и самым деятельным элементом в составе власти московского государя»[122].

Что же собой, по мнению В. О. Ключевского, представлял первый этап в формировании новой великоросской системы отношений, становится ясно из отдельных характеристик, рассеянных по лекции, посвященной Андрею:

«…Северный князь только что начинал ломать южные княжеские понятия и отношения, унаследованные от отцов и дедов, а глубокий перелом в жизни самой земли уже чувствовался больно, разрыв народности обозначился кровавой полосой, отчуждение между северными переселенцами и покинутой ими южной родиной было уже готовым фактом: за 12 лет до киевского погрома 1169 г., тотчас по смерти Юрия Долгорукого, в Киевской земле избивали приведенных им туда суздальцев по городам и по селам. <…>

…В первый раз великий князь, названый отец для младшей братии, обращался не по-отечески и не по-братски со своими родичами. <…>…В первый раз произнесено было в княжеской среде новое политическое слово подручник, т. е. впервые сделана была попытка заменить неопределенные, полюбовные родственные отношения князей по старшинству обязательным подчинением младших старшему, политическим их подданством наряду с простыми людьми. <…> Таков ряд необычных явлений, обнаружившихся в отношениях Андрея Боголюбского к южной Руси и другим князьям. <…>

Княжеское старшинство, оторвавшись от места, получило личное значение, и как будто мелькнула мысль придать ему авторитет верховной власти. <…> Андрей, став великим князем, не покинул своей Суздальской области, которая вследствие того утратила родовое значение, получив характер личного неотъемлемого достояния одного князя, и таким образом вышла из круга русских областей, владеемых по очереди старшинства. Таков ряд новых явлений, обнаружившихся в деятельности Андрея по отношению к южной Руси и к другим князьям: эта деятельность была попыткой произвести переворот в политическом строе Русской земли. <…>