Избранница горца - Монинг Карен Мари

На миг она потеряла дар речи. А потом ущипнула его за задницу, сильно.

— Ой! — Горец шлепнул ее по ягодицам.

— Аи! — вскрикнула Джесси.

Кейон зарычал:

— Вот так. Око за око, девочка. Запомни это.

Рука, удерживающая ее за талию, расслабилась. Горец перебросил Джесси поудобнее, затем снова усилил хватку, и девушка поняла, что не сможет вырваться, даже если от этого будет зависеть ее жизнь. Перевитая мускулами рука, которая удерживала ее, была крепка, как арматурная сталь.

Рюкзак, все еще висевший у Джесси за спиной, подпрыгивал. Спрятанные в нем сумочка, ноутбук, уйма блокнотов, ручек, карандашей, плюс учебник «Древние цивилизации», почти десять сантиметров толщиной, поддались силе земного притяжения, соскользнули вниз и стукнули ее по затылку.

Сильно.

— Ой! — снова завопила Джесси. — Черт! Отпусти меня сейчас же, животное!

— Невероятно, — послышалось его бормотание.

— И это говоришь ты? — зарычала она. — Я вишу на плече у примата. Ты примат. Это я должна говорить «невероятно», не ты.

— Невероятно, — снова пробормотал горец.

И развернулся так быстро, что Джесси чуть не вернула миру те пять чашек кофе, которые были лишними. Ее чуть не вырвало прямо на великолепную задницу, которую она только что ущипнула и которая, как и его рука, казалась стальной.

Кейон подхватил массивное зеркало, зажал его под мышкой по другую сторону от Джесси и снова повернулся к двери. Одной рукой он удерживал девушку, другой — артефакт. И делал это без особого напряжения.

А Джесси знала, какое это зеркало тяжелое. Два грузчика с трудом справились с таким весом.

— Куда теперь? — требовательно уточнил горец, шагая по коридору.

Она подняла голову, насколько это позволяли пятнадцать килограммов перегруженного рюкзака — Джесси когда-то специально взвешивала его, чтобы высчитать расход калорий на его переноску, что дало ей возможность баловать себя каждое утро двумя шоколадными батончиками, — упирающегося ей в затылок, и прошипела:

— И зачем мне отвечать? Он укусил ее за бедро.

— Налево, — сквозь зубы ответила она.

Кейон повернул налево и перешел на легкий бег.

Ее шея заболела от напряжения. Джесси снова опустила голову. Ее лицо упиралось в ее грудь. С каждым шагом девушка подпрыгивала, ударяясь о его спину, а рюкзак систематически бил по ее затылку. Ну, по крайней мере, ее лицо было защищено от постоянных ударов. Грудь выполняла функцию подушки, и благодаря этому Джесси не упиралась носом в его спину. Возблагодарим Бога за малые радости. А в данном случае — за две большие.

— Куда ты меня несешь? — проворчала Джесси.

— К тому средству передвижения, которым ты обладаешь. А затем ты отвезешь нас в безопасное место.

— Неужели?

— Да, если хочешь жить.

Она хотела. И пробормотала, как добраться до парковки, где оставила свою машину.

— Ты невнятно произносишь слова, девочка.

Джесси снова забормотала.

— Что ты говоришь?

Опять бормотание.

— Ты что-то сказала про свою грудь? — недоверчиво уточнил Кейон. После паузы последовало восхищенное: — О Господи, ты упираешься в них лицом!

Он остановился так резко, что рюкзак стукнул ее дважды: мягкое «бум» сменилось полновесным «шмяк», от которого у Джесси помутилось в голове.

Она почувствовала, как дрожит его грудь, и только через пару секунд поняла, что это значит. Он смеялся. Этот негодяй смеялся.

— Как я тебя ненавижу, — сказала она, обращаясь к своему бюсту. Естественно, эти слова были адресованы не груди, а горцу.

Он продолжал смеяться, а Джесси растеряла весь боевой задор. Она устала, была напугана, и больше всего ей хотелось снова оказаться на ногах.

— Может, ты поставишь меня? Пожалуйста, — жалобно попросила она.

Джесси подумала, что он почувствует, как расслабились ее мускулы, поймет язык ее тела и решит, что она сдалась.

Горец перестал смеяться, нагнулся и осторожно поставил ее на ноги. В глазах цвета золотистого виски мерцали изумление и сексуальный жар, который Кейон даже не пытался скрыть.

— Так лучше? — Он коснулся ладонью ее щеки, провел большим пальцем по нижней губе.

Джесси дернула головой, отстраняясь.

— Лучше. Давай уйдем отсюда, пока кто-то не увидел нас у кабинета проф…

— Какого черта ты тут делаешь, Джесс? — рявкнул за ее спиной Марк Трюдо.

Джесси обернулась, не веря своим глазам. Ничего себе, простая мысль оказалась пророчеством.

Кабинет Марка был в сотне футов от кабинета профессора Кини. Чуть раньше Джесси проходила мимо него, и свет там не горел. Неужели у него нет личной жизни? Что он тут делает так поздно ночью?

Неужели теперь все пойдет наперекосяк?

Отлично, просто отлично. Только этого ей не хватало: Марка, который помчится рассказывать всем, кто готов слушать, о том, что она пересекла полицейское ограждение, влезла в кабинет профессора и утащила оттуда загадочный и бесценный артефакт. Если полиция способна сложить два и два, тут же выяснится, что она стащила то, что курьеры (которые были убиты) доставили профессору (который тоже убит).

А она пустится в бега при оч-чень отягчающих обстоятельствах. В последний раз ее увидят в компании высокого смуглого незнакомца в килте, во время похищения невероятно дорогой реликвии, проданной на черном рынке и послужившей причиной смерти трех человек.

И у нее не будет ни малейшего шанса рассказать свою версию и доказать, что ее тоже пытались убить.

Да и все равно ей никто не поверит.

Черт, черт, черт. Ей бы очень хотелось, когда все это закончится, дописать докторскую диссертацию в университете, в котором она ее начала, а не по почте из тюрьмы. Такие подробности не украшают резюме.

— Да не кричи ты, Марк, сейчас два часа ночи! Что ты здесь делаешь?

— Об этом я только что спросил тебя. — Близко посаженные карие глаза, скрытые за стеклами очков без оправы, перебегали с Джесси на полуобнаженного высокого мужчину с зеркалом и обратно.

И что она могла сказать? Невод, заброшенный в поисках мыслей, вернулся пустым. Даже напрягшись изо всех сил, Джесси не смогла придумать ни одного объяснения сложившимся обстоятельствам — не говоря уже об убедительном объяснении. Джесси была бы благодарна и за абсурд, но сегодня ее мозг решил взять выходной.

Так она и стояла, уставившись на Марка, как полная идиотка. А Кейон МакКелтар в это время принял удар на себя.

— Ты вернешься в комнату, из которой вышел, останешься там и будешь молчать еще долго после нашего ухода. Пошел.

Марк развернулся и послушно зашагал по темному холлу в сторону своего кабинета. Без малейшего намека на протест. Bay. Джесси заморгала, глядя на Кейона МакКелтара.

— Хм-м, — тихо пробормотал он, наблюдая за тем, как шагает еще один выпускник университета. — Может, дело только в ней.

— В ней? То есть во мне? А что за дело? — попыталась уточнить Джесси.

— Слабый маленький человечек, — фыркнул горец, когда Марк послушно закрыл за собой дверь.

Этим все и объясняется? Марк так резво сбежал, потому что он маленький и слабый, а Кейон МакКелтар большой и грозный?

Джесси слегка запрокинула голову, рассматривая его. Два метра роста, добрые девяносто килограммов чистых мускулов. Рядом с ним люди казались карликами. С темными косами, спадающими до середины спины, странными красно-черными татуировками, поднимающимися по груди до самого подбородка, покрытого легкой щетиной, он выглядел, словно древний воин, который каким-то образом пробрался в коридор университета. Одного его вида было достаточно, чтобы Марк понял: никакого спора ему не выиграть, поэтому не стоит даже начинать.

Как, наверное, здорово производить такое впечатление! Если бы реинкарнация существовала на самом деле, Джесси хотела бы возродиться Кейоном МакКелтаром. Хотелось бы ей, для разнообразия, побыть сволочным мужиком, а не объектом диктатуры сволочных мужиков. А уж если быть сволочным мужиком, то лучше самым большим и самым крутым.