Дочь посла - Анвер Бикчентаев

— О чем он говорит? — заинтересовалась я.

— Удивляется, — ответил Лал. — Удивляется, почему мы одни на плоту. Спрашивает, не надо ли нас спасать?

Что ему ответил Лал, мы так и не узнали. Однако крестьянин долго еще кричал и качал головой. И раскачивался из стороны в сторону.

Лал греб впереди, а Муса на корме: у него, у рулевого, тоже немало забот. Что касается меня, то я сижу на узелках, сложенных посередине плота, и ничего не делаю, словно барыня. От меня никакого толку! А мне так путешествовать вовсе не нравится.

— Уступи палку, — то и дело прошу я Лала, — я тоже хочу помогать вам. Посадили меня тут как куклу… Я так не согласна!

Он только скалит зубы — смеется. Мне не то что работать, даже стоять не разрешает.

— Еще упадешь в воду! — говорит он. — Сиди себе!

Смотрю я на Лала и удивляюсь: очень уж странно он держит себя со мною в это утро. «Отчего бы так?» — спрашиваю я себя. Он на меня часто оглядывается, то и дело заговаривает, все шутит. Неужели он боится, что я расплачусь? Или он почувствовал, что у меня нехорошо на сердце?

А солнце пекло невыносимо. Я держалась стойко, как и положено путешественнику. Но когда от жары пересохло в горле, зарябило в глазах и самое страшное — затошнило, я взмолилась.

— Я чувствую себя как рыба на сковородке, — жалобно простонала я. — Нечем дышать. Пожалуйста, спрячь меня куда-нибудь от этого солнца!

Муса хмуро покосился: он не умеет сочувствовать девочкам. Такой уж у него характер. А Лал, ни слова не говоря, стал быстро-быстро грести к берегу. Через несколько минут мы причалили возле высокого ветвистого дерева.

Мы устроили привал.

— Немыслимо плыть в такую жару, — сказал Лал, наверное сочувствуя мне. — Переждем зной.

В тени, в холодке, мы позавтракали тем, что я захватила из дому. Лал сделал вид, что ничего не заметил, — ведь он не велел ничего брать в дорогу. Даже хлеба.

Боясь крокодилов, я не сомкнула век, а мои мальчики как ни в чем не бывало захрапели.

После полудня дышать стало легче. С реки подул еле ощутимый свежий ветерок.

Мы снова тронулись в путь. А Лал стал еще более внимательным ко мне. Он даже подал руку, когда я садилась на плот. Если бы не он, я как пить дать упала бы в воду! Так неожиданно качнулся плот.

Вот бы все люди были такими внимательными, как Лал!

Перед нами открывались все новые и новые красоты Индии.

Вдруг я увидела странное дерево, оно цвело. И стоило мне обратить на него внимание, как Лал тут же повернул плот к берегу. За один миг он нарвал мне яркий букет. Принимая цветы, я внимательно взглянула на него: почему он так сделал? Еще вспомнила: когда мы ели, он уступал мне самое вкусное. Неужели он сам не любит лакомые куски?

А вот Муса настоящий мальчишка! Он не обращает на меня никакого внимания.

Перед закатом Лал начал беспокоиться о ночлеге. Я гадаю: что с нами будет? Как перенесем мы это серьезное испытание?

Сон на дереве

Я слежу за беспокойным взглядом Лала. Ему, наверное, не нравится берег. Он что-то ищет. Вдруг он сказал:

— Тут крокодилам нету счета. Спать на плоту не придется. Заночуем лучше на берегу.

Я промолчала, но предстоящая ночь меня тревожит. Как только подумаю, что придется спать под открытым небом, душа уходит в пятки. Вдобавок совершенно неожиданно раздался душераздирающий крик. Я вздрогнула, хотя вопль доносился с берега, а мы были на плоту. Острая тревога охватила меня.

— Что это?

— Павлин, — ответил с улыбкой Лал.

Мы плыли очень медленно, около самого берега.

Увидев устье ручейка, Лал круто повернул плот.

— Приехали, — сказал он, первым соскакивая на скользкий берег.

Пока он привязывал плот к толстому стволу незнакомого дерева, мы с Мусой успели разгрузить все наши узелки и узелочки. Тут и одежда, и кое-какие свертки со съестным. Наконец-то твердая земля! Однако рядом подозрительный страшный шорох.

Лишь стыд помешал броситься наутек, да-да!

Я вскочила на ноги и громко вскрикнула:

— Змея!

Лал снисходительно улыбнулся.

— Ты не бойся змей. Они сами боятся моих глаз как не знаю чего, — сказал он пренебрежительно. — Мне только стоит захотеть — и заворожу их. В один миг!

Все-таки я не решилась снова сесть на траву.

Вскоре мы разожгли костер, и я расхрабрилась. Ведь не всякая тварь рискнет приползти на огонь!

Тем временем мальчики отправились за кокосовыми орехами. Я осталась одна. Не зря говорят, что боязливый своей тени боится. Мне чудилось, будто кто-то подползает ко мне, будто за каждым деревом таится опасность, на каждый шорох я оглядывалась. Неожиданно я услышала над самой головой слабый писк. Это была маленькая обезьяна, повисшая на своем длинном хвосте. Я застыла, запрокинув голову.

Но тут я услышала радостные голоса мальчиков, возвращающихся в лагерь.

Они добыли три ореха, зеленых, больших, как дыни. Лал вытащил из-за пояса кривой нож, ловким движением отрезал головку ореха и протянул мне плод.

Ему не пришлось упрашивать меня. Я так люблю кокосовый сок, сладкий и приятный, а еще больше мякоть ореха! Она такая вкусная, просто язык проглотишь.

Лал с улыбкой следил, как я уничтожаю орех.

— По-моему, другого такого умного дерева на всем земном шаре нет, — говорил он, — оно дает молоко и «мясо». Из его волокон вяжут канаты, выделывают прекрасные веера для важных делийских дам, даже такое мыло, которое мылится в морской воде.

— Хорошее дерево, — похвалила я. — Мне особенно понравился сок.

— Понравился? — обрадовался он. — Я тебе еще достану. Вот увидишь!

Мы быстренько, пока было светло, стали собирать сухие ветки. Надо же запастись топливом на всю ночь.

Лал опять влез на пальму, чтобы сбросить вниз орехи. Теперь он сидел среди крупных листьев, похожих на страусовые перья.

Засветло нужно успеть собрать орехи, потом их не найдешь. Но не успела я шагу шагнуть, как мимо прошмыгнула огромная ящерица. Такую большую, пожалуй не меньше метра, я никогда в жизни не видела.

— Ой! — вскрикнула я, а у самой ноги приросли к земле.

Муса сердито начал выговаривать:

— Если на каждом шагу будешь вопить, завтра же возвращайся домой. Разве с девчонкой можно рискнуть на серьезное дело?! — добавил он горестно.

Я не стала возражать, сейчас не время спорить.

— Ладно, не стану больше бояться, — смиренно заявила я. — Если и напутаюсь, стисну зубы крепко-крепко, но промолчу! Вот увидишь!

Чтобы убедить его, я клятвенно прижала руки к груди.

Ужин продолжался недолго. Я испекла картошку, что взяла из дому. Наверное, такую вкусную сроду не ела. Обжигая губы, уплетали ее с хлебом. Затем запили кокосовым соком. Поужинали на славу! Ни один уфимец так не ел.

Мы улеглись около костра. Однако москиты носились над нами целой тучей. Им и дым нипочем. Даже через противомоскитную сетку ухитрялись прорваться. Только терпи!

Более беспечных ребят, чем мои мальчики, наверное, нет нигде. Опустили головы на мешки с травой и сразу захрапели. Точно к себе домой попали. Я лежала, свернувшись клубком, — мне хотелось быть крошечной, незаметной. Конечно, было не до сна. Какие только шорохи не доносились до моего слуха! В такую темную ночь может почудиться что угодно.

Именно в это мгновение совсем близко кто-то резко завопил. Неужели тигр?

— Ой, мама! — крикнула я, хотя и дала слово никогда не бояться, никогда не кричать.

Мальчики, услышав мой крик, живо вскочили.

— Шаура, разве ты все еще не спишь? — удивился Лал, поднимая голову.

— Тут… рядом… кто-то вопит… Вот сам тоже услышишь… — сказала я со вздохом. — Не иначе, тигр.

В самом деле, не прошло и минуты, как снова повторился страшный вопль.

— Ты зря боишься, — совершенно спокойно проговорил Лал. — Это — безобидное существо, всего-навсего лающий олень.

— Когда же этому будет конец! — ворчал Муса, снова укладываясь спать. Конечно, он сердился на меня.

Лал, желая успокоить меня, пожал мне руку.

— Спи спокойно, — произнес он. — Никто не решится на нас напасть. Ведь нас трое! Вдобавок мы путешественники, — значит, самые храбрые люди.

Как только они захрапели, я снова осталась одна лицом к лицу с таинственной ночью, полной всяких шорохов и незнакомых звуков. Теперь мне показалось, что вокруг нас воет целая стая волков. От страха даже закрыла глаза. Но когда вопль раздался совсем близко, я с замирающим сердцем рискнула приоткрыть один глаз — и чуть с ума не сошла: за кустами мелькали странные светлячки. Но они были необыкновенные, синеватые, крупные. Я сразу догадалась, что это были волчьи глаза. Тут уж вся моя решимость улетучилась, душа ушла в пятки.

— Ребята, волки! — завопила я.

Спасибо Лалу, он не стал издеваться надо мною, даже не заворчал, как Муса.

— Ладно, — решил он. — Хотя шакалы и не нападают на людей, мы все же переберемся на дерево и заснем как следует. Там уж нас никто не достанет.