Когда приходит ответ - Юрий Вебер

Однако всегда ли это ясно, что же должно быть в работе ученого его главным направлением?

— Каковы же ваши ближайшие планы? — спросил Мартьянова директор института, пригласив его к себе в кабинет и делая явное ударение на «ближайшие».

Этот старый ветеран всяких электротехнических дисциплин, отяжелевший под бременем обширных знаний, которому досталось еще ко всему руководить новым академическим институтом, был озабочен не только принципиальными вопросами научного развития, но и тем, что может реального положить сейчас институт на весы своего недавнего существования. Так сказать, текущий вклад.

— Да, новый метод, теоретическая разработка — вещь привлекательная. Но видите ли… — Он в замешательстве провел ладонью по голове, покрытой серебристой щетинкой. — От нас требуется тесная связь с действительностью, практические результаты.

В непрактичности Мартьянова уж никак нельзя было упрекнуть. Его инженерская кровь не застывала. Но слово «практика» приобрело теперь столь неотразимый вес даже в академических кругах, что все остальное перед ним как-то тушевалось.

— Практически нас вот что ожидает… — Директор поднял за уголок внушительный пакет с печатями. — Обращение к науке, просьба помочь. Создать систему телеуправления подзем-газа. Подземная газификация! — перешел он на торжественность. — Ленинское предвидение. Я уж не говорю, чье внимание сейчас обращено к этому. Понимаете, какое нам доверие!

Мартьянов молча смотрел на пакет. Он все прекрасно понял.

3

Вадим Карпенко все приглядывался с подозрением, тыча пальцем вниз или топая ногой.

— И это что ж, под нами горит? — спрашивал он у станционного инженера.

Пока поезд, вступив в донецкие края, тащил их мимо темно-серой степи, не просохшей еще от весеннего таяния, мимо черных пирамид терриконов, мимо бесконечных платформ с маслянисто блестящей россыпью угля, мимо заводских труб и белых садочков в поселках, мимо одиноких дубков, невесть что сторожащих в степном просторе, Вадим стоял у окна вагона и повторял Мартьянову с выражением некоторого превосходства:

— Мои места!

Но, когда, протрясясь еще в грузовике, увязая на разъезженных дорогах, они добрались наконец до станции подземгаза, его уверенности поубавилось. Так было здесь многое странно, необычно, даже для того, кто считал себя представителем здешних мест. И не тем странно, что возвышалась здесь деревянная башня градирни, где шумела и переливалась охлаждающаяся вода, и не тем, что стояли здесь в ряд громадные металлические цилиндры скрубберов с изогнутыми трубами, словно руки в боки, и не тем, что в одном из кирпичных строений угадывалось ритмичное чавкание насосов, а в другом монотонное гудение компрессора… А странно тем, что происходи ло тут под землей, этот невидимый процесс, ради которого были выстроены и эти здания, и башни, и цилиндры, протянуты провода на столбах, разводится пар в котельной, рассеиваются фонтанчики брызгального бассейна.

Процесс подземной газификации угля. Таинственный, скрытый процесс, возникающий от искры огня где-то под ногами, в толще земли, о котором задумывался еще Менделеев и писал Ленин, как о грядущей великой победе техники. Процесс, еще не изученный до конца, не освоенный, но который пытаются подчинить себе инженеры и ученые вот здесь, в одном из уголков донецких степей. Процесс, который надо не только вызвать, но которым надо и управлять. Гибко, осмотрительно управлять.

Голубоватый язык пламени, трепещущий, как свеча на верхушке узкой трубы, возвещал о том, что процесс идет, что зажжен факел дерзкого вызова природе.

Им и предстояло взять рули управления этим процессом — управления тем, что происходит глубоко под землей, в условиях полной незримости, и отдать во власть телемеханики с ее сигналами и приказами, с ее релейными сторожевыми.

Их встретил главный инженер станции подземгаза. Плохо побритый, с обветренным лицом, с простуженным, осипшим голосом — типичный окопный командир пятилетки. Такие обычно встречают приезжих из столицы с сумрачным холодком, иронически посматривая на мало подходящие тут брючки и штиблеты. Но главный инженер был явно рад их приезду.

— Располагайтесь!.. — буркнул он с медвежьей лаской и пододвинул поближе два каких-то тусклых, словно запыленных стакана с жидкостью, рождающей воспоминания о чае.

По тому, как он вызвался сам все показать и в чертежах и в натуре, можно было понять, насколько здесь с этим управлением подошло уже к горлу и какие надежды вселяет их приезд.

Главный инженер предпочитал объяснять им прямо на месте, чертя палкой по жирной земле и размахивая, как указкой Основа проста. Одна скважина, пробуренная стволом вниз на глубину десятков метров. («Вон там!») Другая такая же — поодаль. («Туда смотрите!») Между ними на глубине — горизонтальный соединительный штрек вдоль угольного пласта («Ну, видеть тут не приходится», — черта палкой по земле.) Вот и вся конструкция в форме перевернутой буквы П, именуемая панелью.

В горизонтальном штреке раздувается огонь — огневой за бой. Подземный пожар превращает тут же уголь в горючий газ. По одной скважине подается дутье — пар, кислород. По другой поднимается газ.

— Вон свечечка! — махнул он в сторону ближайшей трубы, из горла которой с шипением и треском вырывался фиолетово-голубоватый язычок, говорящий о том, что оттуда, из огневого забоя, идет газ. Горючий газ, который можно направить в котлы, в печи, в химические аппараты. Газ, способный вдохнуть энергию в жизнь целого района, заводов, фабрик, селений. И каждая подземная панель работает, как гигантский естественный газогенератор.

— У нас их несколько, — широко обвел он палкой, как саблей, степь, расчерченную ровными линиями трубопроводов. — И еще собираемся, — показал на деревянный шатер копра, маячивший в отдалении. — А вот как управлять всем этим, да-а!.. — шумно вздохнул он. — Держать бразды… — и забрал воздух своей жесткой, цепкой пятерней.

Нельзя сказать, что на станции отсутствовало управление. Оно было, конечно. Были какие-то электрические установки. Говорили даже, имеется центральный пост. И Вадиму не терпелось поскорее взглянуть, что за пост и почему все-таки призвали их на помощь.

Но Мартьянов не спешил. Вслед за главным инженером мерил он крупным шагом территорию станции. Перепрыгивал, перелезал по мосткам через толстые, массивные трубопроводы. Останавливался возле металлических колпаков, торчавших в степи. То были головки скважин, запирающие выход из подземелий, обставленные измерительной аппаратурой. С тяжелыми штурвалами, как на водопроводных магистралях. Вращением этих колес открывали и закрывали задвижки, регулирующие процесс: и дутье, и выход газа, и подачу воды или пара, и переключение процесса с одного направления на другое — реверс, как произносили тут почти с угрожающей интонацией.

Мартьянов попробовал крутануть колесо. Ого, дай бог силы!

— Хотите знать: весь секрет в задвижках! — Главный инженер положил крупную ладонь на одно из штурвальных колес, обступивших головку скважины, под которой внутри что-то глухо шептало, гудело, похлопывало.

Вадим Карпенко недоверчиво глядел, прислушиваясь к урчанию подземного зверя.

— Их у нас до девяти штук у каждой скважины, задвижек, — продолжал главный инженер. — От них все зависит: и процесс и безопасность.

И он опять упомянул: реверс.

Крутить туда-сюда, — показал руками, будто шофер за баранкой.

— А что же это? — кивнул Мартьянов на кожух мотора. — Электроуправление не помогает?

— Как когда, — отозвался главный инженер. — Рукой-то бывает вернее. Да вот сами увидите, — пообещал он довольно мрачновато.

Обход станции приближался как будто к концу. Но, узнав, что на новой панели закладывают огневой забой, Мартьянов пожелал непременно побывать и там. Они направились к надшахтной постройке.

— Обмундируй и проводи гостя, — сказал главный инженер дежурному по панели.

Через несколько минут Мартьянов предстал перед своими спутниками в том самом наряде, который так пленял его всегда на московских метростроевцах. Городские ботиночки уступили место резиновым сапогам, коверкотовое пальто — брезентовой шахтерке, а модная кепка — стальной поцарапанной каске. Только белый воротничок с галстуком, нелепо торчащий из робы, выдавал этот маскарад.

Ему вручили лампочку, которую он подвесил на верхней пуговице, как видел у других. И узкая деревянная, подозрительно жидкая клеть унесла его, поскрипывая, вниз, в холодную сырую черноту — туда, «где на глубине чуть не сотни метров закладывали сейчас горючий материал, который должен будет дать первое пламя еще одного подземного пожара.

«Ну куда его несет!» — удивлялся Вадим, изрядно уставший от длительного обхода и видевший уже обещанную постель в бараке для приезжих, именуемом «Гранд-отель». Ну что ему там, какое ему дело?