Записки военного советника в Китае. Из истории Первой гражданской революционной войны (1924—1927) - Александр Иванович Черепанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Два года тому назад многие пекинские студенты, не понимавшие принципа народного благоденствия (социализма), увлеклись принципами коммунизма и начали вести коммунистическую пропаганду. Они были уверены, что коммунизм — это новое учение, а принципы Гоминьдана — старое. С другой стороны, многие гоминьдановцы старого поколения считают, что коммунизм — очень опасное учение, и поэтому ведут против него борьбу и не желают работать с коммунистами. Студенты, в свою очередь, отказываются работать с такими гоминьдановцами. Молодые члены Гоминьдана сначала увлекались новизной, они сочувствовали русской революции и коммунизму как самому последнему типу социализма. Они даже ездили в Россию, чтобы учиться коммунизму, но русские товарищи разъясняли им, что в Китае нужно вначале бороться за национальную революцию, т. е. выступать за национальное освобождение страны, и что коммунистам нужно работать совместно с Гоминьданом.
Убедившись в справедливости этих доводов, молодые товарищи изменили свое отношение к Гоминьдану и решили войти в нашу партию для совместной работы, но старые наши кадры все еще боятся, что вошедшие в Гоминьдан коммунисты взорвут его изнутри. К моему удивлению, эти товарищи совсем не понимают принципа народного благоденствия, да и понять его не хотят.
Недавно я получил несколько телеграмм от гоминьдановцев из стран Юго-Восточной Азии, в которых они спрашивают меня, не стала ли наша программа коммунистической. Если стала, то они грозят выйти из Гоминьдана. Именно эти телеграммы заставили меня сегодня прийти на конгресс.
Почему они посылают нам подобные телеграммы? Потому что они живут за границей, читают иностранные газеты, обмануты иностранной пропагандой. Иностранцы, живущие в колониях, озлоблены против Советской России. Они боятся, что пример России нанесет им сокрушительный удар, и ведут против нее самую ожесточенную пропаганду. Наши соотечественники в колониях дышат злобной по отношению к Советской России атмосферой. Они не понимают происшедших там изменений и поэтому думают, что реорганизация Гоминьдана на принципах Коммунистической партии для нас — смерть. Шесть лет тому назад положение революционной России было очень тяжелым, но теперь парламенты Англии, Франции и Японии готовятся признать Советскую Россию. Очевидно, Советское правительство не тигр и людей не ест. Все страны теперь не боятся Советской России, почему же мы должны ее бояться? Если бы наша партия восприняла принципы коммунистов, это было бы неплохо, но принципы Гоминьдана для Китая больше подходят, чем принципы Российской Коммунистической партии. Наши принципы вмещают в себя идеи социализма, коллективизма и коммунизма. Старым членам Гоминьдана нечего бояться принципов русского коммунизма.
Я надеюсь, что члены Гоминьдана поймут, что между нашими принципами и принципами коммунизма нет большой разницы, не станут предаваться пустым страхам, а будут упорно работать на пользу партии и родины».
Закончив под громкие аплодисменты свою речь, Сунь Ят-сен заявил, что за поздним временем голосование манифеста откладывается до следующего дня, и закрыл заседание.
В повестке третьего дня работы конгресса были следующие вопросы: 1) об уставе партии (докладчик Сунь Фо); избрание комиссии для разработки устава; 2) о партийной дисциплине (докладчик Ху Хань-минь); 3) о военном положении и о таможне (докладчик Ван Цзин-вэй).
Эти вопросы повестки активного обсуждения не вызвали.
***
На четвертый день заседание конгресса открылось с опозданием. Ван Цзин-вэй сообщил, что Сунь Ят-сен присутствовать не сможет. Председателем был избран Ху Хань-минь.
Конгресс заслушал доклад о пропаганде и прессе.
К концу доклада в зале появился Сунь Ят-сен. Он был явно чем-то встревожен, едва отвечал на приветствия делегатов. Заняв председательское место, Сунь Ят-сен по окончании доклада предложил избрать комиссию для разработки плана пропаганды и организации прессы. На этом утреннее заседание закрылось.
23 января днем, когда проект манифеста Гоминьдана должен был быть представлен конгрессу для утверждения, Сунь Ят-сен под давлением своих правых советников решил его изъять и заменить программой, написанной им для национального правительства. Эта программа совершенно не затрагивала современного политического положения в Китае, не указывала никаких конкретных путей борьбы и содержала ряд явно утопических идей. Существует следующая интересная запись М. М. Бородина об этом критическом моменте в работе конгресса Гоминьдана.
«23 января днем Сунь Ят-сен прислал нарочного с просьбой приехать к нему. Он встретил меня в секретариате конгресса. Первый его вопрос был таков: не лучше ли изъять манифест Гоминьдана и вместо него представить программу, написанную им для национального правительства, которое будет сформировано на конгрессе. Против этой программы правые ничего не имели бы; наоборот, они бы ее приветствовали как самое лучшее средство избавиться от тех проклятых вопросов, которые выдвигались в проекте манифеста Гоминьдана. В программе провозглашалось намерение правительства удовлетворить четыре главные потребности народа: в пище, одежде, жилье и транспортных средствах. В программе нет ни слова о том, что такое „народ”, интересы которого собирается защищать правительство, какими путями можно этого всего добиться, какие должны быть созданы условия в Китае для осуществления этой утопии. Поэтому программа, конечно, с радостью была бы принята мелкобуржуазными гоминьдановцами как в самом Китае, так и за границей, где обуржуазившиеся гоминьдановцы сейчас живут в страхе, что партия выскажется против империализма и этим повлечет за собой их изгнание из Юго-Восточной Азии.
Возникает вопрос: почему они попросту не выходят из Гоминьдана, чтобы хоть не мешать национально-освободительной борьбе? Нет, говорят они, как можно выйти из Гоминьдана, в котором они числятся по 20 лет. Это было бы нарушением „почитания предков”. На деле под этим „почитанием предков” кроются определенные корыстные цели. Дело в том, что всевозможные пройдохи, политические дельцы, прикрываясь именем Гоминьдана, собирают среди живущих за границей китайцев огромные средства для „борьбы за независимость”. В одной Канаде 10 тыс. китайцев, главным образом рабочих, поддерживают Гоминьдан. На самом деле в Китай на нужды революционной борьбы попадает очень малая доля этих средств. Все доходы Гоминьдана оказываются в карманах пройдох. Покуда можно обирать китайцев за границей, ничем не рискуя, т. е. покуда Гоминьдан увлекается всякими утопиями, не представляющими никакой опасности для империалистов (а стало быть, последние ничего не имеют против Гоминьдана), эти пройдохи очень довольны. Но с того дня, когда Гоминьдан в своей платформе ясно и определенно скажет, что он будет вести борьбу за национальную независимость
