Секреты Ватикана - Коррадо Ауджиас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Высокопоставленный прелат вплетает блистательную нить своих рассуждений в общую картину глобального видения церкви, которой вменено в обязанность объединить все христианские течения: именно этот тезис он и изложит на Базельском соборе 1433 года в своей работе «О католическом согласии» (De concordantia catholica). К тому моменту поддельность Установления превратилась в актуальную, злободневную, как мы бы определили ее сегодня, тему. И действительно, проходит пара лет, и в 1440 году другой гениальный гуманист, римлянин Лоренцо Валла публикует столь же короткий (чуть более ста страниц), сколь и неопровержимый труд под названием «Рассуждение о подложности так называемого Константинова дара» (De falso credita et ementita Constantini Donatione declamation).
В дополнение к продуманной, изящной и неоспоримой аргументации историко-лингвистического свойства, подтверждающей фальшивость документа, Валла с присущими ему диалектическим подходом и глубиной суждений обвиняет католическую церковную иерархию в том, что она способствовала упадку и краху Италии. По его мнению, жажда господства послужила причиной составления «подложных бумаг», а стремление доминировать привело к тому, что было сфабриковано Установление. Валла настаивает, что это недостойно религии, которую церковь притязала оберегать и защищать. Была оскорблена память о древних понтификах и ранних христианах, среди прочих, и тем фактом, что духовная составляющая папства оказалась скрыта мишурой земных благ и богатства, что умаляло учение Иисуса. Одним из самых знаменитых свидетельств роскоши и властолюбия является «троецарствие» — тиара понтифика в форме высокого куполообразного колпака, увенчанного тремя коронами, — внелитургический головной убор, который каждый папа надевает во время церемонии интронизации. Коронами подчеркивается его тройной статус: отца монархов, правителя мира, викария Христа на земле.
Сочинение Валлы в те годы получает широкое распространение, но, будучи опубликовано в Страсбурге в марте 1506 года, оно вызывает в целом весьма слабый отклик. Однако жребий уже брошен, что подтверждают дальнейшие события и исторические даты. В 1506 году заложен первый камень новой базилики Святого Петра. 31 октября 1517 года Мартин Лютер, прибив к воротам кафедрального собора Виттенберга свое воззвание со знаменитыми «Девяноста пятью тезисами», становится застрельщиком движения протеста против коррумпированности Римской курии, которому предстоит расколоть христианство и Европу. Это было самым суровым предостережением, наихудшим из возможных, какое Церковь, понимаемая как сообщество верующих, могла получить в свой адрес. Но эффект был минимален: развращенные нравы церковной иерархии не претерпели особых изменений.
Несколькими годами ранее, в мае 1493 года, папа Александр VI Борджиа по просьбе монаршей четы Испании вмешался в территориальный спор этой страны с Португалией по вопросу разделения захваченных островов в Атлантике. Дабы оправдать свою позицию, он в очередной раз сослался на положения Установления, несмотря на то что уже никто не считал его подлинным документом. Он издал буллу Inter caetera, юридически санкционировавшую рождение европейского колониализма и положившую начало идеологической и культурной экспансии римского католицизма в завоеванных землях по ту сторону океана. Кстати, здесь очень важна дата. Предметом распри двух католических держав были вновь открытые и завоеванные территории на американском континенте. Папа Борджиа, чей духовный облик был более чем сомнителен, продемонстрировал образцовое геополитическое чутье: он стал первым главой государства, сумевшим понять, что те «острова» с пока еще не определенными границами имели гигантский потенциал для будущего. И будь это трактовка мирянина, а не священника, пастыря душ человеческих, ею, безусловно, можно было бы восхищаться.
Так или иначе, фальшивость Константинова дара, признаваемая подавляющим большинством людей, не скомпрометировала и не подвергла риску светское владычество понтификов. Вопросы власти не регламентируются верой или документами, для них главное — сила и кровь. Первое ограничение мирского влияния церкви ознаменовали отнюдь не филологические штудии Лоренцо Валлы. Власть Святого престола существенно урезал знаменитый Аугсбургский мир, или «религиозный мир»[33] (сентябрь 1555 года), положивший конец борьбе католиков и лютеран. С того момента немецкие князья были свободны в выборе между двумя конфессиями, который автоматически в добровольно-принудительном порядке распространялся и на их подданных (cuius regio, eius religio, буквально «чья власть, того и вера»).
Если придерживаться точки зрения одного из авторитетных течений исторической науки, то этот мир был первым шагом на пути к светскому характеру государства и общества. Одна из статей договора утверждала, что в случае перехода католического князя-епископа в лютеранство ему запрещалось отчуждать имущество епископства или аббатства и передавать его по наследству своему потомству. В том же, что касалось «обращений», свершившихся до 1552 года, принцип наследственности церковных владений и ценностей оставался неизменным. Разумеется, князья-лютеране посчитали этот пункт неприемлемым и отвергли его в ходе голосования. В итоге клаузула[34] была внесена распоряжением римского короля, наследника престола Священной Римской империи, что делало ее более уязвимой для критики по сравнению с прочими. Надо сказать, подобная сущностная двойственность стала одной из причин Тридцатилетней войны.
Столетием позже мы наблюдаем возникновение следующей вехи медленного и кровавого процесса обретения социумом светских черт — Вестфальского мира (1648 год), который, завершив Тридцатилетнюю войну, утвердил то устройство Европы, что оставалось в силе практически вплоть до эпохи Наполеона. Иными словами, формировалось международное сообщество, концептуально близкое к сегодняшнему, — светское и аконфессиональное, нерелигиозное. Начала оформляться идея суверенитета государства.
Высшая католическая иерархия сразу же осознала возможные последствия такого принципа, поэтому Вестфальский мир был воспринят ею как поражение. Папство потеряло многие диоцезы и огромное число монастырей, но прежде всего ему пришлось столкнуться с серьезным ослаблением своей политической роли и с необходимостью ее переоценки. Папский посланник Фабио Киджи изо всех сил пытался противостоять положениям трактата; в итоге, разбитый в пух и прах, он отказался поставить свою подпись под ним, заявив: «Позорным миром мы идем на чрезмерные уступки еретикам». Семь лет спустя, в 1655 году, тот же Киджи станет понтификом под именем Александра VII. Этот папа будет покровительствовать Бернини, который соорудит для него изысканный мавзолей в соборе Святого Петра; вложит немало энергии в дело украшения Рима и попутно обогатит своих многочисленных