История и память - Жак Ле Гофф

В Испании, или скорее в Каталонии, современное искусство порождает гения натуристской архитектуры - Гауди (1852-1920).

В Италии стиль Liberty, названный так по имени английского торговца, который основал в 1875 г. в Лондоне магазин украшений, одер живает триумфальную победу на первой Международной выставке современного декоративного искусства (Турин, 1902).

В Соединенных Штатах образцовой фигурой становится Тиффани (1848-1933), чья «лаборатория искусства» в Нью-Йорке заявляет о себе во всех видах искусства, причисляемых к низшему рангу, и делает популярным дутое стекло, превращая его в украшение наиболее повседневного из современных изобретений - электрического освещения.

Стиль модерн, эфемерный феномен, который прожил менее двад цати лет, в период между 1890 и 1910 г., был затем отброшен в тень течением, которое возникло на основе отказа от декоративности, изгибов, красочности и которое обрело первые очертания в Германии, в Дармштадте, и достигло своего триумфа в Австрии благодаря Адольфу Лоосу (1870-1933), на руинах орнамента превратившего себя в пророка «нового века», который станет веком «огромных совершенно белых стен» - царством бетона.

Однако начиная с 1970 г. стиль модерн завершает длительный период очищения с тем, чтобы благодаря своим характерным чертам, прекрасно проанализированным Р. Л. Делевуа89 90, вновь пристроиться в кильватере современности: это Kitsch** - «значительность нео снованного», некая система объектов, структур окружающей среды, язык двусмысленностей.

Итак, главное здесь заключается в том, что древний разум причислял себя к героям, шедеврам, подвигам, а разум современный отнын питается повседневным, массовым91, смутным.

6.2. Модернизация

Первым значительным столкновением древнего и современного было, вероятно, столкновение американских индейцев с европейцами. И результат очевиден: индейские племена были побеждены, завоеваны, истреблены или ассимилированы. Империализм и колониализм XIX в. и начала XX в. - в различных своих формах - редко добивались столь радикальных эффектов. Народы, настигнутые западным империализмом в то время, когда они в большей или меньшей степени обладали независимостью, были вынуждены задаться вопросом о причинах своего отставания в некоторых областях. Деколонизация, начавшаяся после Второй мировой войны, позволила новым народам в свой черед приступить к решению этой проблемы.

Запоздавшим в своем развитии народам почти повсюду пришлось решать уравнение «модернизация = оксидентализация», и поэтому проблема современного столкнулась с проблемой национальной идентичности. Почти повсеместно было также установлено различие между социальной и культурной модернизацией и модернизацией иной - технологической и экономической, т. е. материальной.

И здесь мы также приведем лишь несколько примеров, предназначенных объяснить все перевоплощения пары древнее (старинное) современное.

Можно выделить - не закрывая при этом глаза на относительно произвольный характер такого различения - три типа модернизации: 1) модернизация сбалансированная, когда успешный прорыв современного не вызвал разрушения ценностей древности (старины 2) модернизация конфликтная, когда устремленность к современному затронувшая только часть общества, привела к серьезным конфликтам с прежними традициями; 3) модернизация, проводимая на ощупь и пытающаяся при помощи разных форм - но не путем достижения нового общего равновесия, а на основе частичного отбора - примирить современное и древнее (старинное).

Примером сбалансированной модернизации является Япония Модернизация Мэйдзи (началась в 1867 г.) проводилась в соответствии с решением, принятым на высшем уровне иерархического по своей структуре общества в тот момент, когда началось распространение научных открытий XIX в. и результатов промышленной революции, что позволило Японии быстро присоединиться к пелотону современных народов, и характеризовалась «использованием западной техники и сохранением собственных ценностей». Но автократически-милитаристский режим, возникший в результате этих событий, был подвергнут испытанию поражением 1945 г., которое стало в определенном смысле исключительно важным кризисом в процессе модернизации Японии. И даже сегодня, в 1976 г., японское общество, несмотря на успешное продвижение к политической демократии, все еще ощущает - и это вызывает известные опасения - внутреннее напряжение в достигнутом равновесии между древним (старинным) современным.

Может быть, и Израиль представляет собой актуальную модель сбалансированной модернизации, хотя и осуществляемой иным способом и на гораздо более сложном основании. Но в данном случае напряжения существуют как внутри географических и культурных компонентов, которые входят в состав нового израильского народа, так и между ними, а также в более общем плане между еврейскими традициями (и их религиозным фундаментом) и стоящей перед новым государством необходимостью проводить модернизацию, которая является одной из главных гарантий его существования. Ради того чтобы выжить, Израиль должен любой ценой сохранить и свое древнее (старинное) и свое современное.

В качестве примера конфликтной модернизации можно взять большинство стран мусульманского мира. Здесь модернизация чаще всего начиналась не с выбора, а с некоего вторжения (военного либо невоенного), всегда являвшегося результатом толчка извне. Почти повсюду она приобретала характер оксидентализации, что вновь поднимало или же создавало фундаментальную проблему выбора между Западом и Востоком. Не анализируя в деталях этот конфликт, можно сказать, что в историческом плане он выступал в трех формах: в XIX в. - как последствие действий европейского (колониального или неколониального) империализма; после Второй мировой войны - в рамках деколонизации и возникновения третьего мира; в 70-е годы XX в. - в связи с нефтяным бумом.

Несмотря на большое разнообразие конкретных случаев, имеющих место в мусульманском мире, до настоящего времени модернизация в целом касалась лишь экономического сектора и внешней стороны жизни государств и народов, она привлекала только правящие группы и социальные слои, ограниченные некоторыми «буржуазными» категориями. Она подогревала национализм, углубляла пропасть между классами и привносила чувство глубокой обеспокоенности в культуру.

Наряду с другими авторами эту обеспокоенность глубоко проанализировали Жак Берк и Густав фон Грюнебаум. По мнению последнего, модернизация ставит перед исламскими народами и нациями в качестве главной проблему их культурной идентичности. Жак Берк обнаружил в «современных арабских языках» тот же разрыв, на наличие которого сетуют - в своей области - экономисты: «современный сектор» - «традиционный сектор». Изучая современные литературные и художественные формы в арабском мире, сто лет назад «не знавшем живописи, скульптуры и даже литературы в том смысле, который придает этим словам наше время»92, он демонстрирует в эссе, романе, музыке, театре и, парадоксальным образом, кинематографе - искусстве без прошлого - противоречия, которые приносят

беспокойство и в известной мере парализуют культуру. В том мире, где «нормальность ссылается на древность», а «исключение непосредственно или опосредованно происходит из чуждого», модернизация осуществляется не как созидание, а как «аккультурация или взаимодействие между архаикой и привнесенным извне»93.

В качестве лаборатории модернизации, проводимой на ощупь, можно указать на черную Африку. Сколь изменчивыми ни были