Последний поход «Графа Шпее». Гибель в Южной Атлантике. 1938–1939 - Майкл Пауэлл

«Эксетер» покинул строй и со скоростью двадцать узлов направился по направлению к дыму. Расстояние между ним и двумя оставшимися кораблями быстро увеличивалось.

Свонстон, первым заметивший дым, продолжал рассматривать его в бинокль. Неожиданно он напомнил о своем присутствии следующими словами:

– Мистер Левин, сэр, взгляните, уже видны верхушки мачт и часть надстройки. Это очень похоже на карманный линкор.

Напряжение предрассветных часов рассеяло яркое утреннее солнце. Моряки были заняты обычными делами. Главстаршина-сигнальщик как раз передавал приказ коммодора на «Эксетер». Левин, которому очень действовал на нервы добросовестный пессимизм Свонстона, досадливо отмахнулся:

– Ты везде видишь карманные линкоры, Свонстон. Это уже третий с воскресенья, – и увлеченно продолжил обсуждать конструктивные детали катапульты с Диком Керни.

Дежурный офицер лейтенант Пеннефазер подошел к сообщению Свонстона более серьезно, но пока было мало что видно. Пеннефазер прошествовал к подзорной трубе, заглянул в нее и тут же объявил:

– Я вижу башню управления. Я уверен, я бывал на больших кораблях.

– Ты всегда так говоришь, – усмехнулся Керни.

В этот момент на палубу вышел капитан Вудхаус.

– Ну что там, Пеннефазер? – спросил он.

Тот ответил, что дымка мешает обзору, и, повинуясь приказу командира, полез на мачту, откуда можно было увидеть больше. С этого момента события начали развиваться очень быстро. Главстаршина-сигнальщик доложил:

– Сигнал с «Эксетера», сэр.

На сигнальном мостике «Эксетера» замигал сигнальный прожектор. Сигнальщик прочитал вслух:

– «Я – думаю – это – карманный – линкор».

Раздавшиеся одновременно крики Пеннефазера и Свонстона подтвердили эту новость. Главный старшина-сигнальщик и два впередсмотрящих сообщили, что на «Экзетере» подняли сигнальный флаг – вижу противника. Вудхаус крикнул:

– Тревога!

Люди занимали боевые посты. Керни поспешно покинул мостик, за ним последовал Левин, сдавший вахту полуодетому и заспанному штурману. Пеннефазер скорее свалился, чем спустился с мачты, и уже отдавал приказы по телефону торпедистам. Вудхаус, не опуская бинокля, приказал:

– Подключить все котлы!

На палубу выскочил коммодор Харвуд в ярко-оранжевой пижаме. Он пытался на ходу засунуть руки в рукава форменного кителя. За ним следовал верный Медли. По палубе бежали матросы. Большинство из них были в пижамах или шортах. На вдохновенное лицо Харвуда стоило посмотреть. Он, наконец, справился с рукавами, застегнул китель на все пуговицы и теперь не сводил глаз с быстро приближающегося противника, действия которого так блестяще просчитал.

– Поднять боевые флаги! – приказал Вудхаус, и приказ продублировали на сигнальном мостике.

Харвуд распорядился:

– Штурман, курс на перехват противника. Скорость двадцать восемь узлов. – Потом он слегка повернул голову к Медли, всегда находившемуся рядом: – Передайте в адмиралтейство, что я вступаю в бой с карманным линкором, и сообщите наши координаты.

Старшина-сигнальщик, только что передавший приказы коммодора на «Ахиллес», доложил:

– Они подтвердили сигнал о скорости.

– Пусть выполняют, – отрывисто проговорил Харвуд и снова навел бинокль на карманный линкор.

– Вот те на! – воскликнул Вудхаус. – Вы только посмотрите на боевые флаги «Эксетера»!

Харвуд резко повернулся и взглянул в указанном направлении. «Эксетер» готовился атаковать в соответствии с планом и уже шел со скоростью двадцать пять узлов. Случай помог претворить в жизнь боевую тактику Харвуда. Крейсер быстро приближался к противнику. Боевые флаги развевались на топах мачт и нок-реях – их бышо четыре или пять. Орудийные башни синхронно поворачивались. Вудхаус вслух считал:

– Три, четыре, пять… Они расцвечивают корабль!

Как раз в этот момент, то есть в 6:18 по местному времени или в 14:18 по Гринвичу, «Граф Шпее» открыл огонь. Первым стал бортовой залп – три черных грибовидных дымных облака с яркими оранжево-красными центрами. Устрашающее зрелище. К этому времени уже все три крейсера шли со скоростью больше двадцати узлов, чтобы как можно быстрее сократить расстояние между собой и противником. По мере набора скорости пенные волны за кормами крейсеров становились все выше. Свист ветра заглушался оглушительным ревом вентиляторов в котельном отделении, работавших на полную мощность. Спустя несколько секунд упали снаряды, выпущенные с «Графа Шпее». Огромные фонтаны воды поднялись высоко в воздух недалеко от «Аякса» и взяли в вилку «Эксетер». По «Эксетеру» произвели выстрел две носовые башни, а по «Аяксу» кормовые. Харвуд навел бинокль на «Эксетер» и удовлетворенно заметил:

– Мы разделили его огневую мощь, как и следовало ожидать. – Он снова навел бинокль на немецкий линкор и проговорил: – Скоро он будет в зоне досягаемости наших орудий. Не понимаю, чего добивается его капитан. Если у тебя более дальнобойные орудия, чем у противника, зачем идти на сближение?

В башне управления артиллерийским огнем артиллерист приказал:

– Бортовые залпы! – Он наклонился и проследил, как на панели зажглись лампочки, извещающие о готовности орудийных башен. Как обычно, первой оказалась башня морских пехотинцев. – Молодцы, – пробормотал он и доложил через переговорную трубу на мостик: – Мы открываем огонь, сэр.

– Ну наконец-то, – послышался довольный голос Харвуда.

Звякнул колокольчик, и моряки непроизвольно затаили дыхание и прикрыли глаза. От залпа шестидюймовых орудий мостик вздрогнул. Лица людей озарились оранжевым свечением. Раздался грохот, словно захлопнулась гигантская стальная дверь, и по мостику поплыло облако дыма. Все то же самое продолжалось на протяжении следующих полутора часов с интервалом в пятнадцать секунд.

Расстояние между противниками составляло около восемнадцати тысяч ярдов, поэтому, прежде чем первые снаряды достигли цели, следующие уже находились в пути. Все имевшиеся в наличии бинокли были использованы. Курсант доложил Вудхаусу:

– Самолет готов, сэр.

Харвуд сказал:

– Хорошо работает «Эксетер». Удачи вам, парни. Удачи нам всем.

Вудхаус скомандовал:

– Приготовиться к катапультированию самолета!

Платформа катапульты располагалась в корме в очень неудобном положении. Левин и Керни уже находились на местах. Двигатель работал. С равными интервалами звенел колокольчик, орудия производили очередной выстрел, сотрясая корпус корабля и окутывая его оранжево-коричневыми облаками едкого дыма. Вудхаус старался подойти как можно ближе к противнику, и все орудия были наведены на него, в результате кормовая башня вела огонь так близко к платформе катапульты, что летчиков слепили вспышки и они ощущали жар, выделяющийся при взрыве кордита. Существовала немаленькая вероятность, что, взлетев, самолет окажется сбитым собственным орудием. Но Дранки Левину было наплевать. Он весело помахал рукой офицеру, ответственному за работу катапульты, и заорал, стараясь перекричать шум двигателя:

– Выбросишь нас между залпами! Приготовься!

Монк прокричал в ответ:

– У вас будет только двенадцать секунд!

Керни наклонился вперед и коснулся плеча Левина.

– С шестидюймовым снарядом на хвосте придется оперативно поворачиваться!

Взлет получился весьма зрелищным. Самолет был окутан облаком дыма. Свистел ветер. Ревел двигатель самолета. Грохотали орудия. Левин дал сигнал. Последовала вспышка, удар механизма катапульты, и самолет выбросило в воздух. Левин сразу сделал крутой вираж. У него не было времени набрать высоту – через несколько секунд последует очередной выстрел кормовой башни. Он почти скользнул на крыло, потом выровнял машину и начал набирать высоту. Самолет взял курс на «Графа Шпее», и вскоре поле сражения оказалось под ним.

Четыре корабля находились на большом расстоянии друг от друга, но «Эксетер» быстро приближался к противнику. Он успел удалиться на несколько миль от двух других крейсеров, набиравших скорость севернее. На этой стадии «Аякс» и «Ахиллес» еще не сконцентрировали свою огневую мощь. По сигналу тревоги оба крейсера стали действовать независимо. Их орудия вели огонь с максимальным углом возвышения быстро и точно. Противник отвечал не менее точно. Его зенитки открыли огонь по Левину, который был уже достаточно близко, чтобы к своему изрядному неудовольствию заметить, что на линкоре имеется два истребителя, один из которых готовится катапультироваться. Не имея даже пистолета для самозащиты, Левин чувствовал себя голым, словно Икар. Он внимательно взглянул на истребитель, который вот-вот взлетит, и, как человек, встретивший на горной тропинке медведя гризли, решил, что в такой ситуации очень пригодилось бы что угодно, пусть даже сложенная газета.

Как раз в это время снаряд одного из крейсеров попал, причем угодил очень удачно – в платформу катапульты. Истребитель был поврежден. Левин доложил об удаче на флагманский корабль и перевел дух. К этому времени зенитные орудия карманного линкора уже успели пристреляться, и он набрал высоту. Оглянувшись вокруг в поисках укрытия, он обнаружил тонкий облачный слой на высоте примерно 3000 футов. И Левин стал кружить несколькими футами ниже, готовый при первых признаках опасности нырнуть в спасительные облака. И пусть это укрытие столь же надежное, как прозрачная ночная рубашка для женщины, которой угрожает насильник, все равно за облаками как-то спокойнее.