Фестиваль гребешка - Вера Александровна Петрук

во вчерашнем дне была Исла, которая вела себя несносно весь день, разоряя Бюро через мою отпускную карточку. Помнила также Кормака, ведьму Лену и… Ашота. Если все перечисленные рядом отсутствовали, то последний стоял в проеме двери и выразительно на меня глядел. У него даже глаз подергивался от напряжения – так пристально он меня разглядывал.

Я какое-то время поморгала ему в ответ, потому медленно обвела взглядом комнату – просторную, с деревянными панелями на стенах и единственной кроватью у окна, в которой я и лежала. Глаза задумчиво прошлись по темно-синим простыням и длинным женским ногам, высунувшимся из-под одеяла. Одна нога вытянулась вдоль кровати, другая свесилась на пол. Осознав, что лежать мне некомфортно, я задвигалась, и ноги, о чудо, повторили мои движения, подобравшись к груди – моей. Какое-то время я соображала, что это за невидаль такая, пока не обратила внимание на тонкие запястья, обхватившие худые коленки.

А тут еще Ашот вытащил предмет, который держал за спиной, и молча показал его мне. В руках у него было зеркало. Небольшое такое, для бритья или для макияжа, но так как он стоял поодаль, женская фигура на кровати уместилась в нем полностью. Изящная блондинка с такими длинными ногами, что, казалось, они в прямом смысле растут от ушей, непонимающе глядела на Ашота, я же изумилась, почему не вижу в зеркале себя.

– У тебя проблемы, Наниша, – печально сказал Ашот. – Эх, не успел предупредить, чтобы ты с Ленкой не выпивала.

– Что, где? – промямлила я, разглядывая торчащие у меня под носом коленки, которые, кажется, принадлежали мне.

– С ведьмой зря связалась, говорю.

– Ой, – пискнула я, а мужчина в дверях ехидно повторил:

– Вот именно – ой. Кстати, одежды твоего размера у меня нет. Есть футболка, которая будет явно, кхм, тесна в одном месте, и штаны для бега. Тоже большие. Но другого нет. А ходить голой тебе в моем доме нельзя. Потому что я, конечно, оборотень благородный, но женские формы вызывают у меня вполне естественные желания.

Так и хотелось уточнить, какие желания он имел в виду, но я прикусила язык. Все оборотни, каких я знала, обычно хотели есть – всегда и везде.

– Почему я голая? – задала я наивный вопрос.

– Потому что твоя одежда исчезла, когда ты начала превращаться у меня в машине.

– А что я делала у тебя в машине?

Терпение Ашота явно подходило к концу, но он держался.

– Вез тебя пьяную в отель вместе с подругой. Исла стала скандалить, что я плохо вожу, и я высадил ее на остановке. А дальше ты начала превращаться в... это.

Ашот изобразил в воздухе двумя руками нечто, напоминающее песочные часы.

– Ты ведь понимаешь, что я ничего не понимаю? – в лоб спросила я.

Он страдальчески закатил глаза.

– Когда Ленка напивается, она может натворить всякое… противоестественное. Превращать тебя в такую, – Ашот снова повторил похожий жест, – жестоко. По крайней мере, по отношению ко мне. Я же мужчина.

– Ты оборотень, – напомнила я ему, потихоньку соображая, что мои проблемы действительно больше, чем казались на первый взгляд.

– Я самец, – гордо сказал Ашот, швыряя в меня одеждой. – А ты весьма привлекательная человеческая самка. У меня дома. Мы одни. У меня выходной. Тебя никто не знает и не ищет. Выводы делай сама.

Снова пискнув, я замоталась в одеяло и, схватив с тумбочки лампу, выставила ее вперед, вырвав шнур из розетки.

– Серьезно? – спросил Ашот, поиграв мышцами на груди. Только сейчас я обратила внимание, что самец-оборотень-мужчина стоял в дверях в одном полотенце, небрежно обвязанном вокруг бедер. Судя по капелькам воды, покрывавшим его, кхм, весьма атлетическое тело, он вышел ко мне прямо из душа.

А насчет блондинки он не солгал. Краем глаза поймав свое отражение в настенном зеркале, виднеющемся в открытой двери ванной, я через секунду уже забыла про Ашота и вовсю пялилась на новую себя. В девушке, на которую я смотрела глазами отчаянно фиолетового цвета, ничто не напоминало дриаду Нанишу из Бюро Переводов. Во-первых, из отражения на меня глядел человек. Никакого намека на одеревеневшую кожу на животе и спине, кривые, а по-нашему, веткообразные руки и ноги сменились вполне прямыми конечностями, ко всему еще и длиннющими, особенно ноги. О духи, родовая веточка в волосах тоже исчезла.

Во-вторых, особа в зеркале была отнюдь не рядовым представителем человечества, хотя по внешним признакам. Даже я, не особо разбираясь в женской внешности, могла с уверенностью сказать, что блондинка – красотка. Опустив глаза, я с удивлением рассмотрела нежную, гладкую кожу, какой никогда не могло быть у дриады, и поднимающиеся из-под простыни холмики грудей. Вот это размер! Похоже, именно он и привлекал внимание Ашота, который буквально заставлял себя поднимать глаза к моему лицу.

Дриада Наниша растворилась в прекрасной блондинке с фиолетовыми глазами – по крайней мере, внешне. Закрыв глаза и заставив себя вспомнить третий параграф Устава Бюро, который я знала наизусть, я убедилась, что сущность, кажется, пока еще моя. И душа, и сердце тоже. Они вопили, что я влипла. Как противостоять могучему самцу-оборотню, не имея даже родовой веточки на голове, я не знала. Веточка – самая большая моя потеря. Ведь в случае опасности она превращалась в прочную лиану, которой можно было задушить противника. Пальцы стали мягкими и гибкими, утратив способность мгновенно затвердевать. А ими было так удобно тыкать в глаза. Как же мне теперь обороняться? Даже едким древесным соком люди плеваться не умели. Все преимущества красивой внешности мгновенно стали казаться недостатками.

Большая грудь и длинные ноги никак не могли защитить от обезумевшего оборотня, а Ашот казался именно таким. Разве что научиться этими ногами лягаться? Правда, глядя на его ручищи, я сомневалась, что будет толк от брыкания. Что он там сказал? Что привез меня к себе домой? Мозг, все еще принадлежащей Нанише, тут же подсказал нужные факты. Кормак, хозяин кафе, сказал, что Ашот снимал у него домик позади заведения. Значит «Для своих» совсем недалеко. Судя по яркому солнцу, бьющему в стекло, время приближалось к полудню. Вряд ли в кафе, которое работало по ночам, днем мог кто-то быть. Может, уборщица? Услышит ли она мои крики? Свист ветра, хлопнувший створкой окна, стал ответом. Домик Ашота находился на берегу моря, и шум прибоя заглушал любые звуки – как изнутри, так и снаружи.

–