Магда Нахман. Художник в изгнании - Лина Бернштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через несколько дней после приезда в Коктебель Юлия написала «угрожающее письмо» Магде, которая все еще оставалась в Петербурге. Это утерянное письмо, видимо, было отправлено 16 мая или около того. Вдогонку, 17 мая, Юлия посылает открытку:
17. V.1913. (Открытка с надписью: «Крым. Коктебель. Вид на дачи с севера. Профиль Пушкина»[120])
Послав тебе довольно угрожающее письмо об удобствах, посылаю в качестве реабилитации Коктебеля – его изображение, чтобы ты знала, куда едешь. Мы живём близ самого моря. Адрес: Крым, Коктебель близ Феодосии, дача Волошиной. Вулканообразные горы – рядом[121].
Ответное письмо Магды, в котором она пишет: «Я только что получила твое письмо», – было отправлено из Петербурга 20 мая и проштамповано Феодосийским почтамтом через три дня. Вот оно:
Адрес: Крым, Коктебель близ Феодосии, дача Волошиной. ЕВ Юлии Леонидовне Оболенской. Почт, штемпель: С.-Петербург.
20.5.13
Феодосия 23.5.13
Милый мой друг, только что получила твое письмо, и мне стало от него весело, несмотря на все ужасы, о которых ты говоришь. Вчера вдруг почувствовала, что зимнему конец – что уезжаю. Почувствовала это на набережной в белую ночь, немного душную и по-петербургскому безнадежную. Ночи белые, дни ослепительные, пахнет городским летом.
Ничем путным не занимаюсь: возилась с родственниками, одну отправила за границу. Сегодня уезжает последняя. У меня всё время чувство конца. Скоро будет чувство начала, и я ему радуюсь. Это постоянные проводы то одного, то другого как-то меня утомили. Комнату рядом с вами думаю взять, а то, что мне жить покинутой – ещё туземцы съедят – а бензин они пьют?
Как, вообще, дело с ними обстоит?
Горы, кажется, очень хороши, жаль, что нет крымского запаха и отсутствуют Ахметы, Мехметы и Облеизы. А есть инжир?
Как странно думать, что скоро снова буду въезжать в глубину чёрных ночей, и в окно будет пахнуть цветущим хлебом. Поклонись Максу от меня и спроси его о глаголе «тутнуть». Помнишь: «…и тутнеть»?
Хорошо, что у него хорошая библиотека, ещё лучше, если можно читать его книги. Меня интересует, можно ли в Коктебель деньги посылать или нужно в Феодосию?
Итак, мой друг, через неделю увидимся!
Привет маме и Ф. К. Загорела ты или нет?
Твоя Магда[122].
Магда просит Юлию передать привет «Максу». Возможно, Юлия в своем письме упомянула, что именно так называют его близкие (мы видели это выше в статье Цветаевой). Такое имя было бы немыслимо для них в прямом обращении к старшему и маститому поэту. В течение долгих лет дружбы и переписки они обращались друг к другу по имени и отчеству.
Слово «тутнуть», которое Магда просит разъяснить, встречается в стихотворении Волошина «Гроза» (1907): ясно, что современная поэзия была для подруг знакомой территорией.
Рис. 27. Открытка, посланная Магдой из Коктебеля сестре Адель в Швейцарию, 1913 (любезно предоставлено Sophie Seifalian)
К концу мая Магда была в Коктебеле, а 6 июня она отправила оттуда открытку (рис. 27) своей сестре Адели в Швейцарию:
Милая Деля, шлю тебе один из видов Коктебеля. Маленькую бухту, которая тут начинается, один из здешних жителей называет «Яичной», т. к. он говорит, что эти камни – жабы, которые высиживают яйца. Дальше берег еще более скалистый и неприступный. Сегодня я бродила между этими камнями. Магда[123].
Рис. 28. «Босоножки», групповая фотография на фоне дачи Волошина. Коктебель, 1913. Слева – Юлия; справа – Магда (РГАЛИ. Ф. 2080. Оп. 1. Д. 108. Л. 38)
Поселок Коктебель лежит примерно в двадцати километрах по побережью к юго-востоку от Феодосии. Здесь потухший вулкан Карадаг резко врезается в море[124], а сто лет тому назад узкий берег, окаймленный валунами, был покрыт сверкающими полудрагоценными камешками.
Не каждый снимавший комнаты у Пра принимался во внутренний круг обитателями дачи. В предисловии к упомянутому выше дневнику Юлия отметила, что хотя она и увидела Волошина сразу по прибытии на дачу, сначала «не было настоящей близости» ни с ним, ни с большой группой друзей, которые занимали другие комнаты на даче и называли себя «обормотами». В это время на даче жила Марина Цветаева, ее муж Сергей Эфрон, его сестры Елизавета (Лиля) и Вера, начинающий поэт Майя Кювилье (будущая жена Ромена Роллана), ученый-правовед Михаил Фельдштейн и его жена, художница Ева Леви, актер Владимир Соколов. Наездами бывал В. А. Рогозинский, архитектор из Феодосии. Но вскоре после прибытия Магды и появления на даче двух старших художников, Константина Богаевского из Феодосии и москвича Константина Кандаурова, которого Волошин представил Юлии как «московского Дягилева», положение изменилось. Кандауров, художник по свету Малого театра и организатор художественных выставок, заметил молодых женщин, усердно работавших над своими этюдами. После знакомства с Кандауровым Магду и Юлию стали приглашать на поэтические чтения под звездами на крыше мастерской Волошина, на экскурсии в горы Карадаг и Сююрю-Кай, в совместные поездки для работы над этюдами, на ночные морские прогулки, на танцы босоножек на траве по системе эвритмии Далькроза (рис. 28), на импровизированные пьесы и шарады, на обсуждения работ друг друга. И они обе читали вслух свои стихи перед этой августейшей компанией. (Некоторые из стихотворений Юлии того лета сохранились, стихи Магды пропали.) Подруги делали наброски и зарисовки на листах одного альбома и, в духе школы, не подписывали свои работы (так что теперь почти невозможно установить точное авторство). Они сменили платья на широкие, просторные шаровары. Магда получила прозвище Тишайшая. Другое прозвище, которое несколько раз встречается в письмах Магде или о ней, было Палачиха. Почему палачиха? Была ли это роль, которую она сыграла в одном из спектаклей? Или ей дали это имя за гиперчувствительность, отмеченную многими, и ее твердые принципы, в соответствии с которыми она не спускала ни
