Камень, Клинок, Кулон. Трилогия - Константин Воронин

Вооруженные воины остановились возле прохода в колючей проволоке. Носильщики бережно опустили носилки на землю. Оттуда вышел невысокий полный человек, облаченный в белоснежную рясу. Седая борода коротко подстрижена, волосы острижены совсем коротко. Сопровождаемый двумя туземцами в балахонах, он довольно бодрым шагом прошел в лагерь. Навстречу ему спешили Донован, Адамс и ваш покорный слуга.

– Здравствуйте, мистер Хоккинс. Рад видеть вас в добром здравии, – козырнул наш Папа священнику. – Разрешите представиться: майор Донован, а это мои офицеры – лейтенант Адамс и сержант Иванов.

Хоккинс обменялся рукопожатием с майором. Протянул руку Адамсу и тот осторожно пожал ее своей громадной коричневой лапищей. Когда Хоккинс, с едва заметной иронической улыбкой подал мне руку, на пальце которой сверкал перстень с большим бриллиантом, не меньше пятнадцати карат, я взял его пухлые белые пальцы и, низко склонившись, поцеловал руку.

– Я вижу, что некоторые из ваших офицеров отменно воспитаны, майор, – заметил священник. – Ну, что ж, где будут проходить переговоры?

– Прошу, – показал на холм Донован и двинулся впереди всех, стараясь идти не очень широким шагом. Туземцы шли по обе стороны от Хоккинса, почтительно поддерживая его под локти.

Мы подошли к навесу, под которым обычно обедали десантники. Белый пластиковый стол был вычищен до блеска. На столе стояли различные закуски – от холодной говядины, которую повар нашпиговал чесноком и специями, до нескольких видов сыра. Огромная ваза с фруктами наполнена бананами, грушами, яблоками, виноградом. Для полевых условий стол был великолепен. А из жарочного шкафа, стоявшего неподалеку, доносились дивные ароматы.

Я подошел к приготовленному для Хоккинса креслу и отодвинул его, чтобы священнику было удобнее сесть.

– Благодарю, сын мой, – ласково произнес Хоккинс и предложил мне сесть слева от него. По его правую руку сели туземцы, а Донован и Адамс расположились напротив.

– Боже мой, как давно мне не доводилось есть земной пищи, – вздохнул Хоккинс. – Моих припасов хватило на месяц, а затем пришлось привыкать к местным блюдам.

– Не откажетесь ли вы выпить для аппетита, святой отец? – спросил Донован. Я, между тем, наполнял блюдо Хоккинса всякой всячиной.

– Увы, но не могу похвастаться абсолютной трезвостью, – ответил Хоккинс, – но воздерживаюсь от очень крепких напитков.

– Тогда осмелюсь предложить вам бургундское или неплохой португальский портвейн, – показал Донован на два глиняных кувшинчика с сургучными печатями.

– Попробуем и того, и другого в свой черед, – потер пухлые ладошки Хоккинс. Я даже подумал, уж не выпивоха ли он часом? Но священник взял предложенный ему бокал вина, долго вдыхал аромат, затем сделал маленький глоток, подержал вино во рту, смакуя его. После этого одобрительно кивнул и отпил немного из бокала. «Слава богу, не пьяница, а ценитель», – облегченно вздохнул я.

Повар подал запеченную индейку политую лимонным соком. Туземцы с восторгом поглощали нежное мясо. Хоккинс старался есть умеренно, что давалось ему с трудом. Насытившись, он откинулся в кресле с бокалом бургундского в руке. Донован закурил сигару. Адамс потягивал виски со льдом. Я предпочел бокал вина. Разговор никак не завязывался. Наконец Хоккинс решил прервать затянувшееся молчание:

– Очень вам признателен за прекрасный обед, господин майор, да и вино весьма и весьма недурно. Но больше всего я благодарен вам за то, что вы и ваши солдаты уничтожили этого еретика Альвареса вместе с его капищем.

– Не стоит особой благодарности, святой отец, мы лишь исполняли свой солдатский долг, – любезно ответил Донован.

Я про себя хихикнул. Любезный Папа – это что-то новенькое. Придется постараться, чтобы заманить Хоккинса на наш транспорт, если уж Папа с ним любезничает.

– И, все-таки, я очень доволен, что зять прислал вас, иначе мне пришлось бы вести с Альваресом нешуточную войну. Много народу погибло бы на Ле ри.

– Ле ри? – заинтересовался майор.

– Да, так местное население называет свою планету. Переводится как «Прекрасная земля». И, действительно, стоит воткнуть в эту землю палку, как вскоре она превратится в цветущее дерево. Я привез с собой немного зерен кукурузы, бобов, ячменя. Они дали небывалый урожай. Нам удалось отковать пару плугов. Но работы еще непочатый край. Из-за Альвареса я потратил кучу времени на изготовление оружия и подготовку армии.

– Я так думаю, что вам не по силам одному заниматься и земледелием, и ремеслами, да еще и вопросами веры на таких обширных территориях. А, если к вам присоединятся и южные земли.., – осторожно вступил я в разговор.

– Вы правы, сын мой. Я нуждаюсь в помощниках. Вот, Та, – Хоккинс показал на одного из туземцев, – изучает богословие. Он уже довольно неплохо владеет нашим языком. А Ки, – указал на другого, – занимается армией. Но этих людей совершенно недостаточно. Я даже не всех северян успел привести в лоно святой церкви. А уж, если еще и южан…, – Хоккинс печально махнул рукой.

– Видите ли, ваше святейшество… – но Хоккинс перебил меня:

– Сын мой, «святейшество» – это титул папы римского.

– Но ведь вы и являетесь для этой планеты кем-то, вроде папы.

– Римский папа – глава всей католической церкви. Во всей Вселенной. Он – один. Грешно кому-либо именоваться так же.

– Простите, я по незнанию сказал глупость. Но уж титул епископа лерийского по праву должен быть вашим, – подводил я психологическую мину.

Глаза Хоккинса заблестели. Он, не сдержавшись, облизнул языком губы и поспешно сделал глоток вина, чтобы скрыть свое волнение. Я возликовал: «Вот она, струна, на которой надо играть! Он честолюбив».

– Что ж, ваше преосвященство… – и Хоккинс снова не дал мне договорить.

– Я еще не рукоположен в епископский сан, так что обращайтесь ко мне – преподобный отец или ваше преподобие, – увещевал Хоккинс, накрыв мою руку своей пухлой ладошкой, – к тому же неизвестно, возведет меня папа в сан епископа или нет.

– Как же так?! – мое возмущение было неподдельным, – вы обращаете в католическую веру целый народ, приносите к ногам папы такую цветущую планету, и вас не сделают епископом?! За значительно меньшие деяния, людей менее достойных, возводили в ранги более высокие!

– Увы, сын мой, не все решают деяния. Как это не прискорбно, но интриги, зависть, злословие существуют и в Ватикане.

– Я считаю, что вы должны вернуться с нами на базу, оттуда, первым же рейсом – на Землю, в Рим. Явитесь к папе, сообщите о своих подвигах во имя веры. Не думаю, что он настолько неблагодарен… И потом, сюда необходимо привезти хотя бы пять-шесть священников. Вам, как епископу, полагается целый штат: каноники, причетники, секретарь, ну, кто там… не знаю. Необходимо привезти кое-что из оборудования. Надо строить храмы, епископский дворец, собор. Это только по линии церкви, не говоря обо всем другом.

– Но, как же я оставлю свою паству без пастыря? – спросил Хоккинс, которому мои слова сладким медом проникали в душу.

– Мы сделаем очень просто: оставим здесь аппаратуру дальней связи. Вы с борта транспорта и с базы сможете общаться с тем же господином Та, который на время вашего отсутствия, будет ведать вопросами религии.

Вы же сами сказали, что вам даже всех покрестить не под силу. Ну, поживут еще пару месяцев в мракобесии. А там вы вернетесь с десятком священников и быстренько всех обратите в истинную веру, – не давал я передышки «противнику». «Прессуй, прессуй, не давай опомниться! А когда мнение сложится и оформится окончательно, останется закрепить победу». И я продолжал:

– Наш вылет не раньше, чем через неделю. За это время вы сумеете все подготовить к вашему отбытию. Мы же, со своей стороны, построим на этом холме временный храм. Точнее, не храм, а маленькую церковь. Внутри установим приемопередатчик. От Альвареса остались очень мощные динамики. Подсоединим к радиостанции. И вещайте всем верующим, кто собрался в церкви и вокруг нее.

Мои сладкие речи прервало появление южных туземцев. Шесть вождей, в сопровождении охраны из сотни человек. Под началом каждого из этих вождей было от пяти до восьми деревень. Похоже, грозил этой планете феодальный строй, минуя рабовладельческий.

Вожди прошли в лагерь, их охрана осталась у входа. Тотчас же я поставил полтора десятка десантников под командой Петерсона между северянами и южанами. И вовремя. Те и другие недружелюбно поглядывали друг на друга. Южан было больше, а северяне были лучше вооружены. Но вожди южан оказались настроены дружественно. Переговоры между Хоккинсом, Донованом и туземцами затянулись далеко за полдень. Спросив разрешения у Донована и извинившись перед Хоккинсом, я и Билли ушли из-под навеса. Перекурили, поболтали с ребятами, почистили оружие.