Камень, Клинок, Кулон. Трилогия - Константин Воронин

Стреляю на счет «три». Раз… Два…

Он чуть поколебался и поднес мегафон ко рту. В эту секунду меня сзади стукнули дубиной по голове. Но шлем тяжелого костюма имеет амортизаторы и, даже упав с высоты затылком на камни, голову не повредишь. Не оборачиваясь, я выстрелил назад и услышал звук падения тела.

– Пусть отходят назад, бегом! – приказал я проповеднику.

– Го ро, ни ла, би ва, со то! – торопливо проорал он в мегафон.

– Повтори еще раз.

И снова загремели динамики.

Встав с проповедника, я подождал, пока он поднимется и упер дуло пистолета ему в правый бок.

– Прикажи им всем быстро возвращаться в свои поселения.

– Го ро, ни ла, со то, те ка! – послушно выкрикнул в мегафон мой пленник.

– К нам не приближаться, нас не трогать. Даже, если меня попытаются нейтрализовать, шлепнуть тебя я успею.

– Ли то, ко те, ра до! – крикнул проповедник.

И коричневые тела, замелькавшие в кустах, послушно исчезли в чаще леса, двигаясь в направлении противоположном нашему лагерю. Уф, можно чуть-чуть перевести дух, не расслабляясь, однако, полностью.

– Двигай вперед, – велел я.

– Никуда не пойду. Я выполнил все ваши требования и теперь вы должны отпустить меня.

Хмыкнув, я вырвал у него из рук мегафон, сунул пистолет в кобуру и достал из ножен нож.

– Сейчас, когда ситуация изменилась, ты не отделаешься такой легкой смертью, которую я тебе недавно обещал. Теперь я тебя, в лучшем случае, мелко пошинкую или наверчу в тебе дырок ножом. Ты – военнопленный. Тебя взяли в плен в ходе боевых действий. И самое разумное для тебя – не кочевряжиться, а выполнять то, что велят. Шагай, падла, а то даже и до трех считать не буду!

Он покорно вышел на опушку леса. Я поднес мегафон ко рту:

– Майор Донован, говорит сержант Иванов. Вышлите ко мне двух солдат, чтобы отконвоировать пленного в лагерь, – и поднял руку с мегафоном вверх, обозначая свое место. Впрочем, белый балахон моего спутника служил лучшим ориентиром на фоне тропической растительности.

От лагеря к нам бежали не двое, а шестеро солдат. Глядя, как они спотыкаются о тела убитых, я еще раз похвалил себя за предусмотрительность. Упасть по дороге к лагерю в моем снаряжении было проще простого. Одно дело – нестись, сломя голову, чтобы победить или умереть. Другое – ползти, конвоируя пленного, который менее стеснен в движениях. От пули, конечно, не убежишь, но убивать его вовсе не входило в мои планы.

Приказав двоим солдатам взять за руки и вести в лагерь «мессию», я велел остальным тащить к холму колонки, через которые отдавались приказы туземцам.

С трудом перебравшись через мертвых, подошел к колючей проволоке, которой почти и не было видно из-за наваленных на нее тел. Навстречу мне выскочил Билли Адамс, горячо обнял меня, чуть не танцуя.

– Серега, ты нас спас! Еще бы пару минут и нам пришел «капец».

Обнявшись, мы вошли в периметр лагеря. Повсюду валялись трупы туземцев, кучи стрел, дубин, копий. К нам упругой походкой подошел Донован. Так же как и все перемазаный грязью и пороховой гарью.

– Адамс, вы оставили свое подразделение. Тревогу никто не отменял. Двое суток ареста.

– Есть, сэр! – вытянулся в струнку Билли.

– Майор, есть такая русская поговорка: «Победителей не судят», – вмешался я.

– Это ты победитель, Иванов, – сварливо сказал Донован. Позже наводчик трдцатимиллиметровки рассказал мне, что Папа-Донован, увидев мой «маневр», скинул наводчика с кресла, уселся сам за орудие и, ювелирно владея любым оружием, прикрывал меня осколочными снарядами метров на пятнадцать впереди до тех пор, пока туземцы не ворвались в лагерь. Когда началась рукопашная схватка, тут уж…

Вот и сейчас Папа, похоже, напустил на себя строгость, чтобы скрыть свое волнение и хоть как-то снять стресс. Еще бы, все его люди чуть не полегли под натиском дикарей.

– Разрешите мне отсидеть арест за Адамса, сэр? Пока я там бегал по полю, оставив свое подразделение, он здесь героически сражался.

– Да, ну вас к черту! – выругался Донован. – Адамс, арест отменяю. Давайте сюда этого пророка Иону.

Отдыха не было никому. Хлебнув из фляжек, оставшиеся в живых, трудились не покладая рук. Скинули шлемы и бронежилеты. Таскали трупы, освобождая место для посадки грузовой капсулы с транспорта, болтавшегося на орбите. Раненных туземцев тащили к холму, где доктор вкалывал анаболики, а санитары бинтовали раны. Легкораненых среди них не было, а тяжелораненые находились без сознания. В основном, это были совсем молоденькие юноши. На глазах у десантников, тяжелораненый туземец, увидев их приближение, вспорол себе живот деревянным ножом. В плен сдаваться они не хотели. Такой достойный противник вызывал уважение.

Среди десантников тоже имелись раненные. Не все копья и стрелы были смазаны ядом. Одному из десантников проткнули копьем бедро, но сердце у него не остановилось. Врач сделал укол, наскоро заштопал и забинтовал рану. На Лимонадного Джо насело два десятка туземцев. Кто-то из них сорвал с него шлем и тут же Джо огрели по затылку дубиной. Теперь он сидел с мрачным видом, приложив к голове тряпку со льдом.

В рукопашной участвовали все. Одному из операторов перерезали горло деревянным ножом. Семеро десантников полегли: кто от яда; кого задушили; кого ткнули копьем под бронежилет…

Весь лагерь уже знал, что «тузики» ушли из лагеря благодаря мне. А ведь прорвали периметр и были готовы затоптать бравых десантников. Не умением, а числом. Оторвавшись от дел, подходили ко мне ребята. Смотря по чину и по выслуге лет, то одобрительно хлопали по плечу, то уважительно пожимали руку. Но я работал так же, как и все: носил раненых, растаскивал трупы.

Место расчистили и капсула прилетела. Из нее выполз «крот». Управляемый одним из саперов, стал рыть на опушке леса огромный котлован. Туда и сгребали трупы туземцев, в эту братскую могилу. Стояла адская жара и к вечеру покойники начали бы разлагаться.

Тяжелораненых туземцев разместили в резервных палатках, а то и под открытым небом на одеялах. Некоторые протянут совсем недолго. Ну, чем можно помочь в полевых условиях, если вся печень разворочена осколком снаряда. На доктора и двоих санитаров было жалко смотреть и им помогали, кто чем мог.

Погибших уложили в гробы, торопливо дали троекратный залп. Перенесли гробы в капсулу. Она ушла в темнеющее небо, возвращаясь на транспорт. «Крот» заваливал землей третий котлован с трупами туземцев. Возле прохода в восстановленной колючке стояли танк и бронетранспортер. Один прожектор подсвечивал «кроту», второй скользил лучом по опушке леса, третий освещал проход в лагерь. В лагере шла работа. Солдаты чистили оружие, набивали патронами магазины и пулеметные ленты. Возле колючки ходили часовые. И хотели бы все расслабиться после тяжелого дня, да никак. Донован приказал выдать двойную норму спиртного, но ни одного пьяного я не увидел. Или приберегли на потом, или все ушло на снятие стресса. Мы – солдаты, но не каждый день смерть так явственно смотрит тебе в глаза.

За полночь Донован вызвал меня и Абрамса к своей палатке.

– Завтра выступаем согласно прежней диспозиции: Абрамс охраняет лагерь, а я с Ивановым на БТРе, в сопровождении танка, еду в поселение. «Пророк» едет с нами. Все – в тяжелых костюмах. Если вас интересуют подробности: пророк – бывший штабной офицер. Когда ему надоело таскать по штабу бумажки, он подался в секту бога Куга, где приобрел немалый вес. Он сумел прорваться в эту экспедицию из трех миссионеров разных вер.

– Так они не все в одного бога верят? – перебил я Донована.

– Тот, которого распяли – протестантский священник. Ричард Хоккинс – католик. Ну, а этот… бог у них агрессивный, структура почти военная и даже исламисты рядом с ними – ягнята.

И Донован поведал нам: «С самого начала планету поделили на три сектора – каждой вере поровну. Сектант с помощью нехитрых технических уловок подчинил себе безоговорочно «свой» сектор, научил туземцев делать луки и стрелы, создал войско. И напал на сектор протестанта. Туземцы – не то, чтобы очень воинственные, но послушные. Создавая численное превосходство, сектант завоевывал поселение, быстро обращал пленников в свою веру, увеличивая армию. Так он дошел до границ сектора Хоккинса. Ну, протестанта приказал распять, еще раз подчеркнув этим свою жестокость. Хотел обрушиться всей ордой на Хоккинса, но не тут-то было.

Дело в том, что эту экспедицию святош организовал Хоккинс. Основные средства вложил он. И, если протестант вез с собой кучу библий и крестов, а сектант – кучу технических безделушек, способных поразить туземцев, то Хоккинс умудрился протащить через таможню, скорее всего за взятку, несколько наковален с молотами и кучу тонкой но прочной бечевки. Когда распределяли сектора, Хоккинс выбрал тот, где была железная руда. Он читал отчет о разведывательной экспедиции на эту планету – за деньги возможно все. И в его секторе оказалась и руда, и глина, а уж древесный уголь не проблема.