Нержавеющий клинок - Фока Бурлачук

Редактор газеты вышел из-за стола навстречу гостям и оживленно заговорил:

— Прошу, прошу. Очень рад с вами познакомиться.

Молодой, но уже с сединой на висках, газетчик сразу перешел к делу:

— Вы, товарищ Овчаренко, не возражаете, чтобы при нашей беседе присутствовали некоторые журналисты, которым предстоит заняться вашим вопросом?

— Пожалуйста, — ответил Овчаренко, смущенный тем, что привлек к себе внимание стольких занятых людей. — Только, может, вообще это дело не стоит того, чтобы отрывать вас от работы.

— Что вы, что вы! — замахал руками редактор. — Для нас это, так сказать, один из кирпичиков, вложенных в здание нашей дружбы. И портрет Ленина, ставший участником битвы за освобождение нашей родины, мы должны разыскать во что бы то ни стало.

В кабинет вошли сотрудники. Редактор познакомил их с гостями, пригласил всех за стол.

— Так с чего мы начнем? Сначала попросим товарища Овчаренко рассказать, как все было, а потом поделимся своими планами. Кстати, сегодня мы получили довольно любопытное письмо, но это, как говорят, на закуску…

Поднялся Овчаренко. Рукой поправил воротник рубашки, который, казалось, сдавливал ему шею, спросил:

— Вы не будете возражать, если я вначале кратко раскажу о том, как портрет попал на фронт?

— Конечно, конечно! — сказал редактор.

По ходу рассказа Овчаренко видел, как у его слушателей то загорались, то в гневе гасли глаза.

Закончив рассказ, Овчаренко опустился на стул, достал из кармана платок и смахнул с лица пот.

— Уморил я вас? — спросил он.

— Нисколько. Мы с большим удовольствием выслушали ваш удивительный рассказ, — ответил редактор. — А теперь я прочитаю вам нечто любопытное.

Он достал из ящика стола письмо.

— «Уважаемая редакция, — читал редактор. — Из заметки в вашей газете я узнал, что бывший офицер разыскивает гражданина, которому во время войны подарил портрет Ленина. Сообщаю, что в нашей школе имеется небольшой портрет Ленина, который сразу после войны подарил кто-то из русских. С тех пор и по сей день под этим портретом мы принимаем детей в пионеры. Может, речь идет именно об этом портрете?

г. Прешов».

— Думаю, что вам, товарищ Ржича, завтра нужно выехать в Прешов, и мы с нетерпением будем ожидать от вас добрых вестей, — сказал в заключение редактор, обращаясь к своему сотруднику.

— Хорошо, — ответил Ржича и, глядя на редактора, спросил: — Допустим, что это тот портрет, который нас интересует. Я, разумеется, попытаюсь найти того, кто его подарил, а как быть с портретом дальше?

Редактор вопросительно посмотрел на Овчаренко и ответил:

— После того, как вы им расскажете все то, что услышали сейчас от товарища Овчаренко, я уверен, что они примут правильное решение…

В тот год в Чехословакии стояла сухая, теплая осень. Утром Овчаренко по старой армейской привычке надел спортивный костюм и собрался на зарядку, но только он подошел к дверям — раздался телефонный звонок. «Кто бы это в такую рань?» — подумал, снимая трубку.

Звонил сотрудник газеты Ржича прямо из Прешова. Он рассказал, что видел портрет, о котором сообщали в редакцию. Но это не тот портрет.

— Жаль, но ничего не поделаешь. Спасибо, что позвонили. Значит, вы зря ездили?

— О, нет. Я привезу прекрасный материал.

Владислав Грабак возвратился из командировки поздно ночью. Дома уже все спали. Утром, как только он проснулся, к нему зашла старшая дочь с газетой в руках:

— Папа, ты читал это письмо русского? — спросила она.

— Читал, даже газету привез с собой. Жаль, дедушка не дожил. Помнишь, сколько раз он с восхищением рассказывал об этом необычном подарке?

— Папа, а ты не звонил в редакцию?

— Позвонить-то можно, да толку мало.

— А портрет? Ведь на нем написана клятва. Его бы надо возвратить тому русскому.

— Ты так считаешь? Это ведь подарок дедушки, а теперь, он, естественно, перешел к нам. А вообще-то, надо подумать…

— Знаешь, мы с мамой решили, что портрет следует возвратить, — не унималась дочь. — Для нас он память о дедушке, а для других — нечто намного большее.

— Хорошо. Я сегодня же позвоню в редакцию и узнаю их мнение…

— Папочка, ты извини нас, но мы с мамой уже позвонили. Там очень обрадовались и обещали прислать корреспондента, а еще сообщили, что тот танкист сейчас находится в Праге. Правда, интересно?

— Оказывается, вы с мамой тут уже все решили, а теперь спрашиваете моего совета? — засмеялся Грабак.

В это время зазвонил телефон.

— Грабак слушает… — поднял трубку хозяин квартиры и через секунду, прикрыв трубку ладонью, тихо сказал дочери: — Звонят из редакции…

Рассказы

Ветеранам бывшей 27-й Режецкой ордена Суворова артиллерийской дивизии посвящается

Нержавеющий клинок

Зима сорок второго выдалась лютой. Гуляли по полям вьюжные бури, скрипели морозы. Вести с фронтов приходили нерадостные, и сердце тревожно сжималось. В ночь, когда рота заступила на дежурство, на нашем участке фронта было спокойно, только время от времени в небо взлетали осветительные ракеты да изредка слышалась пулеметная стрельба. Солдаты, одетые в полушубки и валенки, все равно мерзли. Окопы укрывали от ветра, но не от мороза. Бойцы поочередно забегали в блиндаж обогреться, покурить, черкануть несколько слов родным. На рассвете предстояла атака. Каждому хотелось отправить весточку родным, может, последнюю. Кто-то должен погибнуть в предстоящем бою, но каждый верил, что это случится не с ним, — в крайнем случае, он отделается раной. Велика жажда жизни.

Выбрав удобное время, я тоже направился в блиндаж — замерзала раненая нога. Приподнял плащ-накидку, заменявшую дверь, услышал знакомую мелодию: «Мне в холодной землянке тепло…» Совсем тихо, но задушевно звучали слова этой полюбившейся нам песни. В блиндаже полыхала жаром печка-буржуйка, было тепло и дымно от махорки. С моим появлением песня оборвалась. Молодой пулеметчик Вася Азаров уступил мне место у печки, спросил:

— Разрешите продолжить, товарищ командир? Вначале я не понял, чего хочет Азаров.

— Песню, — несколько смущенно сказал пулеметчик.

— Сколько угодно. Вот отогрею ногу и пособлю вам.

Мне, как и всем солдатам роты, песня нравилась, хотя и вызывала душевную грусть. Бывший пограничник Азаров, встретивший войну с первый дней, был отменным пулеметчиком. В роте знали, что у него в блокадном Ленинграде остались молодая жена Вера, отец и мать. Женился он за месяц до войны и очень скучал по жене. Может быть, поэтому в его устах песня звучала особенно тоскливо. Была у него своя слабость, которую ему прощали и по этому поводу никогда не говорили ни слова: Азаров раз в неделю писал письма жене Вере, но, так как отправлять было некуда, складывал эти письма в вещевой мешок. «Прорвем блокаду Ленинграда, тогда и отправлю», — не раз говорил Азаров.

В углу блиндажа, на столике, сделанном из прутьев, коптила лампа-гильза, лежал кем-то оставленный номер газеты «Красная звезда». Мою давно раненную ногу не спасал даже валенок, и я решил замотать ногу в газету. Когда Азаров ушел, я подошел к столику и развернул газету. Мой взгляд зацепился за небольшую заметку. Что это? Я не верил своим глазам.

В заметке сообщалось, что в боях под Москвой отличилась артиллерийская часть, которой командует полковник Копылов А. И. «Неужели это он?» Перечитал заметку снова и снова… Наверно, это был он, я исключал совпадение фамилии и инициалов.

Нахлынули воспоминания. Много лет назад он сказал: «В человеке больше всего ценится честность».

Перед войной Копылов командовал артиллерийским полком на конной тяге. Высокий, с необыкновенно широкими густыми бровями, всегда подтянутый и аккуратно одетый, он носил до блеска начищенные шпоры с малиновым звоном. Требовательный и даже немного суровый, он не терпел людей скользких, лживых. К подчиненным был справедлив и заботлив. В полку его любили. Он часто рассказывал нам о годах службы под руководством комбрига Котовского. Мы уже знали, что клинок, который он носит в праздничные дни, получен им из рук легендарного комбрига за отличие в боях. Полк, которым командовал Копылов, на всех проверках занимал первое место. Много времени уделял командир организации досуга солдат. Чего только не придумывал он на выходные и праздничные дни! «Там, где умеют хорошо отдыхать, умеют и работать», — любил повторять командир. Но особенно неравнодушен был он к конным спортивным соревнованиям и играм, которые сам организовывал и проводил. В полку служилось нелегко, но радостно.

…В тот день полковая школа возвратилась с учения. Курсанты приводили в порядок орудия и другую технику. После обеда в казарме появился посыльный из штаба полка, а через несколько минут все курсанты школы уже знали, что меня вызывает командир полка. Курсанта вызывает командир полка — такое случается редко. Ребята строили догадки: