Властелин булата - Александр Прозоров

– Все равно, – покачал головой Матвей. – Столько сил и мучений… Мне кажется, овчинка выделки не стоит.

– Кстати, про овчинку! – внезапно повеселел великий Сварог. – Тебе твоя одежда нравится?

– Ну да, – огладил ладонями горностаевые полоски бог-технолог. – Заряна настоящая рукодельница, талант! Даже не представляю…

– Чтобы таковую сшить, не одну сотню дырочек маленьких проколоть надобно, – перебил его бог-кузнец. – Если шипом акации или шиповника колоть, так они после пяти-шести проколов ломаются. Костяные и на первой сломаться могут. А вот железные… Втыкай да втыкай! Да еще и ушко можно сделать, дабы жилочка сразу протягивалась. И вот ты хоть умри, внучок, но ничего подобного из камня выточить невозможно!

– Ах вот оно что! – В голове Матвея все наконец-то встало на свои места. – Значит, главное, это ковка иголок? А топоры и ножи это так, побочный продукт? Опыты из любопытства?

– За сотню иголок скифы дают бронзовый котел. А скифский котел – это тебе не горшок из глины. Его можно смело ставить прямо в огонь. Он не трескается, не течет, от удара не раскалывается. Варяги за иглы соль отсыпают не жалея, народы заморские самоцветы любые кладут, люди Нила ткани свои драгоценные на них меняют, русалочьи племена янтарь отдают, жители востока нефритом платят. Железную иглу для рукоделия каждая женщина нашего мира заполучить желает. А лучше три. А еще лучше – пять…

– Зачем же тогда тратить столь дорогое железо на прочие поделки?

– Все боги обладают даром предвидения, – нахмурился великий Сварог. – Явилось мне много веков тому предчувствие, что именно сия грязь болотная путь к величию потомков моих откроет. Ради детей и стараюсь.

– Пророчество твое древнее было истинным, дедушка, – признал Матвей. – Просто как посмотрю на все это… – развел он руками над грязными кучами, – убиться можно, сколько мук на каждое шило положить надобно! Руки опускаются.

– А ты не опускай руки-то, внучок. Глаза боятся, руки делают. Мы боги. Наша сила в труде и терпении.

– Хорошая игла – стальная игла, – повел плечами бог-технолог. – Чтобы получить сталь, нужно поднимать температуру. Здесь мало руды, дедушка. В малом размере высокой температуры не получить, нужно увеличивать объем. Тогда уменьшится отношение массы к поверхности и снизится теплоотдача.

– Сколько же тебе надобно?

– Раз в десять больше, дедушка. Чтобы печь кубов на триста вышла. Тогда должно получиться.

– Сколько? – не понял старик.

– Три сотни больших бочек, – поправился студент.

– Ого! – огладил седую бороду великий Сварог. – Это лет пять надобно руду и уголь копить, ничего другого не делая. А как мы пять лет без свежего железа обойдемся?

– Людей бы побольше позвать? – с надеждой вопросил Матвей.

– А где их взять, чадо? – развел руками прародитель славян. – Смертным помимо железа моего еще и еда, и дрова, и жилье, и одежда надобны. Они все при деле, от рассвета до заката трудятся. Сколько могут, столько помощников и дают. Да еще нас с тобою кормят. Так что, внучок, как-нибудь самим желания свои исполнять надобно.

– Квадратуру мне в тангенс… – запустил пятерню себе в волосы бог-технолог. Подумал, прикусив губу, и решил: – Нужно попробовать принудительное дутье. Сложить самую большую криницу, какую только можно, сделать снизу десяток отверстий и большими мехами загонять туда воздух. Сотню градусов добавим точно. А если повезет, то и две.

– Вот таким, внучек, ты мне нравишься куда больше, – кивнул великий Сварог. – Пошли, великий Матвей, на луг. Опробуем твою задумку.

Бог материи

Хоромы всемогущей богини Макоши гудели от множества суетящихся слуг и вездесущих вострух, были тесны от множества гостей, полны ароматами цветов и фруктов, копченостей и пряностей, жаркого и меда. Ведь колядов праздник – день летнего солнцестояния – случается всего раз в году, и отметить его великие сварожичи собирались в самом древнем и главном городе славного народа – в Вологде, во дворце ее могучего правителя, скотьего бога великого Волоса.

Но что для хозяина праздник – то для хозяйки великие хлопоты. Порядок в доме навести, покои для задержавшихся гостей приготовить, столы с угощением накрыть – да не просто, а с двумя переменами! Первый пир – для собравшихся, второй – по возвращении из святилища, в котором Коляда с Трояном чары свои торжественно творить станут. Да сверх того каждого прибывшего приветить, ковш поднести с дороги, слово доброе найти, в залу пиршественную проводить, место достойное указать… Тут даже с помощницами преданными, вроде светлой богини, и то еле-еле управляешься, ничего вокруг не замечая и токмо на вострух домовитых полагаясь.

Поэтому великого Матвея, бога-помощника прародителя славян, встретила у зеркала не сама хозяйка, а пришелица из будущего, уже давно и уверенно занявшая место рядом со всемогущей повелительницей Вологды.

– Ну наконец-то! – Света, одетая в мягкое облегающее платье из кротовьих шкурок, шагнула к возникшему в темном овале молодому человеку и искренне его обняла: – Рада видеть, студент! Сколько лет, сколько зим! А ты возмужал, возмужал… Бородка, смотрю, уже пробивается, плечи в стороны на полметра раздались, костюмчик замшевый солидный. Заряна, бедная, каждый месяц небось новые шьет, а ты все растешь и растешь?

– Раз в полгода, – поправил Матвей, крепко обнимая знакомую. – По десять часов в день молотом машу, вот плечи и раздаются.

– Хорошо… – отступила светлая богиня. – Ты на пир пойдешь, или мы с тобой наедине поболтаем? Я лично не пойду и тебе не советую.

– Почему?

– А ты что, не знаешь, почему Викентий взбунтовался? Помнишь провалившегося сюда вместе с нами крупного парня, называвшего себя Одином?

– Он поднял восстание? – изумился гость.

– Решай быстрее, ты на общий пир или ко мне? – поторопила девушка. – Мне еще шестерых мелких богов встречать, болтать сейчас не могу. – Она хлопнула в ладоши: – Воструха-помощница… – Света вопросительно вскинула брови.

– К тебе!

– …В малую трапезную гостя сего проводи, – распорядилась богиня и развернулась к зеркалу: – Рада видеть тебя, отважный Ситиврат!

Светлана направилась приветствовать нового гостя, а Матвей – вслед за маленькой ворчливой старушкой с хвощевой свечой в руке. Две сотни шагов, несколько поворотов – и он оказался в подозрительно знакомой светелке со щедро накрытым столом. Тут потели серебряные кувшины с хмельным медом и квасом, стояли миски с хрустящими ягодными пастилками и крупно нарезанной репой, морковью и свеклой, блюда с розовыми ломтиками семги и сальными кусочками белуги, копченой осетриной и зажаренными до румяной корочки куропатками, печеным мясом и заливной щукой.