Все мы родом из родительского дома. Записки психоаналитика - Дональд Вудс Винникотт

Теперь я готов сделать важное заявление, суть которого проста. На основании своего опыта работы с маленькими детьми, находящимися в начале развития и у истоков зарождения проблемы, живущими в не самых плохих условиях, я утверждаю: антисоциальные наклонности тесно связаны с депривацией. Иначе говоря, дело не в ошибках социального воспитания. У детей, о которых мы говорим, сначала все было хорошо, а потом что-то пошло не так. Случилось нечто, изменившее жизнь ребенка, и он знает, что именно. Не то чтобы он готов встать перед вами и отчитаться, но при наличии подходящих условий сможет дать понять, что случилось. Подходящие условия могут быть созданы в рамках психотерапии: ребенок откроет нам суть первичной депривации через сообщение материала, игру, сновидения или беседу. Я хочу сравнить этот фактор с наличием неудовлетворительных экологических условий на раннем этапе эмоционального развития. Если ребенку не хватило кислорода, он не будет потом всех убеждать, что, если бы кислорода было достаточно, все сложилось бы иначе. Неблагоприятная экология в период эмоционального развития ребенка напрямую не приводит к антисоциальному поведению; она вызывает нарушения личности, которые приводят к возникновению психотических расстройств, в результате чего мальчик или девочка могут стать пациентами психиатрической клиники, либо в результате этих нарушений у него или у нее складываются особые отношения с реальностью, которые, несмотря ни на что, укладываются в рамки общепринятых правил. Антисоциальные наклонности – результат депривации, а не нужды.

Характерно, что антисоциальное поведение дает мальчику или девочке драйв, который позволяет ему или ей вернуться в додепривационное состояние. Подвергшийся депривации ребенок когда-то впервые пережил немыслимую тревогу, после чего постепенно компенсировался до нейтрального состояния, вынужденно подстроившись под внешние условия. Это состояние может производить впечатление вполне удовлетворительного. Затем по какой-то причине рождается надежда, и ребенок начинает неосознанно стремиться вернуться в додепривационное состояние, чтобы избавиться от немыслимой тревоги или растерянности, которые предшествовали нейтральному состоянию. Это нужно понимать тем, в чьи обязанности входит забота о детях с антисоциальными наклонностями. Как только ребенок попадает в условия, в которых у него рождается надежда, в его клинической картине проявляются антисоциальные намерения, и он становится невыносим.

На данном этапе необходимо понять, что мы говорим о двух аспектах одного явления, то есть антисоциального поведения. Один из аспектов – взаимоотношения маленького ребенка и его матери, другой – отношения ребенка с отцом на более позднем этапе развития. Первый аспект касается всех детей, второй особенно важен для мальчиков. В первом случае мы имеем дело с тем фактом, что, приспосабливаясь к потребностям ребенка, мать способствует развитию у него способности находить объекты. Она подталкивает ребенка к формированию креативного отношения к миру. Если этого не происходит, ребенок теряет контакт с объектами и возможность креативного подхода к поиску объектов. Когда появляется надежда, он протягивает руку и крадет объект. Это компульсивное действие, ребенок не осознает, что делает. Часто он испытывает гнев, не имея объяснения своим действиям. Даже украденная перьевая ручка из магазина Woolworth не приносит удовлетворения: хотелось совсем не этого. И в любом случае ребенку нужен простор для поиска, а не сам объект. Тем не менее удовлетворение может вызвать поступок в момент надежды. Украсть яблоко из сада – поступок, более типичный для пограничного состояния. Оно может быть спелым и вкусным, а убегать от садовника весело. С другой стороны, яблоко может оказаться зеленым, и у ребенка может заболеть живот из-за него; ребенок может украсть яблоко и не съесть его, а просто выбросить или даже не украсть его, а подговорить съесть кого-то другого. Данная последовательность показывает нам переход от обычной шалости к антисоциальному поведению.

Рассматривая первый вариант антисоциального поведения, мы приходим к заключению, что он близок к норме. Ваш собственный ребенок может без разрешения пойти в кладовку и взять булку; двухлетний малыш может залезть в сумку вашей жены и взять оттуда монетку. Если изучать все стадии, с одной стороны, мы увидим компульсивные действия без очевидной цели, не доставляющие удовольствие, но выполненные мастерски; с другой – постоянно повторяющееся поведение, типичное для любой семьи: на умеренную депривацию ребенок реагирует антисоциальным поступком, а родители закрывают на это глаза, чем облегчают ему прохождение трудного периода.

Параллельно я хотел бы обсудить вопрос депривации в контексте отношений ребенка с отцом. Ребенок – сейчас я говорю о мальчике – считает нормальным испытывать агрессию и вести себя агрессивно, поскольку семья – общество в миниатюре. Доверие матери к своему мужу или уверенность в получении поддержки извне, скажем, от полицейского, дает ребенку возможность попрактиковаться в деструктивном поведении на деле либо на уровне фантазии. Таким образом (при условии поддержки общественных структур, уверенности матери в муже и т. д.) ребенок получает шанс сделать сложный шаг, а именно интегрировать свои деструктивные импульсы вместе с импульсами любви и привязанности и, если все пойдет хорошо, признать существование деструктивных мыслей как имеющих право на существование и найти способы и средства, чтобы защитить дорогих людей и ценные объекты от себя самого. Он сможет организовать свою жизнь с позиции созидания, чтобы оградить себя от переживаний по поводу наличия деструктивных наклонностей. Чтобы достичь этого в своем развитии, ребенку необходимо не деструктивное в основных смыслах окружение: конечно, ковры пачкаются, обои на стенах иногда нужно переклеивать, а окна могут разбиться, но если в доме царит согласие, а между ребенком и родителями есть доверие, это будет означать, что семья – надежный оплот. Если депривация выражается в виде разлада в доме, особенно если нет согласия между родителями, в психике ребенка происходят серьезные изменения. Внезапно его агрессивные мысли и импульсы становятся небезопасными. Ребенок пытается вернуть утраченный контроль и ограничить себя рамками, в результате чего теряет импульсивность и спонтанность. Ему страшно экспериментировать и приходится смириться со своей агрессией. Следом за этим (в рамках первого типа депривации) наступает период, относительно благоприятный с точки зрения взрослых, когда мальчик начинает идентифицировать себя больше с ними, чем со своей незрелой самостью.

Антисоциальные намерения в этом случае руководят мальчиком в момент, когда его посещает надежда на возвращение в состояние безопасности и возможность открыться, то есть признаться в своей агрессивности. Он, конечно, не знает, что происходит, но осознает, что обидел кого-то или разбил окно. Здесь появляется надежда, что сигнал SOS в виде кражи или вспышки агрессии будет услышан. Агрессия считается бессмысленной и лишенной логики, поэтому не стоит спрашивать проявляющего агрессию