Аромат крови - Антон Чижъ

Поддерживая на всякий случай, Родион провел Орсини до своего стола, усадил и лично сбегал за горячим чаем. Старичок благодарно кивнул, но к стакану не притронулся. Щечки его горели, он тяжело сопел.

– Здесь не театр, как вас называть? – осторожно спросил Ванзаров. Хоть виду не подал, но переживал оплошность ужасно. Такую глупость сморозил, логик. Особенно мальчишку жалко.

Великий маг бурно высморкался в пятерню и стряхнул на пол:

– Дмитрий Иванович Толстиков… О господи!

– Орсини – сценический псевдоним?

– Что же еще? Представьте афишу: «Магистр белой и черной магии Толстиков»… Смех один. Кто пойдет… Бедная Вероника…

– Искренне прошу извинить, что так вышло…

– Ай, да что уж там… Вику все равно не вернуть. Кто это ее?

– Как раз выясняем. Мне нужны подробности о госпоже Лихачевой.

– Да, конечно… Все, что потребуется…

От сценической спеси не осталось и следа. Ссутулился крохотный старичок, глубоко печальный и покорный. И даже чаю не пьет.

– Когда она поступила к вам?

– Года полтора назад… – Дмитрий Иванович таким же деревенским манером прочистил нос. – В нашем деле нужно красивое лицо. Оно отвлекает внимание, чтобы не заметили, чего не следует. Работала исправно. Ну, около красивой барышни всегда вьются поклонники, но в этом смысле Вероника была строгих правил. Никаких глупостей. И вообще девочка старательная, на своем месте. У нас ведь представление каждый день, а его подготовить нужно, реквизит и прочее. У нее и времени свободного не было почти. Выспится – и сразу в театр. Секреты профессии ей, конечно, не передал, все со мной погибнет, но она и не просила. Ассистентка и есть.

– Помогая готовить фокусы, Лихачева касалась ядовитых или вредных веществ?

– У нас иллюзии, а не химическая лаборатория. Откуда взяться яду? В лучшем случае – безвредный магний для вспышек с дымом.

– Кто мог желать ей смерти?

Орсини только рукой махнул:

– И думать нечего. Симпатичное личико, хорошенькая фигурка да мечты о богатом муже. В двадцать шесть лет у барышень иных не остается. За что тут убивать?

– Так ей было двадцать шесть?

– И вы обманулись. Еще бы…Так следила за собой, что десять лет долой. Умница. С веснушками только мучилась.

– Какие веснушки?

– Самые обыкновенные: пигментные пятнышки на щеках. Очень ее донимали.

– Ну, конечно: веснушки… Может быть, ревность или зависть?

– Эх, господин… Как вас… На актрис, конечно, смотрят как на доступных женщин, но Вероника себя блюла. Сколько раз ей заманчивые предложения делали, особенно после выступлений в частных домах, она – ни в какую.

– У нее есть молодой человек?

– Наверняка не скажу, но, кажется, у них роман с моим ассистентом Сданко.

– Что за имя? – удивился Ванзаров.

– Серб, Сданко Дракоши. Славный малый, весельчак, красавец, что тоже немаловажно, женщины от него млеют, работящий, всегда безотказный.

– Давно у вас?

– Да уж года два… Дельный парнишка и без фокусов, извините.

– То есть не пьет?

– Совершенно. Даже на праздники. Говорит: мне и так весело.

– Позволяете любовь на службе?

– А что тут такого? – фокусник, кажется, обиделся. – Сданко – мужчина надежный, заработки копит. Поженятся, Веронике за ним будет спокойно, да и семьей выступать лучше… О господи, о чем я?

И Дмитрий Иванович закрыл лицо крохотными ладошками. Печально и смешно одновременно.

– Госпожа Лихачева никогда не называла фамилию Эльвира Агапова?

Что-то такое промелькнуло в заплаканном личике. Орсини вытер глаз и строго сказал:

– От нее никогда не слышал.

– А сами не слышали? – уточнил Родион.

– Фамилия известная, мыло Агапова…

– Вы лично с Эльвирой Ивановной знакомы?

Немного замявшись, старичок согласился, что был представлен.

– А матушку ее, Клавдию Васильевну? – не унимался юный чиновник.

– Нет, не знаю.

– В доме господина Агапова бывали?

– Кажется, давали там представление…

– Значит, его дочек видели?

Дмитрий Иванович молчаливо согласился.

– Неужели не знаете госпожу Агапову?

Орсини заверил, что не имел такой чести и даже не представляет, как она выглядит. Это было странно. И совершенно нелогично. Но разобраться Родион не успел.

В участок влетела дама, разбрасывающая искры гнева, как зажженная ракета. Шляпка сбилась набок, а взгляд был ужасен. Чиновник Редер ловко спрятался под стол, так что весь удар достался коллежскому секретарю.

– Где… мой… сын? – вбивая каждое слово, как приговор, дама наступала прямо на Ванзарова. Тот еле успел встать.

– Позвольте, сударыня…

– Не сметь! Так! Со мной! Где мой сын? Уже одиннадцатый час, а ребенка нет дома! Я чуть с ума не сошла! В Литейном сказали, что какой-то негодяй по фамилии Ванзаров посмел забрать его для розыска! Где этот мерзавец?

Когда на Родиона начинали кричать, происходило волшебство. Разумом овладевало спокойствие, а сердце покрывалось непробиваемой рыцарской броней. Вот и сейчас юный чиновник невидимо преобразился.

– Он перед вами.

От прямого немигающего взгляда, не сулящего ничего хорошего (а еще усы изготовились), дама отпрянула, но тут же пошла на новый приступ:

– Как вы посмели? Он же еще ребенок! Я буду жаловаться полицеймейстеру! Немедленно верните сына!

– Он – не ребенок!!!

От титанического рыка замер в медицинской даже Лебедев. Не ожидал он такого от Ванзарова. И зря. Наш герой еще и не на такое способен… Ну, не об этом речь…

– Он не ребенок! – куда тише, но с такой же силой повторил Родион. – Он – чиновник полиции. И служит не вашей юбке, а закону и порядку. И служит, доложу вам, отменно. Можете гордиться своим сыном. Он настоящий мужчина и защитник! И великолепный полицейский!

В этот миг мужчина и защитник окончательно пришел в себя, заморгал и печально произнес, как приговор:

– Маменька… И здесь достала… Надо идти…

– Лежите уж, герой… – добродушно пробурчал Лебедев и сунул ему в рот ложку с микстурой. – Без вас разберутся. Ох уж эта Amor matris![12]

И правда, разгром продолжался:

– Из-за таких, как вы, любящих маменек у нас нет настоящих мужчин! А России нужны рыцари! Откуда им взяться, если матери их от подола не отпускают! Стыдитесь себя и гордитесь им!

Было в этой тираде что-то очень личное, но что именно – оставим в молчании.

Госпожа Гривцова, совершенно оглушенная, зажмурилась, почти как Коля, и жалобно проговорила:

– Он ведь такой еще маленький!

– Николя – самостоятельный мужчина. Обещаю вам, с ним ничего не случится.

– Ну, хоть взглянуть на него можно? – попросила любящая матушка.

– Он на важном задании, – отрезал строгий чиновник.

– На задании! – госпожа Гривцова и гордилась, и страшилась одновременно. – Мой маленький Коленька на важном задании… Извините, я пойду… Передайте ему, что буду ждать, во сколько бы он ни вернулся…

И грозная дама тишайше покинула участок.

Броня спасла. Сражение далось нелегко, Родиону потребовалось целых три вздоха. Но Орсини вдруг выразил уважение:

– Экий вы… Однако… Не думал, что в полиции такие есть…

– Вы хорошо знаете «Помпеи»? – продолжил Ванзаров, будто и не было ничего.

– Третий сезон даем представления.

– Где в этом здании могли убить госпожу Лихачеву так, чтоб следов не осталось?

Вопрос оказался непосильным для фокусника.

– Даже предположить не могу, – только и смог выдавить.

– Заранее прошу простить, но скажите: Вероника была наивной, глупенькой барышней?

– Вовсе нет! Она была хорошенькой, но не дурой.

– Значит, поддаться на уговоры незнакомого человека не могла?

– Исключено. Почти…

– Даже если бы предложили значительную сумму?

– Вы, господин Ванзаров, задаете двусмысленные вопросы. Мне трудно на них ответить.

– Вероника мечтала победить в конкурсе?

Это вызвало гримаску фокусника.

– Какая женщина не хочет стать лучше всех! Вика, к сожалению, связывала с этой победой слишком большие надежды.

– У нее были шансы?

– Ответьте себе как мужчина…

Родион и ответил: действительно были, и очень неплохие. Реальная конкурентка для всех одиннадцати. Или как минимум – десяти. Если не считать Эльвиру. А уж для семейного трио матушки и сестер – самый опасный конкурент.

– Она когда-нибудь называла мою фамилию?

Орсини уточнил:

– Вы, кажется, по-разному представились…

– Ванзаров.

– Никогда не слышал, – последовал уверенный ответ. – А с чего вдруг?

Родион не поленился сходить до походного чемоданчика криминалиста, чтобы предъявить полоску кожи, зажатую стеклышками.

– Это было на ее руке. Можете пояснить?