Чужую ниву жала (Буймир - 1) - Константин Гордиенко

- Вы мне всю хату закоптите, - горюет Лукия.

- Ничего, - утешает Остап Герасимович, - завтра побелим.

Иван Чумак наполнился самоуважением. Только породнился со старшиной уважаемые люди, гости в его хате гуляют, развлекаются. Раньше и порога не перешагнули бы. Сам Остап Герасимович Мамай, который держит в своем кулаке все село (ветрячок, маслобойка, лавка), которого, как лиха, не обойти, не избежать, он и староста в церкви, и в суде заседатель, знаменитый гуляка, выдумщик, бражник, теперь с Чумаком на равной ноге! Оно правда после этой свадьбы век из долгов не выпутаешься, да кто об этом думает...

На третий день, как уже было сказано, пришли к Чумакам в белых кожухах, в высоких смушковых шапках маляры и встали у порога. В глаза малярам сразу бросилась большая разукрашенная печь. Остап Мамай как мазнул щеткой из горшка с разведенной сажей - диво! Приветливая Лукия благодарит маляров за усердие, сажает за стол, кладет на колени вышитые рушники, ставит на стол бутылки, миски, маляры веселятся, пьют, гуляют, как, известно, бывает после трудов.

Нельзя сказать, чтобы никто не почтил Чумакову хату. На четвертый день пришли извозчики, снарядили роскошные сани, натянули шатер, настлали сена, сажают Чумака - повезли к сватам в гости... Да неизвестно, вывезут ли кони, - кабы дорога была ровной, а то надо въезжать на крутую гору, что над Пслом. А если, не дай бог, кони не вытянут, выдохнутся, придется сбросить в овраг... Чумаки мнутся, топчутся - разве они не знают, как надо задобрить возниц, чтобы кони вытянули? Еще и в дорогу не забыли прихватить штоф, чтобы кони не притомились. Все обошлось счастливо, Чумаки предстали перед опухшими глазами хмельного старшины, который несказанно обрадовался сватам. А уж что за гульба тут пошла - трудно рассказать. Гости снова пили, гуляли, роднились растроганные души, плакали и пели веселые песни, пели веселые песни и плакали...

Утром Лукия горевала:

- В печь заглянуть невозможно. Как только гляну на огонь, меня словно подымает над хатой, так и качает на волнах, и голова идет кругом.

13

Кажется, весь Буймир в сборе.

Причесанные в скобку волосы, черные чинарки, подпоясанные красными поясами, набивной ткани штаны, новые сапоги. Умащенные головы блестят, горят пояса, густо пахнут дегтем сапоги. Приметные хозяева Буймира сняли смушковые шапки, задумчивые, суровые, оперлись на клюки... Напротив картина - дебелый царь обращается с речью к бородачам старшинам, которые, сытые, крепкие, пришли на поклон с хлебом-солью. Большая картина сверкает красками, сияет, торжественный дух стоит в присутствии, для важного дела сошелся сегодня народ. Позади столпился латаный-перелатаный люд в свитках, сермягах, стоят костлявые, поблекшие люди. Пояса их не горят, кожухи не пахнут новой кожей, только кое у кого выглядывает белый воротничок чистой сорочки, свидетельствуя о том, что на миру выдался не будничный день.

В стороне стоят деды - покорные, согбенные, как посох.

Пара коней примчалась и остановилась под окном. Из саней вылезает старшина. На конях шлеи не тканые, а ременные, на старшине чинарка не черкасиновая, а суконная, синяя, блестит, подбита не овчиной, а дорогим мехом. Вишневый пояс облегает полный стан.

Вошел в присутствие старшина - люди поклонились. Известно, не всем почесть, кого попало вперед не выпустят. Иван Чумак, к примеру, стоит в первом ряду, а где ему быть?

Надев медаль, старшина приковал к себе глаза присутствующих - высшая власть, закон, сила отблескивали в медали. Старшина сел за стол, а десятники, тоже при медалях, стали до обе руки старшины.

Прежде всего старшина спросил, все ли собрались. Иван Чумак ответил, что все. Старшине нужно было сказать собранию что-нибудь веселое.

- А Грицко Хрин тут?

Люди со смехом сказали, что тут.

- Ну, полный сход! - объявил тогда старшина, вызвав общее расположение - запанибрата старшина с селянами.

Грицко Хрии на остроту старшины промолчал, только хмуро, неприязненно посматривал на мясистые довольные лица да дергал рыжий ус.

- Господа сход! - обратился старшина торжественно, важно к людям. Не впервой он выступает, знает, что и как сказать. И на этот раз старшина повел искусную речь о том, что нужно обществу выбрать руководство, но прежде всего надо наметить выборщиков. Это люди хорошо знают, выбирают ежегодно от общества троих, в волости шестнадцать обществ, в нужное время выборщики сходятся, выбирают старшину. Так должно быть и в этот год. Важный в сельской жизни, решающий день, хлопотливая пора. Людям выпало счастье - сам старшина был выбран от их общества. Мамай, Мороз, Калитка трое выборщиков вели общественные дела, выносили решения. Роман Маркович, бесспорно, хочет избавить людей от лишней мороки, он просто советует утвердить тех выборных, которые уже имеются. Они знают порядок, не один год состоят при этом деле, нужно их утвердить без проволочек да поскорее отпраздновать это важное решение, отдохнуть от трудов...

Что можно было ответить на эти слова старшины? Утвердить и с миром разойтись, почтив выборных уже за столом.

- Согласны! - выкрикивал первый ряд, причем больше всех старался Иван Чумак.

- Пусть будут! - одобрила совет старшины зажиточная верхушка.

Но, надо сказать, выкрики эти были очень жидкими. В волостном правлении стояла упорная тишина, и сразу нельзя было понять - люди молчали в знак согласия или просто раздумывали над советом. Уже писарь взялся за перо... Но есть еще на миру неспокойные люди. Старшина недаром вспомнил Грицка Хрина - коли он на сходке, без бучи не обойдется. Он и на этот раз подал мысль (достойно, умело обратился к людям: "Господа сход!") - надо переменить выборных. До каких пор Мороз с Мамаем будут вершить сельские дела? Разве уж нет людей... Совсем ошеломил Грицко старшину, остановил неуместным своим вмешательством руку писаря. Настойчивые, дружные выкрики: "Согласны! Правда!" - свидетельствовали, что людские головы не трудно сбить с панталыку даже Грицку.

Роману Марковичу не терпится узнать, кого ж они советуют выбрать. Он усмехается, обводит ясными глазами собрание - выходит, кажись, некого... Ну, кого же? Сами видят - некого!

- Грицка Хрина! - довольно отчетливо произносит не кто иной, как Захар Скиба. И этот до тошноты знакомый голос, бесспорно, поразил старшину. У него захватило дух, даже глаза налились кровью, он вытягивает голову и угрожающе хлопает глазами.

- Это кто такой?

- Да это ж я, - совсем обыкновенно отвечает Захар.

- Что? Ты? Ты уже грамотным стал?

Не верит своим ушам Роман Маркович. Не может постичь этого, не хватает у него слов... Всегда послушный, молчаливый, тот самый Захар Скиба, что дня не проживет без займов, вдруг осмелел, проявляет строптивость, неуважение к видным хозяевам, которые не раз выручали его в беде!

Не успел старшина опомниться, а уже Грицко Хрин завел новую канитель - на удивление всем он выкликает имя Захара Скибы, предлагает его тоже в выборные. Наверно, он ради смеха, для развлечения схода выдвинул Захара... День неожиданностей! Передний ряд, зажиточные хозяева, искренне потешались, у них тряслись животы, пьянели от смеха лица, они выкрикивали с важной умудренностью:

- Пусти козла в огород!..

- Чтоб запутали общество?!

- Что с них взять?!

Рев стоял в волостном правлении, звенели стекла, сыпалась штукатурка.

Тем временем Захар и Грицко, вызвавшие такую сумятицу, а с ними и Павло уговаривали людей, чтоб они сбросили Мамая, Мороза, иначе снова выберут Калитку старшиной, а бедняк никогда не вылезет из хомута... Будут гнать на казенщину, на работы, хозяева будут заботиться о своих выгодах, приберут к рукам лучшие земли, панскую аренду...

Нечего и говорить, понимающие люди - Мамай, Мороз - подняли на смех Грицка и Захара: с тех пор как свет стоит, никогда сермяжники не правили в волости. Им по экономиям нужно ходить да зарабатывать, некогда им об общественных делах печься.

Шум, гам прорезали выкрики:

- Богачи затыкают рот!

Старшина долго не мог угомонить разбушевавшийся народ, покраснел от натуги. Роман Маркович, настоящий радетель села, желает добра обществу: надо таких людей выбирать, чтобы не пропили мирских денег, не растратили, не растащили склады, чтоб их уважали люди, а главное - чтобы было что с них взять. И земский начальник наказал выбирать понимающих хозяев, которые сумели бы навести порядок.

Яснее вряд ли можно выложить, растолковать, почему не годятся Грицко и Захар, одновременно доказать и большую выгоду для общества, если будут руководить важные, зажиточные хозяева. Кто лучше всего отвечает этим требованиям? Кого люди уважают? Остап Герасимович Мамай, который старостой в церкви, перед богом и перед людьми - первый человек... Благочестиво поблескивает его умащенная голова... Когда совершается крестный ход в престольный праздник, кому дают нести Евангелие? Кто свечи продает, с тарелкой ходит? Чья хоругвь стоит в церкви? Кому батюшка поручает купить колокол, золотить иконостас? А когда несут плащаницу, кому дозволено прикоснуться к святыне? Кому посылает батюшка просфору на глазах всех прихожан? Столько почета у человека, трудно счесть...