Красная машина, черный пистолет (сборник) - Сергей Лукьяненко

– Договорились, – кивнул седой. – Так почему ты ходишь только по аттракционам?

– Они честные.

– То есть? – Такого ответа Хаким явно не ожидал.

Разведчик же, поняв, что разговор затевается долгий, привстал, подбросил в костер несколько веток, вернулся к своему спальнику и продолжил:

– После войны в нас появилось очень много зла. Мы стараемся быть добрыми, но получается не у всех и не всегда. Жизнь жестока, и потому каждое поселение – закрытая крепость, в которой доверяют только своим. Люди делают вид, что хотят восстановить нормальное общество, но их законы и суды защищают только своих. Они запретили рабство, но платят батракам так мало, что те почти не отличаются от рабов. Они провозгласили, что выжившие люди – величайшая ценность, но отворачиваются, когда рядом с ними умирают с голода. И это только часть… Только часть лжи, которой пронизаны поселения.

– И ты выбрал бандитов и мародеров? – криво усмехнулся Тредер.

– Они не скрывают свою звериную суть, не прикидываются честными.

– Я понимаю, о чем ты говоришь, и так же, как ты, не терплю лицемеров, – медленно произнес Хаким. – Но если все вокруг примут звериную мораль падальщиков, мы не выживем. Люди как общество, как цивилизация не выживут. Да, в нас много зла, но нужно стараться… стремиться к добру. Хотя бы для своих, но к добру.

– Ты в это веришь? – тихо спросил комби. – Ты стремишься?

Тредер тяжело вздохнул, на мгновение в его глазах мелькнуло пламя – не огонь, но пожар, – однако ответ дал искренний:

– Я услышал эти слова давно и… Нет, не поверил. И… нет – не стремлюсь. Во мне много зла, выражаясь твоим языком… – Седой погладил киберпротез. – Но мне кажется, я должен об этом говорить, чтобы поверил хоть кто-то. А если не поверил, то, может быть, просто сделал в жизни один хороший поступок. Один. Может, мои честные слова подвигнут кого-то сделать хороший поступок… А если каждый из нас сделает в жизни хоть одно хорошее дело, количество добра увеличится, и мир… Вдруг мир улыбнется? Ведь мы и есть мир, и только мы сможем вновь научить его улыбаться.

Тредер щурился на огонь и говорил проникновенно, от души, открывая то, что думал, во что верил. И Визирь вдруг подумал, что все понял:

– Ты поэтому заботишься о девчонке? Это твой добрый поступок?

– Это мой грех, – качнул головой Хаким. – Это зло, которое я несу людям.

– Девчонка? – Комби дернул головой, обернулся и увидел, что Надира играет с горящими щепками. – Она – грех?

– Это твой вопрос?

– Нет.

Хоть неожиданный ответ и разбудил интерес разведчика, Гарик решил потратить обещанный честный ответ на более важную тему. Решил спросить о том, что мучило его уже двенадцать дней:

– Ты ведь дотовец, Тредер, не так ли?

Седой не удивился. Усмехнулся, кивнул, но ответил не прямо, а вопросом:

– Видел татуировку?

Крест и два меча – символ Санитарного Спецназа генерала Дота – прятались в тепле левой подмышки Хакима. И там же – штрих-код с его личными данными.

– Когда ты переодевал испорченную рубашку, я стоял далеко, и ты расслабился, забыл, что надо держаться ко мне правым бортом, забыл, что я – комби, – произнес разведчик. – Я поймал тату в имплант, приблизил, почистил и сильно удивился, поняв, кто ты.

– Мы оба знаем, что дотовец не дошел бы до Безнадеги. – Тредер чуть пожал плечами: – Меня убил бы первый встреченный веном или папаша.

– И ты прикинулся обычным фермером…

– Авторитетный человек из Харыза был мне должен. Он представил меня врачом группе топтунов, которые как раз собирались идти через Перевалы Пятнадцати, и так началось мое путешествие.

И в этом признании таился настолько глубокий смысл, что он не укладывался у комби в голове. Абсолютно не укладывался, потому что…

Генерал-лейтенант медицинской службы Александр Александрович Дот сразу после Времени Света занялся своими прямыми обязанностями: оказанием помощи пострадавшим и пресечением распространения инфекций. Будучи человеком решительным и волевым, он ухитрился привлечь на свою сторону, а затем и полностью себе подчинить несколько военных частей, ставших впоследствии ядром знаменитого на весь Зандр Санитарного Спецназа – безжалостного и спасающего. Сначала только спасающего, но постепенно становящегося все более и более безжалостным, поскольку генерал пришел к выводу, что Время Света серьезно повредило человечество и требуется огромная работа по избавлению от последствий. Базовой территорией Спецназа стал Периметр Дота – минимально зараженная область, внутрь которой допускались только предельно чистые люди. Сами дотовцы вживляли себе дыхательные фильтры, не выходили из герметичных помещений без масок и защитных комбинезонов, с маниакальной тщательностью следили за пищей и водой. Результат был: среди них даже уродов рождалось мизерное количество, однако Визирь считал, что бегство от Зандра ничего не даст и глупо пытаться хранить чистоту человечества, когда сама планета пошла вразнос.

На подобные заявления Дот обычно отвечал, что Земля сильна и рано или поздно рассеет ядовитые последствия Времени Света.

– Тебе пришлось ампутировать фильтры, – произнес разведчик, намекая на то, что Хаким никогда не вернется к своим.

– А еще – снять комбинезон и маску, – спокойно добавил седой, поглаживая слабую, поддерживаемую киберпротезом руку. – Вот уже несколько месяцев я дышу воздухом Зандра, пью воду Зандра и ем пищу Зандра.

– Ты не вернешься за Периметр.

– Больше никогда. Но Дот сказал, что он меня понимает.

В его голосе не было сожаления, только легкая грусть человека, навсегда расставшегося с лучшими в жизни друзьями, которые любили его и которых любил он. Расстался, потому что не мог иначе.

– Почему не удалил татуировку?

– Гордость, – улыбнулся Тредер. – Я – дотовец. Я скрываюсь, но я не трус. Ты не первый, кто увидел мой знак, но ты останешься в живых.

– Потому что я сильнее тебя?

– Потому что ты не несешь для меня угрозы, – с прежним спокойствием объяснил седой. – Ты ничего мне не сделаешь, потому что не хочешь. Я тебя не пугаю, и я тебе интересен, в противном случае ты никогда не задал бы этот вопрос.

Он действительно хорошо изучил тех, с кем собирался путешествовать по Зандру. Разобрался в характере, вычислил слабые места… Он был слишком умен даже для дотовца, и Гарик внезапно вспомнил древнее, почти забытое слово – «шахматы». Человек, сидящий по другую сторону костра, наверняка был мастером этой игры.