Её несносный студент (СИ) - Победа Виктория

— Крем, — напоминает малышка, а мне не остается ничего, кроме как выдавить из дозатора немного густоватой белой субстанции и намазать ею руки.

В нос ударяет тот самый фруктовый запах, что исходил от Александровны и я невольно вспоминаю, какой горячей, какой невероятной она может быть.

Не надо было об этом вспоминать, ох не надо.

— Так, командирша, пошли собирать подарок.

Кладу ладонь на плечо девчушки и осторожно развернув ее, подталкиваю к двери. Катя не сопротивляется, кажется, только этого она и ждала, пулей вылетев из ванной, малявка мчится в сторону свой спальни, а я снова улыбаюсь.

Я за весь год столько лыбу не давил, сколько за последние полчаса.

И это охренеть как приятно.

Вхожу в детскую практически следом за ребенком, подавляя в себе желание вернуться и заглянуть в кухню, где оставил раскрасневшуюся, расслабленную и просто нереально красивую после двух оргазмов, Ксюшу.

Катя тем временем возвращается к коробке с кукольным домиком, садится рядом с ней и тянет маленькие ручки к торчащему наружу содержимому.

— Тяжело, — вздохнув, заключает малышка, попытавшись вынуть из коробки какую-то деревянную хрень.

Подхожу ближе, сажусь рядом с ребенком, тяну коробку к себе, и под восторженный детский взгляд достаю составные части будущего домика, который еще только предстоит собрать.

И здесь бы еще не опозориться, потому что, положа руку на сердце, я ни разу не шарю, как эта хрень должна работать.

Это я, конечно, погорячился, когда выбирал.

И как-то погано становится на душе, потому что одно дело просто облажаться и совсем другое облажаться, расстроив ребенка.

С умной рожей достаю последнюю деталь и на дне коробки нахожу инструкцию. И то ли я тупой, то ли тот, кто инструкцию создавал, но так ничего и не разобрав, не придумываю ничего лучше, чем обратиться к великой, могучей, а главное, всезнающей паутине.

Пока ищу хоть какое-то подобие нормальной видео-инструкции по сборке этого чуда, краем глаза посматриваю на ребенка, слава богам, она и не замечает моей несостоятельности в этом, очень серьезном, надо сказать вопросе.

Абсолютно меня игнорируя, малявка рассматривает части будущего, дай Бог я его соберу, дома.

Нет, ну на край наберу Белого, он точно сообразит, руки у нас растут из разных мест, однако.

Спустя пять минут усердного поиска, наконец нахожу человека, который сумел собрать это чудо производства.

— Ну что, будем собирать?

— А я не знаю как.

«Я тоже»

— Будем смотреть кино и разбираться, да? — улыбаюсь счастливому ребенку, пока та резво кивает.

К моему собственному удивлению, дело идет быстро, малявка оказывается не только бойкой, но и очень сообразительной, чем увеличивает мои шансы не облажаться и предстать во всей красе, рыцарь епт, на минималках. У нас уходит больше двух часов, чтобы превратить груду непонятных деталей в огромный, вполне себе шикарный дом. И только закончив и разместив по «этажам» игрушечную мебель, выдыхаю окончательно, и смотрю на счастливую кроху рядом. Честное слово, ни разу в жизни я еще не потел так, как сегодня, но, кажется, доверие малявки я заслужил.

И пока я мысленно себя расхваливаю, потому что сегодня можно, мужик сказал — мужик сделала, самолюбование никто не отменял, ребенок встает и топает к небольшому шкафчику у стены, откуда достает двух кукол, но обратно, отчего-то, идти не решается, стоит, смотрит на меня неуверенно, словно разрешения спрашивая.

И с чего бы?

— Ты чего? Давай неси сюда своих красоток, — подбадриваю малышку и она, явно выдохнув, уверено топает ко мне, и протягивает мне двух блондинистых кукол.

— А ты теперь всегда будешь приходить? — спрашивает неожиданно, пока я, очень стараясь не оторвать одной из кукол ноги, сажаю ее на диван.

И вот как-то я совершенно не ожидал такого вопроса от малявки, второй раз в жизни меня встречающей, и еще меньше ожидал увидеть бесконечную надежду во взгляде, отчего мне не по себе становится. Нет, не потому что я чего-то испугался и внезапно передумал брать на себя вполне ощутимую такую ответственность, просто вопрос этот стал для меня полной неожиданностью. Разве бывает так, чтобы дети так быстро привязывались?

Ответить на вопрос, правда, не успеваю, тихий всхлип, донесшийся со стороны, привлекает мое внимание.

Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом со стоящей в дверях Ксюшей. Прикрыв ладонью рот, она смотрит на меня с какой-то вселенской обречённостью во взгляде и качает головой, явно недовольная происходящим.

А я… я отчего-то злюсь, потому что опять мы возвращаемся к тому, с чего начали. И снова это недоверие, приводящее меня в состояние неконтролируемого раздражения.

— Мамочка, — звонкий голос приводит меня в чувства, охлаждая разгоряченный до предела мозг. — Смотри, что мы собрали, — радостно продолжает звенеть малявка и я успокаиваюсь. — Красиво, да?

— Очень, Катюш, очень красиво, — дрожащим голосом отвечает Александровна, с опаской глядя на дочь, но та состояния матери не замечает, продолжает газелью скакать по комнате. — Но давай мы сначала покушаем, а потом поиграем, да?

— Но я же только недавно кушала, — насупившись выдает ребенок.

— Ну во-первых, ты не доела, а во-вторых нужно поесть горячее.

—Ладно, — не слишком радостно соглашается малявка.

— Тогда иди мыть ручки.

Повторять ей не нужно, прошмыгнув мимо матери, девчушка выбегает из комнаты и резво мчится в ванную, скрываясь за углом, а я, воспользовавшись некоторым замешательством Александровны, вскакиваю на ноги, подхожу ближе, и потянув на себя ничего не подозревающую малышку, захлопываю дверь за ее спиной, прижимая Ксюшу к деревянной поверхности с одной стороны и к себе с другой.

— Ты что творишь, там Катя….

— Моет руки, — останавливаю ее и прежде, чем она успевает продолжить, впиваюсь в припухшие губы поцелуем, дурея от вкуса своей Александровны. Целую жадно, словно не было тех нескольких минут парой часов ранее, словно вообще ничего не было. С ней всегда как в первый раз, в тот самый, когда, зарядив мне пощечину, она вылетела из туалета, а я стоял как дурак и улыбался по-идиотски. Ну как? Как, скажите мне, от нее оторваться, как забыть ее, как перестать думать каждую минуту, когда она такая. Когда она не может совершенно сопротивляться и со стоном отвечает на мой поцелуй, сплетая наши языки и целует меня так, словно ей это необходимо, сводя меня с ума своей реакцией. — Я соскучился, — шепчу ей в губы, упираясь лбом в ее и тяжело дыша.

Невероятно, нереально же просто от нее оторваться.

— Там…еда, надо поесть, надо… — произносит она тихо и сбивчиво, точно также как и я, тщетно пытаясь отдышаться и взять себя в руки.

— Надо, — соглашаюсь и с огромным трудом заставляю себя отпустить свою Александровну, сделать шаг назад, уговаривая себя не набрасываться на нее словно зверь оголодавший.

Она разворачивается, нервно дергает ручку и в этот момент у меня в кармане начинает вибрировать телефон, а комната наполняется громкой мелодией.

И я готов просто прибить звонящего, потому что не вовремя, вообще не вовремя. И чертыхаюсь громко, когда, достав из кармана телефон, вижу на экране слово «мама».

Кажется, я обещал перезвонить. Вот же.

Поднимаю вверх указательный палец, жестом прося Ксюшу подождать и, отвернувшись, отвечаю на звонок.

— Да, мама, — произношу слишком резко, это я уже потом понимаю. — Привет, я немного занят, — добавляю спокойнее.

— Егор, отец в больнице, — начинает мать, явно меня не слушая, а замираю как вкопанный.

— Что…что с ним, — едва выдавив из себя слова, прокручиваю в голове самые страшные картины.

— Ничего, аппендицит, говорила ему, иди к врачу, а он пройдет, да пройдет, идиот старый, — сокрушается мать, а я едва ли на пол не грохаюсь от облегчения. Нет, ну кто так вообще делает? Кто так начинает разговор?

— Ты меня до инфаркта доведешь, мам. И отец не старый.

— А с тем, что он идиот ты согласен, я полагаю, — хмыкает мама в своем репертуаре. — В общем я за городом, уже еду, но здесь пробки, так что давай-ка дуй к отцу, его уже оперируют.