Inspiraveris. Верни меня - Лина Мур

Делаю ещё шаг. Не верю своим глазам. Подхожу ближе, поднося руку с факелом к… Господи, скелет. Настоящий человеческий скелет, скрюченный на лавке. Открываю рот в беззвучном крике, а по щекам катятся слезы. Поворачиваюсь и другой ряд такой же. Ещё один скелет. Закрываю глаза, сдавливая рот рукой. Опускаюсь на колени и сотрясаюсь в рыданиях, которые раздирают моё сердце в клочья от бесчеловечности. Их заживо тут похоронили. Они были живыми и умирали мучительно долго. Не могу ничего разглядеть больше, взгляд помутнен и хочется выть от жестокости. Варвары, а не люди. Как так можно? О, Господи, прямо в церкви замуровали. Забили крестом и не оставили кислорода. Мотаю головой, запуская пальцы в волосы, и падаю на ягодицы. Не могу сдержать слез, не могу сдержать крика, разорвавшего тяжёлый воздух и вернувшегося в мою грудь с невероятной силой.

Не могу остановиться, плачу и смотрю на пол. Деревянная куколка, а там поношенный башмак, разорванный годами носки. Мне плохо, настолько ужасно внутри и больно. Невероятно больно за этих людей, так жестоко встретивших своё окончание жизни. Никогда бы не подумала, что умею настолько глубоко чувствовать прошлое. Никогда бы не подумала. Город, в котором я живу, скрывает в земле такую бесчеловечную жестокость. А мы радуемся наверху, когда должны преклонить колени перед вечной утратой.

Как-то пусто внутри от выплаканных слез, от увиденного, и от пережитого ими, что спроецировала на себя. Сухо на губах. В сердце. Хлюпаю носом, вытирая его рукой, и смотрю на землю. Мой взгляд привлекает что-то блестящие под слоем земли. Тянусь рукой, поднося ближе факел. Цепляю пальцем и поднимаю тонкую серебристую цепочку с крестом и распятым Иисусом. Сжимаю в руках и закрываю глаза, молча пронося через себя невидимые потоки собранных здесь душ.

Прячу напоминание об этом в задний карман леггинс и поднимаюсь на ноги, решая, что не буду больше смотреть на то, что по бокам. Иначе сама умру от стыда и тяжести вины за тех, кто это сделал. Поднимаю руку, освещая деревянный большой крест с распятым Христом. Краска совсем сошла, да и некоторых частей не хватает. Как будто по нему били, пытались изуродовать его лицо.

Только вряд ли есть выход, раз эти люди не смогли спастись. Мне тут делать нечего. Но все же опускаю руку с факелом ниже, чтобы осмотреть что-то наподобие каменного выступа. Поднимаюсь на ступеньку к нему и кладу руку на поверхность. Тёплая. Не холодная, как должна быть, а излучает тепло. Странно.

– Аурелия, – раздаётся прямо рядом с ухом знакомый хриплый голос. От неожиданности и подавленности вздрагиваю, оборачиваясь назад. Но никого.

– Ты был одним из тех, кого тут похоронили? – с болью в голосе спрашиваю я.

– Ниже… ниже… – словно и ему больно отвечает он.

– Куда ниже? Надо найти лестницу? – непонимающе шепчу, спускаясь обратно.

– Здесь… ближе… рядом… – его слова отдаются эхом вокруг.

– Прости, я не смогу… я… мне сложно тут быть… прости, – шепчу я, отходя назад. А глаза снова покрываются туманом из слез и вины за то, что не смогу помочь. Он мёртв. Окончательно мёртв и ничем не вылечить эту болезнь.

– Аурелия… Аурелия… нет… верни меня… обещала… держи слово… найди меня… я здесь… – громко и даже обиженно говорит он.

Может быть, он хочет, чтобы похоронила его кости, как следует? С отпеваниями и в земле? Я дотронуться до них боюсь. Мне и так дышать сложно, а ещё и собирать кости.

– Ближе… иди ко мне… ближе… – просит он. Киваю и делаю шаг. Должна перебороть своё отвращение и страх, ведь он заслужил должного упокоения.

Но я снова стою перед каменным выступом.

– Ниже, – подсказывает он. Странно, но как будто рядом. Прямо лицом к лицу. Опускаюсь на корточки, освещая грязный пол факелом. Ничего, кроме, уже увиденного. Но костей нет. Глубоко вздыхаю и поворачиваюсь к камню.

– Прости… – не успеваю я договорить, потому что под слоем пыли разглядываю какие-то полоски на этом камне.

Придвигаюсь ближе, вставая на колени на ступеньке. Стираю рукой пыль, затем ещё и ещё. Это латынь.

– Богом поцелованный и предавший его. На смерть обречённый и тьмой поглощённый. Любовь променявший на облик чужой. Покойся под камнем в могиле святой, – читаю я надпись на том языке, который слышала от него.

– Вэлериу Сакре. Одна тысяча триста пятьдесят первый год от Рождества Христова, – хмурюсь, стирая ещё ниже цифры.

– Одна тысяча триста семидесятый, – в уме подсчитываю дату и понимаю, что ему было всего девятнадцать, когда он умер. И ведь это конец. Должен быть конец, но ниже стоит снова дата смерти и тире, а дальше ничего.

Дотрагиваюсь до высеченных на камне букв, и так сильно бьёт по голове осознание, что это могила. Этот выступ, напоминающий длинный стол – могила того самого священника, обманутого возлюбленной и погибшего, когда пытался спасти свою семью.

Глаза распахиваются шире, пока эти мысли медленно проносятся в голове.

– Вэлериу, – повторяю я его имя и догадки, которые были сделаны мной ранее, теперь подтверждаются чётко. Он там. Он звал меня сюда, чтобы я… для чего? Что он хочет от меня?

– Аурелия, ты пришла. Верни меня, – раскатисто проносится его голос. От камня. Оттуда и поэтому такое эхо.

Слишком много потрясений, я не умею это контролировать, не знаю, как справиться с этим, оттого в следующий момент вскакиваю на ноги и медленно отхожу от каменного гроба.

– Аурелия, нет… нет… останься… рядом, – воет его голос вокруг меня. И в этом была права, он хочет, чтобы и я была похоронена тут заживо… тут нет выхода. Никакого выхода, он привёл меня в тупик. Он привёл туда, где мне сложно дышать, где лежит он и где по его замыслу должна лечь я. Но почему я? Что я сделала ему?

Вылетая из церкви, подбегаю к колодцу.

– Петру! Лука! Скорее! Нам надо уходить! Быстрее! – кричу, освещая вход в церковь, опасаясь, что теперь не даст убежать отсюда, сейчас что-то сделает. Но что может сделать призрак? Ничего! А я не собираюсь погибать из-за прошлого!

– Не оставляй меня, Аурелия, я умру навсегда… тогда заберу тебя с собой… обещаю! – последнее слово кричит он и сильнейшая волна воздуха вылетает из церкви, сбивая меня с ног. Факел отлетает в сторону, а я, сделав кувырок прямо в воздухе, лечу в колодец. Замурованная, а он полон воды… сон…

– Нет! Петру! Помогите! – кричу я, хватаясь за разрушенный камень, ногами пытаюсь найти выступ, но мокро, слишком мокро, и покрыто чем-то скользким. Пальцы скользят по камню. Вот и все… он сдержит слово, а я глупая поверила ему. Ещё пару секунд и могу проститься с этой жизнью. Пару секунд разве хватит, чтобы вспомнить все? Нет. Только отчего-то страх пропадает, а внутри наступает спокойствие и желание отпустить камень. Пальцы расслабляются и скользят, как и я полечу сейчас вниз.

– Прощай, Вэлериу, – шепчу я.

– Не-е-е-ет! – громкий крик вокруг меня и свобода… прекрасно.

Duodecim

– Держу! – хватают меня за руку, вишу на ней, царапая ногтями мокрый камень другой.

– Давай, Лия, помоги мне, – голос Луки, упираюсь ногами в камень, но они скользят.

– Руку! Аурелия, руку! – поднимаю голову и вижу Петру протягивающего свою, цепляюсь в неё, и они тащат меня обратно.

Падаю вместе с ними на землю и рвано дышу, начиная плакать.

– Лия, что случилось? Как ты там оказалась? – меня подхватывает за талию Лука и поднимает, а я не могу вымолвить ни слова, только плачу, упираясь лбом в его плечо.

– Аурелия, тише, ну что вы, – меня по спине поглаживает Петру.

– Хватит реветь. Вот поэтому ненавижу девок, постоянно нюни распускают, – раздражённо произносит Лука, отрывая мои руки от себя и отталкивая меня. Урод.

– Хоть факел не потух, уже спасибо. Зачем выбросила его и решила поплавать? – ехидно продолжает он, подходя к огню и поднимая его.

– Это он… он тут, Петру, тут… там, – дрожащей рукой указываю на церковь, поворачиваясь к мужчине, облокотившемуся о колодец.

– Кто? – удивлённо спрашивает он.

– Вэлериу Сакре… там он… в могиле… и скелеты там… много так… дети, – шепчу я и снова по щекам кататься слезы.

– Что ты сейчас сказала? – подходит к нам Лука, освещая моё лицо. – Повтори! Повтори, что сейчас сказала! Вэлериу? Ты назвала его имя?

– Да-да, он. Там он, он звал меня, только не понимаю зачем, – всхлипываю, немного успокаиваясь.

Все ожидала, но не смех парня, запустившего руку в волосы. А он смеётся, да так задорно, что я отступаю от него, бросая ошеломлённый взгляд на задумчивого Петру.

– А вы что-то нашли? – спрашиваю его, перебивая смех Луки.

– Нет, ничего, нет выхода. И кислорода мало, – вздыхает глубоко Петру, концентрируя взгляд на мне.