Волчья погибель - Мишель Пейвер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дарк осекся, услышав надрыв в собственном голосе.
Молодой волк посмотрел на него желтыми глазами и беззвучно ускользнул подальше от Логова.
Арк села на плечо Дарка, заморгала и закурлыкала, показывая, как она его жалеет. Ворониха с Камешком чувствовали, что он очень переживает, но не понимали почему. Понять его мог только близкий человек.
Когда Дарк уходил, у него вдруг защемило в груди и он понял: это из-за того, что здесь побывал демон. Дарк чувствовал, что демон был мелким – в Лесу после удара Звезды-Молнии их развелось очень много – и что сейчас его там нет, но Дарк все равно побежал назад и, чтобы защитить Темную Шерсть, если она вернется, втер в камни над Логовом немного «крови земли».
И снова его одолела мысль, будто он упускает что-то очень важное.
Весь день Дарк бродил по долине, но больше не нашел ни одного следа. Уже ближе к сумеркам ему повстречались парень из племени Ивы и девушка из племени Гадюки, которые проверяли силки. Так они ему сказали, а на самом деле просто хотели побыть вместе, они улыбались, все время подталкивали друг друга локтями и почти не слушали Дарка.
– Вы уверены, что не видели его? И ничего о нем не слышали? – теряя терпение, расспрашивал Дарк. – Одноглазый изгой? Когда-то был в племени Выдры?
Парень, не скрывая, что ему все это неинтересно, покачал головой, но девушка расплывчато сказала, что вроде как ее отец видел кого-то такого.
– Когда? Где? – сорвался на крик Дарк.
– Мм… Прости, не помню.
Парень потянул девушку за руку:
– Хватит уже, идем!
– Мне жаль!
Девушка беспомощно улыбнулась и позволила парню утащить ее за собой.
Дарк посмотрел им след, и души его сникли. Эти ребята заставили его почувствовать себя покинутым и одиноким. Иногда и Торак с Ренн так делали, хотя, конечно, ничего такого не хотели.
«А скоро наступит весна, – разозлившись, подумал Дарк. – Все в Лесу найдут пару… Все, кроме меня».
Солнце клонилось к закату и, словно янтарные угли огромного костра, подсвечивало снизу облака. Дарк смотрел, как свет постепенно тускнеет и облака становятся похожи на пепел.
Поймал себя на том, что думает о Куджае. Они пару раз вместе рыбачили, но в последний раз парень из племени Морского Орла постоянно ныл из-за своего каноэ, Дарк не выдержал и огрызнулся, в результате они подрались. Синяк на скуле у Дарка все еще болел и служил хорошим напоминанием о том случае. С тех пор он Куджая не видел.
«Глупо, – зло подумал Дарк. – Почему бы просто не пойти к нему и не помириться? Ну, если он к тебе не приходил, значит и мириться не хочет».
Когда он вернулся в лагерь, в небе уже мерцали первые звезды. Собаки спали, свернувшись клубком на снегу, из дыры в крыше главного, построенного из бревен убежища, где зимой ночевало все племя Ворона, поднимался дым.
Но Фин-Кединна там не было. Кто-то сказал Дарку, что вождь – в небольшом убежище на краю лагеря, где селят тех, у кого начинается лихорадка.
– Он не болен, – заверили Дарка, – просто хочет наедине поговорить с Ходцом.
– С Ходцом? – воскликнул Дарк.
На пороге в убежище появился Фин-Кединн.
– А, Дарк, ты вернулся. Идем со мной.
– Как ты его нашел? – замедлив шаг, чтобы идти рядом с хромающим Фин-Кединном, спросил Дарк.
– Я и не находил, – ответил вождь Воронов. – Он увидел оставленный тобой камешек и сам после сумерек приковылял в лагерь.
– Что он говорит про твою ногу? Он может помочь?
– Он ничего не говорит, прикидывается, будто не понимает. Я подумал, что ты мог бы с ним поговорить как колдун с колдуном.
Дарк хмыкнул. Ходец всегда относился к нему с презрением, в лучшем случае просто насмехался.
Хижина для больных лихорадкой была типичным убежищем Воронов с тремя стенами и крышей из шкуры оленя, четвертой стены не было, только поперечная балка, которая уводила дым от костра, но при этом загоняла тепло внутрь. Даже в морозные ночи, чтобы спокойно там спать, хватало обычного спального мешка.
Но если Фин-Кединн и пытался заманить Ходца в тепло, тот не поддался на уговоры. Старик сидел на корточках на снегу возле костра и сдирал шкуру с убитого зайца.
Лапа, одноухий пес Фин-Кединна, стоял рядом и с удовольствием вдыхал исходящую от старика вонь.
Когда они подошли, Ходец даже не поднял голову, но, хихикнув, обратился к Лапе:
– Глянь-ка, пес, он привел белого как мел парня!
Ходец со своими узловатыми руками, кривыми ногами, спутанными длинными волосами и бородой напоминал старое, побитое бурями дерево. Несмотря на холод, на нем была только пара сгнивших шкур, которые он содрал с трупов зверей и даже не удосужился почистить, заплесневелая повязка из шкуры оленя на бедрах, на ногах провонявшие обмотки из кожи угря и перепачканная в саже шкура северного оленя вместо накидки с капюшоном. Передние ноги зверя Ходец обвязал вокруг шеи, и, когда он двигался, копыта глухо стучали по груди.
Фин-Кединн расположился внутри убежища, вытянул вперед больную ногу и продолжил работать над сетью, которая свисала с балки.
– Подумал, что ты мог бы поговорить с Дарком, – сказал он старику, завязывая двойным узлом веревку из водорослей на краю сети.
– Колдуны! – Ходец харкнул зеленой слизью и попал на башмак Дарка. – Какая от них польза?
– Мне нужна твоя помощь, – сказал Дарк. – Рана Фин-Кединна с виду заживает – шрам чистый, никакой черной болезни, – но внутри что-то не так.
Он перечислил все снадобья и заклинания, которые они с Ренн перепробовали.
– Ничего не помогает.
Арк села на костлявое плечо старика и стала выклевывать вошь из бороды. Старик посмотрел на ворониху, обнажил в улыбке черные беззубые десны и погладил ее по белому как снег крылу.
– Ходец когда-то был колдуном, – промурлыкал он, обращаясь к воронихе.
– Мы знаем, – сдерживая раздражение, сказал Фин-Кединн.
– Пока не потерял глаз, – продолжил, обращаясь к воронихе, Ходец. – Глаз выскочил, и ворон его склевал. Ха! Вороны любят глаза.
Фин-Кединн стиснул челюсти и принялся специальной костью измерять ячейки сети.
– Но боль не проходит, – объяснял старику Дарк.
– И что? – огрызнулся Ходец. – Всем больно!
– Она усиливается, – прорычал Фин-Кединн.
Старик скрюченными пальцами разодрал зайцу живот.
– И он думает, что Ходец может что-то с этим сделать? – с набитым окровавленными кишками ртом невнятно сказал старик.
– Ты помогал
