Загробный мир. Мифы разных народов - Владимир Петрухин

Находка оленя заставляет нас вспомнить о Восточной Европе – Северном Причерноморье, где на окраине Тюркского каганата в VII веке возник другой каганат, созданный тюркоязычным народом хазарами. Из документов Х века известно, что одного из каганов хазар звали Булан, что означало «олень» (олень был священным животным для многих кочевых народов евразийских степей начиная со скифов). Булан, правивший в VIII веке, оказался в трудном положении: Хазария потерпела поражение от арабов на Кавказе и пребывала в конфликтных отношениях с Византией в Северном Причерноморье. Каган оказался меж двух огней, но Булана не устраивал статус вассала ни христианского императора, ни мусульманского халифа (арабы требовали, чтобы он принял ислам). Он выбрал иудаизм, отказавшись от традиционных религиозных верований хазар. Об этом свидетельствуют поминальные комплексы, обнаруженные в Приднепровье.

Богатейший поминальный комплекс VII века был найден возле села Малая Перещепина под Полтавой. Роскошные пиршественные золотые и серебряные сосуды из Византии и Ирана, украшенные драгоценными металлами оружие и конская сбруя, 25 кг золотых византийских монет и 50 кг серебра помещались в захоронении, сооруженном в память о военных походах правителя. На Среднем Днепре почти в это же время был сооружен другой жертвенный комплекс. Возле села Вознесенка, за валом, который окружал жертвенную площадку, размещались многочисленные предметы вооружения и конской упряжи, были найдены кости животных – следы поминальной трапезы, а также два навершия от византийских штандартов в виде орла и льва – боевые трофеи.

Самый знаменитый из правителей кочевых империй – вождь гуннов Аттила (V в.). Христианские хронисты Европы, значительная часть которой была разорена нашествием гуннских орд, называли его «бич Божий». Готский историк VI века Иордан описывает его вовсе не героическую кончину.

Аттила сильно захмелел во время свадебного пира и умер от кровоизлияния на постели одной из наложниц. В ночь, когда умер Аттила, Маркиану – императору Восточной Римской империи, которая распалась на две части под ударами гуннов, – привиделся сон, в котором лук Аттилы (воплощение его власти) сломался. В германском эпосе сохранился сюжет мести невесты завоевателю: гуннский вождь был убит ею на брачном ложе.

Так или иначе, но когда слуги вошли в брачные покои и обнаружили правителя мертвым, они обрезали в знак траура волосы и изрезали свои (и без того безобразные, как отмечает Иордан) лица, чтобы великий воин был оплакан не женскими слезами, а кровью мужей. Тело вождя отнесли в степь и положили в шелковый шатер. Лучшие гуннские конники объезжали шатер вокруг, устраивая нечто вроде цирковых ристаний (похожих на спортивные обычаи тризны в античной традиции). В погребальном песнопении прославлялись не только его подвиги, но и не совсем героический конец: совершив свои подвиги, Аттила скончался «не от вражеской раны, не от коварства своих, но в радости и веселии, без чувства боли, когда племя пребывало целым и невредимым».

Гунны насыпали курган над вождем и справили «страву» – грандиозное пиршество, во время которого они выражали «похоронную скорбь, смешанную с ликованием» [11] . Со сходными обычаями мы познакомися при описании похорон русского вождя.

Император Наполеон командовал армией с легендарной «могилы» гуннского вождя Аттилы (впоследствии эта возвышенность стала именоваться «курган Наполеона») при Аустерлице. После Ста дней вторичного правления и разгрома при Ватерлоо, Наполеон был пленен, сослан победителями на скалистый остров посреди океана, там он умер и похоронен. Но и после смерти он внушал страх своим врагам. Эти архаические верования получили свое отражение в поэзии эпохи романтизма.

Австрийский поэт Й. К. Цедлиц, принимавший участие в антинаполеоновских войнах, создал наполеоновские баллады, вдохновившие поэтов другой страны – участницы антинаполеоновской коалиции. М. Ю. Лермонтов, автор «Бородина», перевел балладу Цедлица «Корабль призраков» под названием «Воздушный корабль»:

…Зарыт он без почестей бранных

Врагами в зыбучий песок,

Лежит на нем камень тяжелый,

Чтоб встать он из гроба не мог.

В этой связи интересно также стихотворение В. А. Жуковского «Ночной смотр»:

…К старым солдатам своим

На смотр генеральный из гроба

В двенадцать часов по ночам

Встает император усопший.

Франция торжественно перезахоронила останки своего былого кумира в центре столицы его империи, в Доме инвалидов, где он покоится в окружении своих маршалов, но народная фантазия успела включить Наполеона в число неупокоенных душ, которые несутся в ночной буре, возглавляя Дикую охоту, подобно давно отвергнутому христианской Европой богу воинского неистовства Одину-Вотану…

Погребальный обряд на Мангайе

Согласно полинезийскому преданию острова Мангайя, после смерти первого отправившегося на тот свет Веетини были устроены пышные похороны.

Погребение проходит с церемониальными танцами в лучах заходящего солнца. Родители вглядываются вдаль, не вернется ли их сын, но он уходит по солнечной дорожке в океане. Поминальные обряды продолжаются на юге и на западе острова. И вот на востоке с лучами восходящего солнца появляется Веетини: чтобы успокоить скорбящих родителей, он на время возвращается в верхний мир, при этом он должен показать живым обычай подношения еды умершим. Отпущенное время летит быстро, солнце начинает клониться к закату, и Веетини упрашивает бога Тангароа задержать солнце, чтобы побыть еще с родными. Напрасно родители пытаются задержать его в объятиях – они обнимают лишь тень… Веетини все же должен отправиться в обратный путь: с последними лучами солнца он исчезает навсегда.

С тех пор родственники умершего должны были в знак траура срезать свои волосы и чернить лица, а церемония похорон продолжалась от 10 до 15 дней, в зависимости от ранга и возраста умершего. Кроме того, на могилу кладут пять кокосовых орехов – это пища умерших. Пятый орех символизирует расставание, кладя его, последний раз выкликают имя умершего. В погребальной песне подробно описывается путь умерших в преисподнюю: путешествие на лодке, затем пешком по черным острым камням, вслед за заходящим солнцем.

Число пять – символическое, оно повторяет число тех пунктов, где совершаются поминальные обряды: стороны света и могила как центр всего действа и вход в преисподнюю. Отправление погребального обряда и описание пути на тот свет охватывает основные географические координаты – все стороны света, с ориентацией на заходящее солнце, где находится загробный мир.

Вторжение смерти в мир живых затрагивает в архаических верованиях не только собственно человеческий коллектив, нарушая его социальные связи, но и космос в целом, частью которого является человечество. Поэтому цель погребального обряда, выполняемого всеми членами первобытного коллектива, – восстанавление не только социальных, но и космических связей; сама же погребальная песнь напоминает космогонический гимн.

Миру и Баба-яга

На Мангайе рассказывали мифы о Нгару, победителе морских животных.

Хозяин загробного мира Гаваики Миру, который опаивал умерших кавой, а затем варил и сжигал, решил заманить Нгару в преисподнюю, пообещав отдать ему в жены двух своих дочерей. Однако Моко, дед героя, повелитель ящериц, сначала послал своих подданных разузнать об опасностях загробного мира, а потом предупредил обо всем внука. Он еще раз спас Нгару, когда Миру уже стал разжигать огонь в очаге: начался дождь и огонь потух. Спасшийся Нгару проникает в чудесную страну и женится там на белокожей девушке, а из преисподней он возвращается в землю живых на птицах, посланных дедом.

Миру воплощает широко распространенный в мифах разных народов образ хозяина загробного мира. Хозяйкой загробного мира в русских сказках является Баба-яга. В. Я. Пропп, известный русский фольклорист и культуролог, в книге «Исторические корни волшебной сказки» раскрывает смысл образа злой колдуньи, подстерегающей героя в избушке на курьих ножках. Сама избушка, настолько тесная, что нос колдуньи упирается в потолок, не что иное, как гроб или дом-могила. Баба-яга – покойница, которая сторожит вход в иной мир. Недаром ее избушка располагается на опушке леса – лес в разных традициях (в том числе и у Данте) считался входом в иной, неведомый и опасный мир. Баба-яга стремилась изжарить и съесть – сделать покойником – всякого живого, который пытался проникнуть на тот свет или, наоборот, сбежать от его хозяйки.

Но в других сказках Баба-яга оказывалась помощницей героя: она дает ему путеводную нить, чтобы тот смог найти правильный путь. Так же и в полинезийском мифе: у героя есть и противник – Миру, и помощник – дед. Это двойственное отношение к умершему как к благодетельному предку и опасному покойнику характерно для всех архаичных традиций.