Кровь хищника - Якупова Гульнур Мидхатовна

— А что, красавица, неужто у тебя другого платья нет? Так и трепещешь, словно блюхеровское знамя. — И рассмеялся добродушным и совсем необидным смехом.

Смущенная Хадия тоже несмело улыбнулась:

— Есть, есть платье…

— Ладно, шучу я. Времена нынче тяжелые, ничего странного, что в одном и том же ходишь. С отцом приехала?

— Ага.

— И где он?

— Пошел борти смотреть, у него одна забота. Сказал, завтра вернется.

— А я тоже завтра уеду. Вот лошадь отдохнет…

«Ага, — подумала Хадия. — Ведь груз-то тяжелый был».

А Такый, переменив тему, предложил:

— Я сейчас шалаш сооружу, а ты, красавица, сбегай-ка вот с этим ведерком за водой. Вон за той березкой родничок есть.

Вручив Хадие ведерко, сам достал из мешка небольшой топорик и ушел в березняк. Когда Хадия вернулась с водой, он уже установил костровище и поставил стойки для шалаша. Глядя, как он орудует топориком, Хадия невольно залюбовалась его ловкими, привычными ко всякой работе руками. Заметив внимательный взгляд молодой женщины, Такый едва заметно усмехнулся и предложил:

— Проследи за костром, ладно, красавица Хадия? Пока чай закипит, я нарежу камыша и закончу шалаш. Здесь недалеко, я мигом обернусь.

Вернулся он правда не мигом, но довольно скоро. Пришел мокрый по пояс, с огромной охапкой свежесрезанного камыша, пахнущего озерной водой и тиной.

— Пришлось в озеро заходить. Вымок весь… Ну да ладно, камыш немного подсохнет, устрою шалаш. Камышовая крыша надежная, даже проливной дождь не пропускает. А покуда я и сам у костра подсушусь. Чайку попьем, а потом сена принесем. А, красавица?

Хадия слушала парня и сама себе удивлялась. Млела при каждом слове Такыя, а при последних его словах сердечко у нее так и екнуло, и слабость подкатила такая, что на ногах едва удержалась. Уже почувствовав себя в объятиях Такыя, Хадия мысленно крикнула: «Не надо!», а сама совсем ослабла, и сил сопротивляться не было, да и не хотелось, столько сладкой неги почувствовала во всем теле, в каждой клеточке, что вечно хотелось чувствовать себя в сильных и ласковых объятиях парня, а там — будь что будет…

Такый нежно прижал женщину к себе, заглянул в глаза:

— Ты что, красавица, испугалась? Не бойся, не обижу я тебя. Приласкать только хотел. И в мыслях не было дурного тебе сделать.

Хадия не нашлась, что ответить. Мысли в голове вертелись вихрем, пугающие, противоречивые и… приятные. Ведь можно же вырваться, убежать. Не найдет он ее здесь, где ей каждый камушек, каждая коряга знакомы. А вот нет желания бежать, стоит, словно зачарованная речами чужого (ведь чужого же!) мужчины…

Такый осторожно отпустил ее, отошел к своему мешку и стал доставать плитки чая, искоса внимательно посматривая на Хадию. А она, опомнившись, не знала, куда глаза девать от стыда, и бесцельно топталась возле костра, борясь с желанием остаться возле Такыя и не в силах уйти, о чем подсказывал разум.

Он тем временем заварил чай, снял ведерко с огня и поставил в сторонку на камень. Поднявшись на ноги, предложил:

— Пойдем, травы принесем, а тем временем чай настоится.

— Пойдем, — покорно согласилась Хадия, еще не совсем пришедшая в себя от пережитого волнения.

Они надергали высокой травы, которой было в изобилии среди деревьев, и огромными охапками принесли ее к шалашу. Запах свежей травы смешался с ароматом чая и жареного зерна, отчего у Хадии засосало под ложечкой. Сели пить чай. Хадия, изголодавшись за день, готова была смести все. Такый предложил славное угощение: хлеб, картошка, лук… Только природная скромность удержали ее от уничтожения всех Такыевых припасов. Сам Такый к еде, похоже, был равнодушен. Видно, сыт был. А вот глаза его… Голодные глаза. Так и пожирал Хадию взглядом. Уже не раз, наверное, мысленно сорвал с Хадии красное платье и овладел ею. Только рукам еще воли не дал. А Хадия, теперь уже она точно это знала, и не стала бы противиться его ласкам, тело так и жаждало сильных мужских рук…

Хлопнув себя руками по коленям, Такый поднялся от костра со словами:

— Займусь-ка я шалашом, покрою его камышом… Тебе, может, тоже надо свои дела сделать?

Хадия непонимающе посмотрела на парня и, смутившись, тоже вскочила на ноги. И в самом деле, совсем память потеряла от сладких переживаний. Ведь надо же сходить проведать Миляш, уже сколько времени девочка одна…

Такыю сказала совсем другое:

— Пойду искупаюсь…

— Да ведь река не близко!

— Ничего, я скоро, ноги у меня быстрые. Ты… жди, ладно?

Произнося эти слова, Хадия густо покраснела от своей решимости, оттого, что сама дала мужчине повод надеяться. А тот спокойно ответил: «Ладно», хотя голос у него предательски дрогнул от понимания тайного смысла вроде бы безобидных слов женщины. Если бы кто-нибудь наблюдал за ними со стороны, непременно решил бы, что эти двое давно живут вместе, с полуслова друг друга понимают…

Миляш уже наигралась на открытой стороне пещеры, которая выходила на юг, на Зилим, и с нетерпением дожидалась прихода матери. Протянув к Хадие ручонки, пролопотала:

— Мама, дай ням-ням!

Хорошенько накормив дочь, Хадия уложила ее спать, подумав, что, сытенькая, она не проснется до самого утра и не испугается, не обнаружив ночью мать рядом с собой. А сама с замиранием сердца, борясь с остатками стыдливости, надела другое платье, искупалась на речке и с еще мокрыми волосами поспешила в березняк, словно ожидало ее там что-то необычное, приятное, от чего чувствовалось томление в груди. Может быть, это… Дальше Хадие даже и думать было боязно. Такый встретил ее с улыбкой и, как показалось Хадие, с нетерпением во взгляде.

— Что-то долго ты, красавица.

— Да нет, вроде…

— А я тоже в ручье искупался, покуда тебя ждал… Ну что, пойдем?

Едва дыша от смущения, Хадия робко уточнила, хотя и так понимала, о чем он:

— Куда?

— В шалаш.

Взяв Хадию за руку, Такый нагнулся и шагнул в низкий шалаш. Хадия покорно шагнула следом. Внутри шалаш оказался на удивление просторным и уютным. На свежем сене Такый постелил что-то мягкое, в полутьме было не разобрать, что именно. Хозяин… Постель… Мужчина. Ее мужчина! Мысли Хадии путались, кружилась голова. Слова были какие-то незнакомые, но приятные… Приятно… Как хорошо он целует, как нежно…

Дальше Хадия ничего не помнит, словно в омут провалилась. Проснувшись, она обнаружила, что лежит совершенно голая рядом с Такыем. Случилось… Но разве можно сравнить то, что было сегодня, с тем мерзким, грязным, что было некогда в жизни Хадии? Оказывается, когда в тебе просыпается желание и отдаешься мужчине по своей воле… описать невозможно словами.

…Такый спит, раскинув руки, богатырским сном. Хадия никогда не рассталась бы с этим мужчиной, ставшим ей таким близким в эту ночь. Но ведь у нее есть Миляш. Пора было возвращаться к ней, уже забрезжил рассвет. Хадия осторожно погладила Такыя по волосам, положила на мгновение голову ему на грудь, вдыхая терпкий запах мужского пота. Дух молодого, сильного тела, смешанный с ароматом свежего сена, дурманил. Расслабленное, податливое, как разогретый воск, тело само прильнуло к Такыю, но тот спал крепко и даже не пошевелился. Но это и к лучшему. Иначе не будет сил уйти, оторваться от него, а Миляш там совсем одна…

От волны свежего воздуха, принесенного матерью, Миляш проснулась и открыла глаза. Видно, не просыпалась ночью и не плакала с перепугу, решила Хадия, не заметив следов слез на лице дочери. Подумав об этом, Хадия испытала невольный стыд от того, что пошла на поводу у своего желания и оставила девочку одну. От этой мысли с еще большим усердием взялась за домашние дела. Сварила еду, постирала, поиграла с дочерью в ладушки, вытрясла у входа в пещеру медвежью шкуру. К вечеру Миляш, утомившись за день, наигралась со своими самодельными игрушками и крепко уснула. И только тогда у Хадии появилась возможность сходить в березняк и проведать Такыя. Да только не застала его. Костер был потушен и залит водой, шалаш пуст. И только немного жареного зерна на камне напоминали о недавнем присутствии мужчины здесь и проведенной с ним ночи…