Голос скрипки - Андреа Камиллери

Разыгравшийся было аппетит бесследно исчез. Монтальбано наполнил блюдце маслинами, отрезал ломоть хлеба и набрал номер Дзито.

- Николо? Монтальбано. Можешь мне сказать, собирает ли начальник полиции пресс-конференцию?

- Она назначена сегодня на пять.

- Ты идешь?

- Естественно.

- Сделай мне одолжение. Спроси у Панцакки, каким именно оружием угрожал ему Маурицио Ди Блази. И когда он ответит, поинтересуйся, можно ли увидеть это оружие.

- Что ты скрываешь?

- Узнаешь, когда время придет.

- Сальво, можно тебе кое-что сказать? Мы все тут уверены, что, если бы расследование вел ты, Маурицио Ди Блази был бы жив.

Теперь еще и Николо туда же, заодно с Мими.

- Да идите вы знаете куда?!

- Как не знать, мне как раз туда и нужно. Со вчерашнего дня животом маюсь. Не забудь, конференцию будут передавать в прямом эфире.

Он расположился на веранде с книгой Деневи. Но не прочитал ни строчки. Одна мысль не давала ему покоя, та же, что и накануне ночью: что такого странного он видел или слышал, когда осматривал дом вместе с доктором?

Пресс-конференция началась ровно в пять, Бонетти-Альдериги был маньяком пунктуальности («это вежливость королей», повторял он при всяком удобном случае: не иначе как аристократическая четвертушка крови ударяла ему в голову, и он уже воображал себя увенчанным короной).

Втроем они сидели за накрытым зеленым сукном столиком: начальник полиции посередине, по правую руку от него - Панцакки, по левую - доктор Латтес. За спиной стояли шестеро полицейских, которые участвовали в операции. У подчиненных лица были серьезные и натянутые, зато физиономии трех начальников выражали умеренное удовольствие - умеренное, поскольку без трупа все же не обошлось.

Начальник полиции взял слово первым, ограничившись похвальной речью в честь Эрнесто Панцакки, назвав его «человеком, которого ждет блестящее будущее», и кратким гимном самому себе за решение поручить расследование начальнику опергруппы, который «сумел раскрыть преступление в двадцать четыре часа, в то время как кое-кто другой со своими давно устаревшими методами потратил бы бог знает сколько времени».

Монтальбано бестрепетно проглотил пилюлю, даже внутри ничего не дрогнуло.

Затем слово взял Эрнесто Панцакки, который повторил в точности то же самое, что комиссар уже слышал из уст репортера «Телевигаты». Правда, без особых подробностей, словно ему не терпелось уйти.

- У кого-нибудь есть вопросы? - спросил доктор Латтес.

Поднялся один палец.

- Это точно, что юноша крикнул «Покарайте меня!»?

- Абсолютно. Два раза. Все слышали.

И повернувшись, посмотрел на шестерых полицейских, которые тотчас согласно закивали головами, как куклы на веревочке.

- И каким голосом! - добавил Панцакки. - Полным отчаяния.

- В чем обвиняется его отец? - спросил второй журналист.

- В пособничестве, - ответил начальник полиции.

- И не только, - добавил Панцакки, напустив на себя таинственность.

- Соучастие в убийстве? - предположил третий.

- Я этого не говорил, - сухо ответил Панцакки.

Наконец, Николо Дзито сделал знак, что хочет задать вопрос.

- Каким оружием угрожал вам Маурицио Ди Блази?

Конечно, журналисты, которые не знали подробностей, ничего не заметили, но комиссар ясно увидел, как напряглись шестеро полицейских, а с лица начальника оперотдела сползла легкая улыбка. Только начальник полиции и заведующий канцелярией никак не отреагировали.

- Гранатой, - ответил Панцакки.

- И где же он взял эту гранату? - настаивал Дзито.

- Видите ли, это граната времен войны, но действующая. У нас есть некоторые соображения, где он мог ее найти, но мы должны еще кое-что проверить.

- Можете нам ее показать?

- Она находится у криминалистов.

На этом пресс-конференция завершилась.

В половине седьмого он позвонил Ливии. Долго слушал длинные звонки. Монтальбано уже начал волноваться. А вдруг ей стало плохо? Позвонил Джованне, подруге и коллеге Ливии, - у него был ее номер. Джованна ему сообщила, что Ливия приходила на работу как обычно, но была, как ей показалось, очень бледной и нервной. И предупредила, что вечером отключит телефон, не хочет, чтобы ее беспокоили.

- У вас с ней все хорошо? - спросила его Джованна.

- Не особенно, - дипломатично ответил Монтальбано.

Чем бы он ни занимался, пытался читать или, покуривая, смотрел на море, постоянно его мучил четкий и неотвязный вопрос: что такое он видел или слышал на вилле, что не укладывалось в общую картину?

- Алло, Сальво? Это Анна. Я только что от синьоры Ди Блази. Ты хорошо сделал, что послал меня к ней. Родственники и друзья, как и следовало ожидать, держатся на расстоянии, подальше от семьи, в которой отец арестован, а сын - убийца. Сволочи.

- Как себя чувствует синьора?

- Да как она себя может чувствовать? У нее был приступ, мне пришлось вызвать врача. Сейчас ей немного лучше, еще и потому, что адвокат, к которому обратился ее муж, позвонил ей и заверил, что инженер скоро будет освобожден.

- А как же обвинение в сообщничестве?

- Сама не знаю. Кажется, обвинение ему предъявят в любом случае, но из-под ареста отпустят. Заедешь?

- Не знаю, посмотрим.

- Сальво, ты должен что-то сделать. Маурицио был невиновен. Я уверена, его убили.

- Анна, ты только глупостей не выдумывай.

- Алё, синьор дохтур? Это вы пирсонально собственной пирсоной будете? Катарелла это. Звонил муж жертвенницы, спрашивал, не можете ли вы пирсонально ему позвонить в «Чолли» вечером сиводни, к примеру, часов в десять.

- Спасибо. Как прошел первый день на курсах?

- Да хорошо, синьор дохтур, хорошо. Я все-все понял. Инструктёр хвалил. Катарелла, говорит, таких людей, как вы, трудно найти.

Озарение наступило незадолго до восьми, и он не стал терять времени. Сел в машину, поехал в сторону Монтелузы.

- Николо на передаче, - сказала ему секретарша, - но скоро будет.

Не прошло и пяти минут, как явился запыхавшийся Дзито.

- Я все сделал, как обещал. Ты видел пресс-конференцию?

- Да, Николо, и похоже, мы попали в точку.

- Ты можешь объяснить, почему эта граната так важна?

- А по-твоему, граната - это дерьмо собачье?

- Да ладно тебе, объясни лучше, в чем тут дело.

- Пока не могу. Да ты и сам, может, скоро поймешь, но я тут ни при чем, ничего тебе не говорил.

- Ну хорошо, тогда выкладывай, что я должен делать или говорить в новостях. Ты ведь за этим сюда приехал? Теперь ты - мой тайный режиссер.

- Только сделай, получишь подарок.

Он вытащил из кармана фотографию Микелы из тех, что ему дал доктор Ликальци, протянул Николо.

- Теперь ты единственный журналист, который знает, как выглядела синьора при жизни. В управлении полиции Монтелузы фотографий нет: удостоверение личности, водительские права, паспорт если и были, то их забрал преступник вместе с рюкзаком. Можешь показать ее телезрителям, если хочешь.

Николо Дзито явно пригорюнился.

- О каком же тогда одолжении ты хочешь меня попросить?

Монтальбано поднялся, пошел к двери и закрыл ее на ключ.

- Нет, - сказал Николо.

- Что «нет»?

- Нет, о чем бы ты ни попросил. Если ты запер дверь, я вмешиваться не хочу.

- Если ты мне поможешь, потом я дам тебе все, что нужно для скандала на государственном уровне.

Дзито не ответил, очевидно, борясь с собой: в его душе то пересиливала отвага, то брали верх опасения.

- Что я должен делать? - спросил он наконец вполголоса.

- Сказать, что тебе позвонили два свидетеля.

- Они существуют?

- Один - да, другой - нет.

- Скажи мне только то, что говорил реальный свидетель.

- Нет, оба. Или всё, или ничего.

- Ты хоть понимаешь - если откроется, что одного свидетеля я выдумал, меня могут выгнать из ассоциации тележурналистов?

- Еще бы. В этом случае можешь сказать, что это я тебя заставил. Тогда нас вместе прогонят взашей, и пойдем мы с тобой выращивать бобы.

- Сделаем так. Сначала расскажи мне про выдуманного свидетеля. Если в него можно поверить, расскажешь про настоящего.

- Согласен. Сегодня после пресс-конференции позвонил тебе один человек, который охотился вблизи от того места, где застрелили Маурицио Ди Блази. И сказал, что все было не так, как заявил Панцакки. Потом повесил трубку, не назвав ни своего имени, ни фамилии. Явно был испуган. Преподнеси это как проходной эпизод, скажи, что не считаешь его важным, так как речь идет об анонимном звонке, а профессиональная этика журналиста не позволяет тебе придавать значения всяким анонимным инсинуациям.

- А между тем я уже все выложил.

- Извини, Николо, а разве это не ваша обычная тактика? Бросить камень и убрать руку за пазуху.

- На этот счет я тебе после скажу кое-что. Давай дальше, теперь о настоящем свидетеле.

- Зовут его Джилло Яконо, но ты назовешь только инициалы, Дж. Я., и все. Этот синьор в среду сразу после полуночи видел у коттеджа «твинго», из которого вышла Микела с неизвестным мужчиной, и они преспокойно направились в дом. У мужчины был чемодан. Чемодан, не портфель. Так что возникает вопрос: почему Маурицио Ди Блази отправился насиловать синьору Ликальци с чемоданом? Держал в нем сменное белье на случай, если запачкает постель? И еще: оперативники где-нибудь нашли чемодан? В коттедже его точно не было.