Милая плутовка - Джоанна Линдсей

Если к этому добавить, что каюту украшали картины и ковры, висевшие на стенах, то становилось ясно, что такую комнату логичнее представить во дворце губернатора, а никак не на судне. Но все это великолепие мало что могло рассказать Джорджине о капитане Мэлори, разве лишь то, что он отличался некоторой эксцентричностью и любил окружать себя красивыми вещами, не смущаясь мешаниной стилей.

Джорджина не знала, смотрит капитан на нее или в окно. Она пока что не решалась поднять на него глаза, но молчание становилось все невыносимее. Хорошо бы сейчас тихонько и незаметно уйти, если, конечно, он еще не обратил на нее внимание. Но почему он ничего не говорит? Ведь он знает, что он в каюте и готова выполнить все его приказания.

— Ваша еда, капитан… сэр.

— Почему ты говоришь шепотом?

— Мне сказали, что вы… то есть я слышал, что у вас раскалывается голова после вчерашнего переп… — Джорджина кашлянула и быстро поправилась: — У вас болит голова, сэр. Моего брата Дрю раздражают громкие звуки, когда накануне он… когда у него головная боль, сэр.

— Я думал, что твоего брата зовут Иен.

— У меня есть и другие братья.

— Один из моих братьев пытался вчера споить меня. Его очень позабавило, если бы я не смог утром отправиться в плавание.

Джорджина едва не улыбнулась. Сколько раз ее братья проделывали друг с другом то же самое. Впрочем, доставалось от братьев и ей: то вместо горячего шоколада в своей чашке она обнаруживала ром, то ленточки ее чепчика оказывались завязанными каким-то немыслимым узлом, то ее панталоны развевались на флюгере или, хуже того, на мачте судна другого брата, чтобы невозможно было найти виновника проделки. Похоже, озорники-братья существовали повсеместно, а не только в Коннектикуте.

— Я вам сочувствую, капитан. Братья могут быть такими несносными.

— Именно.

Она услыхала иронические нотки в его голосе, как если бы он счел ее замечание претенциозным, каковым оно в общем-то и было для двенадцатилетнего мальчишки. Ей надо основательно обдумывать все, что она собирается произнести. Ни в коем случае ни на минуту нельзя забывать, что ее поведение должно соответствовать поведению мальчишки. Но это было так нелегко — постоянно помнить об этом, тем более когда она окончательно пришла к выводу, что капитан говорит с английским акцентом. Факт весьма прискорбный. Она может избегать общения с другими англичанами на борту, но избежать общения с капитаном не в ее воле.

Размышляя об этом, она услыхала слова капитана:

— Представься и позволь мне взглянуть на тебя. Вот так. Две вещи сразу. Впрочем, акцент может быть искусственным. В конце концов какое-то время он провел в Англии. Она заставила ноги оторваться от пола, обогнула стол и приблизилась к темной фигуре настолько, что в поле ее зрения оказались ботфорты. Поверх них были серые бриджи, обтягивающие крепкие, мускулистые ноги. Не поднимая головы, она умудрилась бросить взгляд повыше и увидела белую батистовую рубашку с пышными рукавами, туго застегнутые манжеты на запястьях. Однако поза Джорджины не позволяла ей увидеть ничего выше рубашки, и ей было ясно, что он очень высокий… и широкий.

— Выйди из моей тени, — продолжал руководить ее действиями капитан. — Встань чуть влево к свету. Вот так получше. — И внезапно спросил: — Ты что, нервничаешь?

— Это моя первая работа, сэр.

— И вполне понятно, что ты не хотел бы испортить первое впечатление о себе… Расслабься, мой мальчик… Я не откусываю головы младенцам. Только взрослым.

Это ради нее он позволил себе столь несерьезный тон?

— Рад слышать.

О Боже, с ее стороны это звучит довольно развязно. Следи за своим дурацким языком, Джорджи!

— Мой ковер настолько привлекателен?

— Сэр?

— Я вижу, ты не можешь оторвать от него глаз. Или тебе сказали, что я очень безобразен и ты превратишься в колоду, если взглянешь на меня?

Она едва не улыбнулась этой деликатной шутке, цель которой была помочь ей расслабиться, но вовремя спохватилась. Шутка и в самом деле снимала напряженность. Капитан тем временем продолжал ее рассматривать. Но разговор еще не окончился. И пусть капитан продолжает считать, что она все еще нервничает, и объясняет этим ее возможные ошибки.

В ответ на вопрос капитана Джорджина покачала головой, как это сделал бы двенадцатилетний мальчик, затем медленно подняла голову. Она собиралась бросить на капитана быстрый взгляд и тут же, изобразив детское смущение, снова отвести взгляд, что должно было позабавить его и уверить в том, что перед ним совсем еще юный мальчишка.

Но все получилось не совсем так, как рассчитывала Джорджина. Она бросила быстрый взгляд на лицо капитана, тут же опустила голову, но уже в следующее мгновение снова вскинула лицо вверх и встретилась со взглядом зеленых глаз, которые настолько хорошо помнила, что несколько раз они даже снились ей по ночам.

Невозможно! Каменная Стена? Здесь? Надменный тип из таверны, с которым она никогда не предполагала больше встретиться? Здесь? Не может быть, чтобы это был тот, кому она должна прислуживать! Не может быть, чтобы ей не везло до такой степени!

Джорджина с ужасом видела, как рыжевато-коричневая бровь вопросительно приподнялась.

— Что-нибудь случилось, парень?

— Н-нет, — выдавила она и опустила глаза так быстро, что почувствовала боль в висках.

— Ты, стало быть, не собираешься превращаться в колоду?

Джорджина выдавила из себя звук, отдаленно напоминающий слово «нет».

— Великолепно! А то мой организм не вынесет такого зрелища.

О чем это он болтает? Да ему сейчас в пору указать на нее перстом и грозно сказать: «Ты!» Неужели он не узнал ее? Даже вглядевшись в ее лицо, он продолжал называть ее «парнем». Эта мысль заставила ее снова поднять на него глаза, однако на его лице она не прочла ни удивления, ни сомнения, ни подозрения. Взгляд его был пристальным, но в нем отражалось лишь удивление по поводу ее нервозности. Он совершенно ее не помнил. Даже фамилия Мака не пробудила в его памяти никаких воспоминаний.

Невероятно! Правда, тогда, в таверне, она была в одежде, которая совершенно не подходила ей по росту. Сейчас и одежда, и обувь были подогнаны по росту и по размеру. Только кепка осталась прежней. Джорджина плотно перебинтовала грудь и гораздо более свободно — талию, и торс у нее теперь был, как у мальчика. Да и освещение в таверне в тот вечер было хуже некуда. Вполне возможно, что он разглядел ее не так хорошо, как она его. Да и потом, с какой стати ему держать в памяти это происшествие? Если принять во внимание, как грубо он с ней тогда обращался, то скорее всего он был пьян в стельку.

Джеймс Мэлори четко зафиксировал момент, когда Джорджина расслабилась, поверив в то, что он ее не помнит. Был шанс, что, вспомнив об их первой встрече, она прекратит затеянную игру и проявит характер, как это случилось тогда, в таверне. Он затаил дыхание. Однако не заподозрив, что он знает о ее маскараде, Джорджина решила придержать язык и продолжить игру.