Ожившие фантазии - Энн Вулф

— Нет, всего лишь хочу, чтобы ты сменила гнев на милость и спустилась ко мне на несколько минут.

— Это шантаж, Ричи.

— Я знаю, Ют. Но по-другому с тобой не выходит.

Через несколько минут я была в саду. Ричи высвободил правую руку, которую все это время держал за спиной, и протянул мне нежно-розовую розу.

— Это тебе. Она восхитительна, но ты лучше.

— Неужели? — округлила я глаза. — Помнится, раньше ты только и говорил, что мне пора бы сбросить несколько лишних килограммов…

— Я был слеп, — виновато улыбнулся Ричи. — Но теперь я снова прозрел. Возьми цветок, он ведь ни в чем не виноват.

— Нет уж, — покачала я головой. — Я не принимаю цветов от чужих мужчин.

— Но я не чужой.

— Оставим этот разговор, Ричи, — нахмурилась я. — Ты же никогда не любил эти «юношеские слюни». С чего вдруг такая перемена?

— Я же сказал, что был слеп.

— Хватит твердить одно и то же. Думал, что я увижу цветок и растаю?

— Я просто хотел сделать тебе приятное. Не предполагал, что тебя это так обидит.

— Ричи, если ты думаешь, что меня трогает эта твоя романтика, то ошибаешься, — не выдержала я. — Ты бегаешь ко мне от своей Лил так же, как когда-то бегал к ней от меня. По-твоему, это не должно меня обижать? Это не только обидно, но и унизительно.

— Ты хочешь, чтобы я с ней расстался? — Ричи пристально посмотрел на меня.

Я заглянула в его глаза, но он тут же их спрятал, переведя свой взгляд на цветок, который все еще держал в руке.

— Я хочу, чтобы ты прекратил за мной бегать, — сухо ответила я. — Твои несколько минут истекли, и я ухожу спать.

— Ют, — умоляюще проговорил Ричи, — ты меня беспокоишь.

— Из-за того, что не беру твоих цветов? — краешком губ усмехнулась я.

— Нет, — покачал головой Ричи. — С тобой что-то происходит. Я ведь неплохо тебя знаю, Ют, хоть ты и утверждаешь обратное, ты какая-то напуганная, встревоженная… Даже похудела.

— Ах, так вот почему ты приперся сюда с розой, — хмыкнула я. — Оказывается, я похудела…

— Не язви, Ют, — обиженно отозвался Ричи. — Я и правда волнуюсь. Ты кого-то боишься?

— Да, — не глядя на Ричи, ответила я. — Маньяков, которые преследуют меня на берегу, а потом появляются под окнами моего дома.

— Ют, прошу тебя, будь серьезной.

Его голос был тихим и нежным, как в те времена, о которых, как я наивно полагала, мне давно удалось забыть. Ричи осторожным движением убрал прядку моих темно-русых волос, выбившихся из пучка, стянутого на затылке. Мне не хотелось, чтобы Ричи дотрагивался до меня, но я почему-то стояла не шелохнувшись. Может быть, потому что хотела проверить, насколько живы во мне былые чувства, а может, и в самом деле я была одинока в своей пусть и не холодной, но пустой постели.

Безупречное лицо моего бывшего склонилось над моим растерянным лицом и уже через мгновение я почувствовала на своих губах поцелуй Ричи. Я подумала, что мне и в самом деле стало чуть легче, чуть спокойнее, что тревога, сковывавшая мою душу все эти дни, отступила, как облако под дуновением ветра, что я еще способна вызывать в ком-то чувства, что я все еще женщина, а не унылая старуха, засевшая в своем заколдованном одиночеством замке. Но, закрыв глаза, я вдруг осознала, что перед моим внутренним взором стоит вовсе не Ричи Карлайл…

Каким бы удивительным и странным это ни показалось, но я обнаружила, что целуюсь с Коулом Лонбергом.

Мне пришлось открыть глаза, чтобы убедиться в том, что это не так. Ричи тоже открыл глаза и слегка отстранился, чтобы полюбоваться впечатлением, которое произвел на меня его сногсшибательный поцелуй. Увидев на моем лице скорее недоумение, чем восторг или блаженство, Ричи оторопел.

— Ют, что с тобой? — уставился он на меня так, словно я только что отказалась от порции пончиков с апельсиновым джемом. Я даже подумала, что за этим вопросом последует другой: «Ты не заболела?» Впрочем, подобный вопрос был бы вполне уместен: мне и самой было не по себе, оттого что, целуясь с Ричи, я воображала другого мужчину, к которому к тому же не питала никаких теплых чувств.

— Тебе не понравилось? — продолжил допрос Ричи.

— Не знаю, — вырвалось у меня.

— Как можно этого не знать? — с возмущением уставился на меня бывший муж. — Поцелуи либо доставляют удовольствие, либо нет. Третьего варианта быть не может.

— Ричи, я правда не знаю. Вначале мне показалось, что понравилось, потом — что нет. И вообще, — раздраженно уставилась я на него, — с чего это я должна перед тобой отчитываться?

— Вообще-то мы только что целовались, — напомнил Ричи. — Мне казалось, поцелуи — это то, что я умею делать хорошо.

— Да при чем тут ты? «Умею делать хорошо», — передразнила я Ричи. — Цирковая обезьянка тоже умеет хорошо скакать на лошади. Но это же не значит, что все от нее в восторге!

Лицо Ричи исказила гримаса гнева.

— Если ты хотела меня унизить, так бы и сказала! — выпалил он. — Для этого необязательно было со мной целоваться! Надо же было придумать такое сравнение — цирковая обезьянка. А я-то старался добавить романтики в наши отношения.

— Какие отношения? — уставилась я на Ричи. — Ты решил, что, встретив мою мать с поезда, снова закрутил со мной роман? Пара комплиментов, цветочек, глупая песенка под окном — и все забыто? Хорошего же ты обо мне мнения, дорогой.

— Хорошего, иначе не пришел бы сюда, как идиот. — Ричи снова взял себя в руки и посмотрел на меня уже спокойнее. — Ют, давай не будем ссориться. Я понимаю, тебе непросто меня простить, но, пожалуйста, дай мне еще один шанс. Разве ты не видишь, как я стараюсь?

— Вижу, — мрачно кивнула я. — Только, честное слово, Ричи, я ничего от тебя не хочу и ничего тебе не обещаю…

— Не обещай, — перебил меня Ричи. — Но у меня есть предложение: может, мы попробуем стать друзьями?

Я растерянно посмотрела на бывшего мужа, потому что с трудом представляла себе, куда может завести эта странная дружба.

— Неужели ты даже в этом мне откажешь?

— Ну хорошо, — сдалась я, уступив умоляюще-щенячьему взгляду светло-серых глаз, опушенных темными ресницами. — Только учти, Ричи, у меня нет привычки спать с друзьями.

— Я знаю, — улыбнулся мне Ричи, и, честно говоря, его улыбочка навела меня на мысль, что не очень-то далеко я ушла от той наивной дурочки, которой была несколько лет назад.

Я снова забыла позвонить Слему, хотя это следовало сделать хотя бы из благодарности — ведь именно он помог мне в трудную минуту и вытащил меня из полицейского участка. Генри позвонил сам, и голос его звучал обеспокоенно.

— Как ты, Ют? — поинтересовался он, и этот вопрос, признаюсь, показался мне подозрительным. Мне казалось, у Слема не было причин беспокоиться обо мне, разве только о моей новой книге, к которой я до сих пор так и не приступила.