Золотая планета - Сергей Кусков

Поэтому здесь, в имперских секторах, слово puta не является сильным оскорблением. Да, неприятно, но нетрагично.

Но я не из имперского сектора. Я — русский.

Наш сектор развивался по своим законам. Медленнее, чем офонаревшие от грехопадения латиносы. Но зато надежно, на века, сохраняя обычаи и традиции предков метрополии. У нас в крови такие понятия, как «неправильно», «плохо», «нельзя», «некрасиво» или «стыдно». И мы гордимся этим. У нас своя культура, пятьдесят лет оккупации не уничтожили ее, как это произошло в других секторах. За это имперцы нас ненавидят. Но терпят. И издеваются, если это возможно. Как Толстый с дружками.

К тому же срок был за НЕЗАКОННУЮ проституцию, а это нечто иное, нежели просто торговля телом. Согласно имперской логике это стыдно, ведь в контракте все прописывается четко, а без контракта клиент может делать все, что захочет. Именно эта вседозволенность и считается позорной, хотя то же извращение, но прописанное на бумаге, уже норма.

Бред!

Но я живу в этом бреде восемнадцать лет. В этой бредовой стране с ее бредовыми законами. И нам некуда уехать: для бывшей метрополии мы — презренные венериане. Там мы тоже станем отщепенцами, но если здесь нас терпят, мы родились на общей земле, в одном государстве, то там будем причислены к врагам и шпионам, чужакам, а это гораздо хуже.

— Слышь, чувак! Ты где летаешь? — Хуан Карлос помахал рукой мне перед лицом. Я очнулся. — Препод идет!

— А-а-а-а… Ага! — потянул я, вновь раскрывая терминал, подсознательно ожидая новой каверзы. Нет, чисто.

— Ну так что, ты идешь? — продолжал в том же духе болтать Хуан Карлос.

— Куда? — не въехал я. И понял, что сегодняшняя лекция была посвящена не только линкорам.

— На летучку, куда же еще! — обиделся он. — Я ему минут пять про нее пропихивал, а он даже не слушал!

— Извини… — Я пожал плечами. — Немного мысли не те были.

— Да ладно! — Друг смилостивился и махнул рукой. — Вторая попытка. Короче, завтра летучка. Организуют какие-то скользкие типы из сената.

— Оппозиция? — уточнил я, хотя мог этого и не делать.

— Кто ж еще! — Он довольно хмыкнул и задрал вверх нос.

Я не разделял его любовь к противникам власти, но, поскольку и любви к оной не испытывал, относился ко всему спокойно. У всех свои причуды.

— Что делать будем?

В аудиторию зашел преподаватель, и мы перешли на шепот.

— «Будем»? Это типа ты выражаешь согласие? — усмехнулся Хуан Карлос, стараясь не шуметь.

— Не томи! Знаешь же, что пойду! — шикнул я.

— Демократию хоронить! — загадочно прошептал он и подмигнул, после чего бросил опасливый взгляд на математика.

Ничего себе заявочка! Пожалуй, на такое стоит посмотреть.

— Во сколько?

— В десять. Я зайду. Пиво брать с собой, там его могут не продавать…

Ну, это как обычно. Рядом с акциями протеста студентов и учащихся никогда не продают спиртного. Во избежание. Хотя это никогда не помогает.

Хуан Карлос — единственный нормальный чувак в этом отстойнике. Он платник, его дядя — политолог в какой-то крутой аналитической конторе и может позволить оплатить обучение племянника, хотя родители его не богаты. Банда Толстого его не трогает. Почти. Пара синяков за год — это небольшая цена за спокойствие.

По жизни его можно назвать конструкторским гением. Будущим гением. Ну, крутым инженером он станет точно! А как иначе, если хобби человека — строительство моделей кораблей? Настоящих, один в один, как прототип, причем плавучих. Сам вырезает, строгает, пилит, сверлит, фрезерует, корпит над чертежами, чтобы сходство было не просто полным, а феноменальным! До последнего спасательного круга на третьей палубе! Правда, в отличие от большинства предпочитает не парусные красавцы, наподобие флейтов, галеонов, корветов или фрегатов, а более громоздкое и менее смотрящееся железо. Век пара, броненосцы. И что хорошего в этих жестянках нашел?

Он даже побеждал на специализированных конкурсах, регулярно проводящихся на Большом озере в Центральном парке. Молодец, пацан! Совсем не похож на зарвавшихся снобов, коих здесь большинство. Как и на забитых титуляров, отстегивающих Толстому за право тут появляться. Мы с ним очень разные, но в одном похожи — не такие, как все. И имена у нас тоже похожи, тезки, просто у него двойное имя.

Еще одна его черта — любовь ко всяким акциям протеста. В душе он — республиканец, причем активный. Мы много раз ходили на всевозможные митинги и демонстрации, пару раз бывали биты, один раз чуть не угодили в застенки нашей доблестной гвардии, но он упрямо, с маниакальным упорством, тащится сам и тащит меня на такие приключения снова и снова. Будь это студенческое пьяное выступление с песнями и гитарами, где девки раздеваются догола, а потом все дружно забрасывают бутылками стражей порядка, или серьезное выступление профсоюзов, с бабушками и дедушками, вооруженными палками. Кстати, эту категорию не депортируют и не сажают за такие фортели, королева не любит обижать стариков, чем они и пользуются.

Вот и планы назавтра определились. Летучка. Слет людей, которые оговаривают его в своем кругу, неожиданный для окружающих. Просто собирается в одном месте много народу, и вдруг все резко начинают вместе делать что-то определенное. Неожиданно для всех, кроме тех, кто в теме. Самое оно для субботы!

Между тем занятие началось. Математик равнодушно прохаживался по аудитории, бубня под нос новый материал. Не унявшийся Толстый, как обычно, полушепотом с кем-то переговаривался по браслету. Наш математик не любит такие выкрутасы, он так влюблен в собственный предмет и акты неуважения жестко пресекает, воспринимая их как личное оскорбление. Вот и теперь он в мягкой форме попросил Толстого озвучить несколько моментов своей речи, известные нам теоремы, на которые ссылался. Естественно, кроме неразборчивого мычания, добиться от Кампоса чего-либо оказалось невозможно. Клал он на математику!

Надо сказать, наш профессор — довольно известный в своей среде человек. Почему преподает в общеобразовательной школе, а, скажем, не в университете? Не знаю, но, если судить по уровню заведения, акционеры, скорее всего, решили потратиться и нанять за большие деньги грамотного человека, повышая таким образом престиж школы. Ведь престиж — это статус, рейтинг, а рейтинг — это деньги.

У них получилось. Преподавал дядечка отлично. Рассказывал связно и понятно, наши выпускники оставляют вне конкуренции почти всех на вступительных конкурсах. Конечно, те, которые приходят сюда учиться, но Толстый к ним не относится.