Железный человек - Лев Могилев

- Раздевайтесь, ГарриТ Быстро! - профессор уже вполне овладел собой. - Быстро! Вам нужен немедленный отдых.

Траубе сам приготовил постель.

- Так. Ложитесь. Протяните руку.

Как врач нащупывает пульс, так и Траубе легко нащупал незаметное отверстие у запястья железного человека. Вынув шприц, он набрал из ампулы немного розовой жидкости и ловко влил ее через это отверстие железному человеку.

- Теперь слушайте!

Траубе ритмично постукивал по обшивке каюты, имитируя звук метронома. Минуты через две он внимательно посмотрел на лицо Гарри.

- Кажется, все.

И действительно, железный человек спал. Профессор расстегнул рубашку и перевел на стальной груди маленький рычажок. Тлеющая рядом, как зеленая искра, сигнальная лампочка погасла.

- Уф...

Профессор вытер платком лоб и вышел из каюты. Заперев ее и проверив дверь несколько раз, он поднялся на палубу.

До отплытия "Океании" оставалось две минуты. Профессор выглянул на берег, и сердце его тоскливо сжалось. Ни один из пассажиров огромного судна так не жаждал сейчас отчалить, как профессор Траубе.

Гудок - и в толпе провожающих на берегу началось оживление. Замелькали платки, шляпы. С борта летели ответные приветствия. Траубе надвинул шляпу на глаза. Его никто не провожал. Его нисколько не интересовала эта толпа со всеми ее чувствами и переживаниями. Он смотрел на узкую полосу темной воды, отделявшую его от берега. И вот полоса стала шире, еще шире... Берег тихо отсгупал и уходил в сторону. Огромное судно разворачивалось в море.

Светало. Воздух заметно посвежел. С берега в море дул небольшой ветер. Он подымал на темной поверхности зыбь, отливающую, как рыбья чешуя. Где-то там, в открытом море, была хорошая волна. Утренний туман длинными волокнистыми полосами повис над водой.

Профессор зябко поежился. Было прохладно, но идти в каюту не хотелось. Нужно было успокоить нервы. Вид железного человека мгновенно воскресит в памяти страшные события.

Траубе решил пробыть на палубе до восхода солнца.

А берег уже почти скрылся в утреннем тумане. Стало покачивать. Огромное судно грудью наваливалось на податливую массу воды. Но это была кажущаяся податливость. Уступая железному натиску, море упрямо приподнимало стальную громаду вновь и вновь. Казалось, между морем и кораблем идет скрытая, но упорная борьба. Качка, свежесть и простор немного успокоили нервы. Траубе задумался. Тревожные мысли рождались в его мозгу. Вот стоит он здесь, на борту корабля. Роковая случайность закинула его сюда. Случайность... Как он прожил свою жизнь? Разве шла она по строго вымеренной дорожке? Он беззаветно служил науке. Его исследовательский гений был неистощим. Он всегда стремился вперед. Всегда испытывал острое чувство неудовлетворения. Страстная порывистость души, неистощимая изобретательность, огромная трудоспособность были его неотъемлемым свойством. А к чему? Дало ли все это ему счастье? Не казалось ли ему всегда, что счастье где-то впереди?

Он слышал за спиной оживленные разговоры. Много людей, его попутчиков, пассажиров. И ни одному из них нет до него никакого дела. И многие из них, быть может, счастливы. Они не знают, кто он. Они не знают, что у него в душе. А если б знали, то в ужасе отшатнулись бы от него. Они ни о чем не знают. Там, внизу, в темной каюте спит мертвым сном железный человек. Железный человек, Гарри... удивительное творение природы и человеческого гения. Гарри... Тоскливое чувство сжало грудь профессора. Это имя напомнило ему другое, давно прошедшее. Мягкие ласковые детские руки, большие доверчивые глаза...

- Господин профессор!

Траубе вздрогнул и оглянулся. Но тревога была напрасной: обращение относилось не к нему. Молодая дама приветливо здоровалась с маленьким шароподобным старичком. Старичок широко улыбался и не постариковски строил даме глазки.

- Ну как? Как самочувствие? Не укачало? Хе-хе... Это еще цветочки... Вот подальше отъедем...

- Что вы меня пугаете! И нисколько я не боюсь. В прошлом году мы с мужем переплыли океан...

- Так то с мужем! А теперь, наверно, без мужа?

Собеседница покраснела и не нашлась сразу, что ответить.

Траубе отошел в сторону. Ему было не до шуток. Розовая полоса зари разгоралась на востоке. Ветер крепчал. Качка стала заметнее. Темная поверхность воды вздувалась и опадала. Мощный нос судна разрезал ее, она круглилась, поблескивая острыми краями. А по темному почти черному полированному скату серыми шапками с шипением сползала пена. Она разбегалась причудливыми узорами по зыбкой бугристой поверхности. Она таяла и рождалась вновь. И в этом рождении и умирании было нечто символическое.

Траубе смотрел и смотрел. Он сознавал, что пора идти в каюту. Но идти не хотелось.

И вот издалека брызнули яркие солнечные лучи. Волны сталн темно-синими. Лишь при взгляде прямо вниз в необычайной прозрачности воды сквозь глубокую прозелень угадывалась глубина. Огромное солнце, расплываясь у горизонта, медленно поднималось над морем.

Профессор спустился в каюту. И едва переступил он порог, как страшные воспоминания снова нахлынули на него. В каюте было уже достаточно светло. Железный человек неподвижно лежал на постели. Тревожные мысли роились в голове Траубе. Только сейчас он начал осознавать свое положение. До этого он действовал, как в тумане. Ему не было времени думать о последствиях. Все случилось неожиданно, обрушилось, как лавина.

Но все же в лихорадочной спешке, в огромном нервном напряжении, граничащем со срывом, он успел сделать необходимое.

"Ключ у меня. До вечера, во всяком случае, они не зайдут в номер, - размышлял Траубе, - ну, а если? Нет, нет! Я же предупредил. Значит, до вечера есть запас времени. А Мак? Не хватится ли его Сандерсон?" - Траубе тут же отказался от этого предположения. Бесшабашный образ жизни Мака исключал его.

"А машина? Не поступил ли я неосторожно, использовав ее для бегства?" Траубе заставил себя воскресить в памяти различные моменты поездки. Вот они выходят из подъезда... Вот они подходят к машине... Не обратил ли кто-нибудь внимания на то, что они садятся не в свою машину? Едва ли! В шумном круговороте, в потоке людей и машин на площади перед отелем едва ли они привлекли чье-нибудь внимание! Иное дело - дальнейшая судьба машины. Они оставили ее на одной из улиц портового города у подъезда гостиницы. Дальнейший путь совершали в метро. Потом на такси. Потом...

Едва ли узнают, кому принадлежит машина. По крайней мере до вечера... Но придет вечер... Страшный вечер... В эфире, по проводам полетят тревожные сигналы.

Траубе вздрогнул и посмотрел в сторону железного человека. Неподвижен! Ничто не тревожит его! Вся тяжесть случившегося легла на плечи Траубе.