Личный лекарь Грозного. Прыжок в прошлое - Александр Сапаров

Тот моментально выскочил за дверь и вскоре в комнату влетел дьяк поместного приказа, и пал в ноги царю.

— Пиши быстро, — сказал государь, — боярину Тихону Брагину землю пятьсот четей под Москвой отписать, сам знаешь какую, вчера об этом говорили и триста рублей ему на обзаведение из казны выдать.

— Сергий Аникитович, — обратился он ко мне, — ты этому делу способствовал, так, что тебе и боярина обустраивать. Бывшее подворье Бельских ему я отдаю, но жить там нельзя, пока обстроится, пусть у тебя будет. Тем более что ты обещал, что с носом он останется. И выдав такой каламбур, Иоанн Васильевич засмеялся. Все, открыв рот, смотрели на него. Видеть смеющегося царя доводилось редко.

Но долго царь не смеялся, и все вокруг тоже стали очень серьезны.

Я пригласил Браге следовать за собой, и взял с собой толмача, который, увидев в моих руках серебро, мог последовать за мной, куда угодно.

Мы прошли ко мне в приказ, Браге, который шел сразу за мной, начал с любопытством оглядывать мой кабинет. Его взгляд сразу нашел полки с папками документов. Но затем он увидел самовар, стоявший на столе и больше уже ничто его не интересовало. Конечно, он сразу понял, что это такое, но когда я налил ему горячего сбитня в стакан с серебряным подстаканником, удивления в его глазах стало еще больше и он начал задавать вопросы толмачу.

Его интересовало, кто и где делает все эти вещи. Когда он услышал, что все это производство моих мануфактур, то понятливо кивнул головой и спросил, где я учился. Как же мне надоел этот вопрос. Если в Кремле мне его никто не задавал, положившись на волю Господню, то въедливые европейцы, все пытались узнать, где же так хорошо учат.

Я объяснил, что нигде не учился и являюсь самоучкой, и все в основном узнал из книг и собственных опытов.

В свою очередь я спросил, каким образом он приехал в Москву. И в течение минут двадцати слушал его экспрессивный рассказ о его приключениях, во время поездки от Нарвы до Москвы через леса и болота по ужасным дорогам, ночлегам в чистом поле, и препонах во всех городах. И если бы не грамота государя, то он бы наверно ехал еще месяц.

Самым комфортным было короткое путешествие на голландском купеческом судне, направляющемся в Нарву. Он очень удивлялся количеству кораблей стоявших там на разгрузке, а я слушал его и надеялся, что теперь с коренным изменением политической обстановки, шведам не удастся провести в жизнь свои планы, отрезать Москву от Балтийского моря.

Слушая толмача, я все размышлял, как мне без него обойтись, потому, как многие темы, которые я хотел затронуть, нужно было обсуждать без таких очевидцев. Но ничего не оставалось делать, так, как, увы, датского языка я не знал.

Я объяснил ему, что государь поручил его моим заботам, до того, как его усадьба будет приведена божеский вид, и сказал, что специально поедем мимо, чтобы он увидел свое будущее место жительства.

После этого я предложил поглядеть на оборудование нашей аптеки, на что Браге с удовольствием согласился. Ходил он по лаборатории с выражением явного превосходства, видимо у него в Ураниборге лаборатория была получше. Но он не видел еще лаборатории в лекарской школе, и я надеялся, что там он уже так гордо ходить не будет. После осмотра лаборатории, где Браге с Арендтом довольно долго говорили, мы пришли обратно в кабинет. Толмач нас покинул. После этого я достал чистый лист бумаги и нарисовал чертеж солнечной системы. Солнце в центре, эллиптические орбиты планет и написал их латинские наименования. Затем на отдельном листе нарисовал Землю с ее осью вращения и Луну.

Потом изобразил точками что-то подобное контуру нашей галактики и показал примерное место Солнечной системы в ней.

Затем отдал эти эскизы своему собеседнику. Тот долго внимательно рассматривал мои наброски, и когда поднял глаза, я понял, что он мой с потрохами.

Несколько минут м пытались общаться на латыни, но мои крохотные обрывки знаний, собранные из рецептов и латинских поговорок типа «Fortuna non penis in manus non denis» не помогли.

В конце концов, я плюнул на такое общение и жестами предложил своему гостю последовать за мной, хотя тот все пытался выяснить, что я нарисовал на рисунке, где у меня была галактика. Видимо я переценил способности Браге к восприятию новых идей.

На коне он сидел не хуже меня, и мы отправились сначала к останкам усадьбы Бельских. Не скажу, что Браге был особо впечатлен этим печальным зрелищем. Но он уже знал о гигантской сумме выделенной ему для строительства и вместе со мной лазил по обгоревшим бревнам, выглядывая сохранившие строения.

Наконец, он насмотрелся, и мы продолжили наш путь ко мне в усадьбу.

Там уже знали о госте, и для него и его семьи был приготовлен отдельный флигель.

В числе встречающих нас был и отец Варфоломей, который с мрачным выражением лица наблюдал, как какой-то схизматик с семьей, собирается жить, пусть и временно, рядом с окормляемой им паствой. Но, скорее всего он знал, что это распоряжение царя, а с ним никто не шутит, поэтому Варфоломей только продолжал глядеть и ничего не говорил.

Ко мне подошел ключник и доложил, что все мои распоряжения выполнены и жилье для гостей готово.

Тут подоспел и мой начальник безопасности, который, услышав речь Браге обращенную ко мне, немедленно ответил тому на датском языке.

— Борис, да ты никак по-датски можешь говорить?

— Ну не так, чтобы очень, — смутился мой начальник охраны, — был я в Дании, целый год там жил, и нахватался слов. Вот, кое-что помню.

— Ну, что гость наш говорит, скажи?

— Так он только одно повторяет, хочет волшебное стекло увидеть. Про которое, ему говорили.

— Ну, что же надо гостя уважить, Пусть Кузьма подзорную трубу принесет.

Через несколько минут появился Кузьма с подзорной трубой. Это была уже третья изготовленная им труба, и ее качество было значительно лучше прежних.

Я взял трубу, показал Браге на окуляр. Тот приложил трубу к глазам, и затем недоуменно посмотрел на меня.

Я вновь взял трубу в руки и, поднеся к глазам, медленно начал двигать ее половинки, добиваясь четкой картины. Затем вновь отдал ее в руки астронома. Тот направил трубу на дом и начал медленно двигать половинки. Неожиданно он застыл в одной позе и стоял так пару минут.

Опустив трубу, он начал внимательно рассматривать ее. А потом начал что-то выяснять у Кошкарова.

Тот повернулся ко мне и сказал:

— Хочет схизматик узнать, кто такое чудо сделал, и как оно устроено.

— Ну так скажи ему, что сделали мастера мои, а вот, как все это делается, расскажу ему только если буду знать, что он здесь жить начнет, и тайну эту будет хранить, пока возможно. Да и скажи еще, что труба эта не для рассматривания звезд, ей будем пользоваться, пока не сделана другая, специально, чтобы рассматривать все небесные светила, в нее будет намного лучше видно.