На грани - Никки Френч

Постепенно народу в доме стало прибывать. Первой, конечно, явилась Мэри, наша бесценная уборщица, которую мы наняли еще до переезда на Примроуз-Хилл. Она сокровище, но мне приходится постоянно стоять у нее над душой, давать указания, а потом проверять, как она их выполнила. Однажды я не выдержала и сказала Клайву, что с таким же успехом могла бы делать уборку сама. Потом собрались остальные: считалось, что они ремонтируют дом, а на самом деле превращали его в пыльный сарай. Замена электропроводки и водопроводных труб завершилась в конце прошлой недели, но изменений к лучшему в доме пока не ощущалось.

Несмотря на все это, я была довольна. Именно о таком доме я мечтала всю жизнь, и Клайв обещал исполнить мою мечту. Дом, перестроенный по моему собственному проекту! Мы купили только фундамент, голые стены да крышу. И теперь я создавала дом, которым мы могли бы гордиться. Есть дома, в которые легко влюбиться с первого же взгляда, но наш будет достоин любви разве что через полгода. Прежде здесь жила милая пожилая пара, сам дом напоминал лавку букиниста, в последний раз его ремонтировали в начале пятидесятых. Пришлось решать, что заменить, а что оставить.

Четыре месяца я просидела над чертежами вместе с нашим архитектором Джереми, периодически подбадривая его чашками эспрессо. Мы добивались предельной простоты. Снести все внутренние стены. Заменить крышу. На цокольном этаже — кухня и столовая, на первом — гостиные, кабинет Клайва — там же, окнами в сад, на верхних — только спальни. В мансарде — комнаты для няни или нескольких нянь, которые согласятся жить под крышей. Туалеты слева, справа и по центру. Спальня и ванная для нас с Клайвом. Ультрамодная душевая для мальчишек — попытка приучить их мыться хоть изредка.

Этим утром Джереми ненадолго заскочил к нам в половине девятого вместе с Майком и стал осматривать какой-то арочный проем, балку или что-то в этом роде. Следом за ними прибыл Фрэнсис, которого мы наняли, чтобы привести в порядок — точнее, воссоздать из хаоса — то, что нам продали под видом сада. Участок длиной сто двадцать футов — неплохо для Лондона, но до вмешательства Фрэнсиса он походил на гигантское мышиное гнездо. К счастью, нашествие электриков и водопроводчиков закончилось, только Майк еще заглядывал вместе со свитой. Конечно, всех надо напоить чаем и кофе, как только Лина вернется и приготовит оба напитка. Между делом я выпроводила четырехлетнего Кристофера в местный детский сад, куда он стал ходить после переезда. Поначалу насчет сада у меня были сомнения: вместо формы — голубые свитера, из развлечений — огромные песочницы и краски для рисования руками. Но хлопотать и что-то менять было бессмысленно. В сентябре он все равно пойдет в частную школу для малышей Ласелз, а пока сгодится и детский сад — лишь бы ребенок не висел на мне.

Вернувшись домой, я наконец взялась за настоящую работу — путаться у всех под ногами, разыскивать рабочих по всему дому, служить посредницей и посыльной. Мой преданный управляющий Лео обещал заскочить, я корпела над списком предстоящих дел. Не забыть бы серьезно поговорить с Джереми насчет кухни. Кухня — самое слабое место нашего проекта. Если в комнате что-то не так, в ней все равно можно жить — со временем привыкнешь. А если на кухне дверцы холодильника не дают открыть кухонный шкаф, так и придется до глубокой старости раздражаться раз по двадцать на дню. Идеальный вариант — оборудовать кухню, попользоваться ею полгода, а потом переоборудовать заново. Но даже Клайв не настолько богат. И недостаточно терпелив.

Вошла Лина, я дала ей новые поручения. Пока она выполняла их, я потягивала кофе, наконец-то добравшись до газет и почты. У меня строгое правило: не уделять газетам более пяти минут. В них все равно ничего не найдешь. Затем почта. Девяносто процентов писем адресовано Клайву. Оставшиеся десять — детям, домашним животным и мне. Правда, сейчас у нас в доме нет никакой живности. На конец 1999 года общее количество наших питомцев было невелико: один кот, пропавший, предположительно погибший или нашедший других хозяев где-то в Баттерси, и один хомяк, похороненный в безымянной могиле в глубине баттерсийского сада. Я подумывала завести собаку. Правда, я всегда считала, что в Лондоне собакам не место, но теперь, на Примроуз-Хилл, я порой подолгу размышляю о том, как хорошо было бы иметь пса. Клайв об этом еще не знает.

С почтой покончено. Отдельно сложены письма на имя Клайва. Отдельно — счета. О том, что в конверте лежит счет на пятьдесят фунтов, мне подсказывает чутье — не надо даже вскрывать конверт. Все они адресованы мистеру и миссис Хинтлшем. Счета я сразу отнесла наверх и положила Клайву на стол: пусть займется ими вечером или в выходные.

Осталось еще два письма Джошу и Гарри — одинаковые извещения из школы Ласелз о предстоящем спортивном дне и всевозможные рекламки и воззвания, которые отправились прямиком в мусорное ведро. Последнее письмо прислали лично мне. Мне всегда достаются счета за заказы, сделанные по каталогу, которые попадают в кучу конвертов на столе Клайва, или же послания от очередной компании, предлагающей товары почтой по каталогу.

Но это письмо оказалось необычным. Имя и адрес были аккуратно надписаны от руки. Почерк незнакомый, не похожий на почерки мамы, подруг и родных. Заинтересовавшись, я решила растянуть удовольствие. Налила себе еще кофе, отпила глоток и вскрыла конверт. Из него выпал слишком маленький для конверта лист бумаги, на котором я увидела всего несколько строчек. Я прочла их.

"Дорогая Дженни!

Надеюсь, тебя можно звать просто Дженни? Видишь ли, по-моему, ты очень красива. От тебя приятно пахнет, Дженни, у тебя чудесная кожа. И я тебя убью".

Немыслимая чепуха. Интересно, кто из наших знакомых способен на такую шутку? У Клайва есть приятели с отвратнейшим чувством юмора. Однажды его друг Себ устроил мальчишник с двумя стриптизерками, откуда все гости вернулись со следами помады на воротничках... Мне помешал Джереми, мы заговорили о кухне. Последние дни выдались чудовищно жаркими, я боялась за новую плиту и хотела выяснить, можно ли открывать в кухне верхние окна. Кажется, в журнале «Дом и сад» я видела такие забавные щеколды, которые открываются, если потянуть за шнурок. Я рассказала о них Джереми, но он остался равнодушен. Чужие идеи его редко вдохновляют. Как обычно, мы крупно поспорили. Забавно видеть, как он входит в раж. Упрямец, каких мало. Потом я вспомнила про письмо и показала его Джереми.

Он не стал смеяться. Видимо, не любил такие шутки.

— Вы знаете, кто мог бы прислать вам такое письмо?

— Нет.

— Тогда звоните в полицию, — распорядился он.

— Вот еще! — возмутилась я. — Наверное, это просто розыгрыш. Только этого не хватало — выставить себя на посмешище!

— Если это розыгрыш, ничего не случится. А в полицию все-таки позвоните.

— Сначала покажу письмо Клайву.

— Нет, — решительно перебил Джереми. — Звоните сейчас. Если стесняетесь, я сам позвоню.

— Джереми...

Но он ничего не желал слушать. Сам набрал номер справочной, узнал телефон местного полицейского участка, набрал несколько цифр и протянул трубку мне, как малышу, который хочет поговорить с бабушкой.

— Вот и все, — заключил он.

В трубке слышались длинные гудки. Я показала Джереми язык.

— Кажется, никого нет дома... Алло! Мне неловко вас беспокоить, но я получила странное письмо...

Глава 2

Несколько минут я беседовала с девушкой, по голосу похожей на тех, что названивают всем подряд и предлагают жуткие металлические оконные рамы. Я мялась в нерешительности, ей было скучно, но она пообещала ко мне кого-нибудь прислать — только придется подождать, а я заверила, что это ни к чему, положила трубку и сразу забыла об этом разговоре.

Я вернулась к Джереми, который налил себе еще кофе в столовой самообслуживания Хинтлшем, как Клайв окрестил нашу кухню. Стук молотков доносился справа, слева и спереди: рабочие меняли все двери, рушили дымоходы и расправлялись со всеми уцелевшими карнизами. Знаю, в шестидесятые годы карнизы были модными, но из-за них казалось, что мы поселились в муниципальной квартирке высотного дома, а не в особняке в конце викторианской улицы.

Возвращать дому первозданный вид, соответствующий архитектурному стилю и эпохе, было непросто. Уступку я решилась сделать лишь для кухни. В викторианских кухнях хозяйничали судомойки и кухарки, а мы надеялись справиться сами и все-таки сохранить атмосферу того периода. Перед нами стояла щекотливая задача: не опуститься до стиля, который Джереми презрительно называл «фермерской Икеей». Я заставила его переделывать эскизы восемь раз. Вдобавок нам пришлось вписывать в интерьер нелепый столб, торчащий посреди кухни. Я бы вообще снесла его, но Джереми объяснил, что тогда обрушится задняя часть дома.

Мы как раз обсуждали очередное гениальное решение Джереми, когда в дверь позвонили. Обычно посыльным, доставляющим на дом банки с краской, батареи отопления или медные трубы, открывает Лина. Я услышала, как она во весь голос зовет меня. Такие вопли в моем собственном доме я могу сравнить разве что с разжевыванием фольги. Недовольная, я направилась к входной двери. Лина стояла на пороге.