Кинжал и яд - Жюльетта Бенцони

— Если ты надеешься вымолить прощение для Цимисеса, Теофания, то у тебя ничего не выйдет! Уж я-то знаю, что о вас обоих рассказывают…

Императрица великолепно разыграла недоумение, пожав своими прекрасными плечами, прикрытыми лишь прозрачной тканью, на которой были вышиты золотом крохотные звездочки.

— Твой племянник интересует меня не больше, чем старое платье. Если тебя так тревожат эти глупые слухи, есть очень простой способ заткнуть болтливые рты. Ты должен женить Иоанна!

— Женить? На ком?

— Хотя бы на одной из твоих кузин. К примеру, Елена вполне для этого подходит. Она красива, богата и вдобавок носит титул принцессы. Такой брак польстит Цимисесу, и он простит совершенную тобой несправедливость.

Никифор недоверчиво вглядывался в лицо жены. Произнесенные Теофанией слова о браке заронили в его душу серьезные сомнения. Раньше он был уверен в ее виновности, но какая женщина согласится отдать своего возлюбленного другой?

Пока он размышлял, Теофания исподтишка наблюдала за ним, скрывая ненависть за беззаботной улыбкой. На груди у нее хранилось последнее письмо Иоанна:

«Постарайся добиться моего возвращения. Тогда мы обретем свободу. Я больше не могу жить без тебя…»

Теофания несколько раз возобновляла этот разговор, стараясь, однако, не быть слишком назойливой. Между тем женитьба Иоанна на Елене стала самым заветным ее желанием. В конечном счете она убедила императора, и Иоанну Цимисесу было разрешено покинуть Каппадо-кию. Впрочем, Никифор, не вполне избавившийся от подозрений, приказал ему поселиться не во дворце, а на роскошной вилле в Хризополисе, расположенной на другом берегу Босфора.

Счастливая Теофания с нетерпением ожидала приезда любовника. При этом она была так нежна с мужем, что Никифор в знак примирения даже согласился принять Иоанна в Священном дворце. Теперь Теофании предстояло осуществить вторую часть плана: несговорчивый базилевс должен был умереть.

Вилла в Хризополисе, утопавшая в зелени садов, которые спускались террасами к голубым водам Босфора, вскоре превратилась в место встреч тех, кто был недоволен политикой императора. Ядро заговора образовали офицеры Восточной армии, сохранившие верность своему бывшему генералу, а главной пружиной была, естественно, Теофания. Именно она с рвением страстно влюбленной женщины готовила почву для будущего триумфа Иоанна и одновременно обдумывала все детали убийства мужа.

С Никифором предстояло расправиться во дворце, где на каждом углу стояла стража, а значит, туда следовало внедрить своих сообщников.

— Нужно использовать гинекей, — сказала императрица любовнику. — Пусть несколько твоих людей переоденутся в женское платье. Я спрячу их среди горничных.

— Это слишком рискованно. На них могут обратить внимание: ведь раньше их никто не видел.

— Вовсе нет! Через три дня мы ждем в гости трех болгарских принцесс. Они пробудут у нас почти месяц. Твои люди могут выдавать себя за их служанок. Кому придет в голову приглядываться к ним?

Идея показалась Цимисесу удачной, и он согласился. В день приезда иностранных принцесс дюжина заговорщиков, выбранных среди самых юных и стройных воинов, укрылась в гинекее императорского дворца — базилисса лично провела их туда. Было решено убить Никифора в тот же день — вернее, в ночь с 10 на 11 декабря 969 года…

Однако кто-то шепнул императору о готовящемся нападении, и — к великому ужасу Теофании — двое стражей Никифора явились вечером в гинекей с приказом обыскать всех и вся.

Базилисса сама вышла им навстречу и с наигранным радушием провела их по всем комнатам гинекея. Либо в ее присутствии стражники не посмели обыскивать женщин, либо ей удалось подкупить их — как бы то ни было, явившись к Никифору, оба решительно заявили:

— Никого там нет, божественный император. Тебя обманули.

Полностью удовлетворенный, Никифор не стал продолжать расследование, и Теофания вздохнула с облегчением. Положительно, удача была на ее стороне!..

Расположившись на террасе гинекея, возвышавшейся над морем, чьи волны с рокотом бились о высокие стены, базилисса замерла в ожидании. Закутанная в широкий плащ из черной шерсти, она жадным взором вглядывалась в горизонт. Зимняя ночь была темна и безмолвна, но постепенно глаза ее свыклись с мраком. Ей показалось, будто на волнах качается какое-то пятно, но Теофания не была уверена, лодка ли это.

— Ты видишь что-нибудь? — прошептала она, обращаясь к своему спутнику, тоже закутанному в темный плащ.

Скриб Марианос, оставшийся ее доверенным лицом, склонился над парапетом, чутко прислушиваясь. Над Босфором завывал ветер, на море было неспокойно, однако тонкий слух Марианоса уловил долгожданный звук.

— Кажется, я слышу, как они гребут…

Базилисса вздрогнула: ей вдруг стало холодно, несмотря на теплый плащ, доходивший до пят.

— Они должны поторопиться! Если императору вздумается прийти сюда, чтобы узнать, почему я так задержалась, мы все погибнем…

Дело в том, что Теофания, желая действовать наверняка и оставить дверь императорской опочивальни открытой для Цимисеса, пошла на хитрость. Когда Ники-фор после ужина пожаловался на легкое недомогание, она последовала за ним в спальню, окружила самой нежной заботой и заявила, что проведет ночь вместе с ним, — но, уже взойдя на ложе, вдруг остановилась, словно вспомнив о некоем важном деле.

— Эти бедные болгарки так взволнованы и растеряны, что их надо подбодрить, — сказала она с улыбкой. — Я обещала, что зайду пожелать им доброй ночи. Подожди меня, это недолго. Я загляну к ним и сразу же вернусь…

И тут же вышла из спальни.

— Не закрывай дверь, — приказала она одному из стражников, — мне нужно отлучиться на пару минут.

Едва повернув за угол коридора, Теофания помчалась в гинекей, но к болгаркам и не подумала заходить — ей надо было предупредить заговорщиков, что час пробил и Иоанн вот-вот появится. Пока убийцы сбрасывали женское платье и вооружались, она устремилась в свою комнату и вышла на террасу, к которой должна была подплыть лодка. Для того чтобы поднять наверх Цимисеса, сюда заранее принесли большую корзину и веревки.

Внезапно снизу трижды прозвучал негромкий свист. Это был условленный сигнал. У Теофании бешено застучало сердце.

— Вот они! Быстрее… опускайте корзину! — крикнула она Марионосу и его помощникам.

Это было сделано мгновенно, но поднять корзину с грузом оказалось несравненно тяжелее из-за сильных порывов ветра. Все же через несколько минут им это удалось, и любовники бросились в объятия друг друга. Их порыв безжалостно пресек Марианос.