Медведь - Эндрю Кривак

Это и были деревья, пояснил медведь, спутники каждого из нас, те, кто твердо помнит все, что происходит в подлеске у них под кронами, в чьей памяти хранится несчетное число времен года. Ибо каждое из них несет в себе память о каждом живом существе, которое когда-либо до него дотрагивалось или проходило в тени его ветвей и листьев, ствола и сучков. О каждом живом существе, когда-либо жившем на земле.

А потом медведь поглядел в огонь и сказал: вот, например, дерево, которое ты сжигаешь, чтобы приготовить пищу и согреться. Дым, который от него поднимается, когда-то был воспоминанием. Все, что остается от истории, которую оно в себе хранило, — пепел. А иначе зачем тебе нести с собой пепел своего отца?

Потом оба они долго молчали, наконец девочка положила руку на торбу, которую всегда держала совсем рядом, и спросила: то есть они и нас будут помнить, да?

Будут, пока стоят здесь, в лесу. В этом я совершенно уверен.

БОЛЬШЕ В ТОТ ВЕЧЕР ДЕВОЧКА С МЕДВЕДЕМ НЕ произнесли ни слова. Она бросила в костер оставшийся хворост и завернулась в шерстяное одеяло: чистое небо сообщило ей о том, что ночь будет морозная. Она долго лежала, глядя вверх, в небо, ощущая, как тает тепло между костром и лесом, а потом взяла одеяло и шагнула через гаснущий свет углей, и впервые с тех пор, как они двинулись в путь, легла поближе к теплому брюху спящего медведя.

~~~

ОНИ ВЗБИРАЛИСЬ ПО ЕДВА ПРИМЕТНОЙ тропке, уж какая была, друг за другом, сближаясь и расходясь, когда медведь чуял запах поздних осенних ягод, а девочка, выхватив нож, кидалась в погоню за одинокой белкой, искавшей желуди под палыми листьями. Потом тропка расширилась, они снова сблизились и дальше шли рядом вдоль притока, впадавшего в оставленную ими позади реку.

Медведь хотел хоть чем-то заполнить время, поэтому и попросил девочку рассказать об отце, и она заговорила о том, каким он был искусным изготовителем луков, каким красивым и симметричным был лук из древесины пекана, с которым он охотился, и березовые стрелы его изготовления — стрелы, которые всегда попадали в цель, с наконечниками такими острыми, что они не заносили в кровь ни крупицы грязи. Какой лук он сделал с ней вместе, какой был день, когда он показал ей заготовки, из которых будет его вырезать, как он их обстругивал и шлифовал, как старался, чтобы она могла пользоваться этим луком долго-долго, чтобы он кормил ее и защищал, хотя она никогда даже и не думала о том, что в лесу ей потребуется защита, до тех пор, пока они не пришли к тем стенам. Вот почему она сожгла лук на погребальном костре вместе с телом мужчины, ослепленная горем и гневом: потому что не успела первой убить тварь, которая убила ее отца; она решила, что больше не заслуживает такого подарка, что его необходимо вернуть тому, кто его создал, она же теперь будет самостоятельно добывать себе пропитание и умрет, если придется.

Медведь внимал молча, на ходу, вслушивался в слова, в которых поначалу звучала хвала творцу, потом они превратились в дым, восходивший вверх и рассеивавшийся, будто его выпустили из кадильницы после того, как верующие, махавшие ею давным-давно, сами обратились в призраков. А когда девочка закончила и тишину наполнял лишь звук их шагов, медведь сказал ей: ты говоришь так, будто его уже нет, но по-прежнему несешь с собой и мужчину, и лук, как оно и положено. Посмотри вокруг. Если верить твоим словам, ты в состоянии заново смастерить все, что тебе нужно для выживания. Он об этом позаботился задолго до смерти.

Девочка ничего не ответила, лишь кивнула, соглашаясь с медведем, и они зашагали дальше вдоль станового хребта потока и его вод, которые здесь стремительнее сбегали со склона горы по узкому руслу.

К СУМЕРКАМ ОНИ ДОБРАЛИСЬ ДО КАМЕНИСТОЙ лощины, где вольный громкий поток мчался между корявыми древесными корнями и по камням высокого водопада, срываясь в глубокий пруд. Они поужинали мелкой речной форелью, которую девочка поймала на крючок с бечевой — их она вытащила из отцовской торбы; рыбешка была такая мелкая, что ловить ее на крючок оказалось сложно, ей повезло добыть целых две штуки. После ужина медведь отправился на поиски муравьев и личинок, которых он выгребал из трухлявой сердцевины сырых поваленных стволов, раскиданных по крутому берегу, а девочка осталась у огня.

Вернувшись, медведь сел напротив девочки и вроде как покачивался в пламени костра. Он рассказал ей о своих ощущениях: потребность спать пересиливает потребность есть, и даже голос его звучал глубже и отрешеннее, чем раньше. До известной ему пещеры был еще день ходьбы. Пещера хорошая, сказал он, ей там будет удобно зазимовать, а еще она должна знать, что близок тот день, когда она опять останется одна.

Больше медведь ничего не произнес, они сидели, объятые молчаливой близостью, у огня и ощущали идущее от него тепло. Облака рассеялись, в холодном безлунном ночном небе замигали звезды. Девочка не сводила глаз с ревущего пламени — костер она развела большой, чтобы хватило на всю ночь, и ее радовал жар от огня на лице.

Медведь произнес из тени: ты по нему скучаешь, да?

Девочка не ответила, тогда медведь сел на задние лапы и опять стал покачиваться в свете пламени.

Не только это будет напоминать тебе о нем, сказал он. И утрату ты будешь ощущать, точно обволакивающий тебя холод. Я знаю.

Не знаешь! — произнесла девочка голосом, прозвучавшим внезапно громко. Каждое утро, проснувшись, я жду, что сейчас его увижу. За каждым поворотом дороги. Каждый треснувший сучок в этом лесу — это сучок, который сломался под его шагом прямо передо мной. А по вечерам я краем глаза вижу какой-то силуэт, но стоит вглядеться, оказывается, что это отблески пламени или свет луны. А мне хочется, чтобы было иначе.

Я все-таки знаю, стоял на своем медведь.

Нет! — выкрикнула девочка.

Медведь откинул назад голову и указал на скопление звезд в нижней части неба, а потом тем же глубоким раскатистым голосом произнес: смотри. Это мой предок. Большая Медведица. Видишь ее? Мать научила меня ее отыскивать и использовать в качестве путеводной звезды.

Вижу, сказала девочка. Отец научил меня идти на ковш, который указывает на Полярную звезду, туда же указывает и