Противоречие по сути - Мария Голованивская

- Будьте добры, разрешите достать...

- Слушай, браток, дай-ка мне вон оттуда...

- Перестаньте ходить по ногам.

Бас. Тенор. Сопрано.

- Вы сейчас домой? - сзади мужчина.

- А вы? - женщина.

- Просьба оставаться на своих местах до полной остановки самолета. К выходу мы вас пригласим специально, - трескающийся голос из динамика, по-суфлерски приказывающий, по-актерски просящий.

Хохот. Сумка на "молнии", клетчатая, как шотландская юбка. Ребристый металлический чемодан, напоминающий межпланетное транспортное средство, пакет с метровыми плитками шоколада и бутылочными горлышками. Разве время не превращает в пыль все острое, не размазывает, не размалывает то, что разило некогда с небывалой силой?..

- Вы не могли бы поосторожнее?

- Вы же загораживаете проход.

- Подождем... - вздыхает Мишель.

- Подождем? - старик явно смущен наступившей сумятицей.

- Вы топчите мой шарф.

- Пожалуйста, пожалуйста, пропустите, пропустите...

Брань. Штанина. Рука с рыжими завитками волосков. Подвернутый синий рукав. И разве счастье не сменяется покоем, а покой отчаянием?

Вой из динамика: "Я буду ждать звонка твоего, надежды огонек". И неужели жизнеспособно то, что противостоит порядку, заложенному совершенно во всем без исключения, и в бытии, и в предмете? Разве?..

Мама вечером за ужином попросила меня позаниматься с внучатой племянницей своей подруги.

- С Наташенькой. Только разговорным языком, практикой, она такая умница, она будет жить в Италии (шепотом).

Зевота просто раздирает голову пополам. Багаж сложили у одной двери, а выходить нужно через другую.

- Я никогда не давал частных уроков.

- Но мы же сейчас стеснены в средствах, - мама покраснела.

Она всегда краснела, когда говорила о деньгах.

- А чем занимается эта ваша Наташа?

- Она работает, очень состоятельная и старательная девочка. Петюша, всего уроков десять. Тебе, знаешь, это только полезно...

Смеется.

- Я же знаю, что тебе не хватает сейчас, и заработаешь, и взбодришься. Надо, Петюша. Будет к тебе ходить. Я уж и обещала почти. Почитаете что-нибудь, поговорите, плохо ли?

- А сколько платить будет?

Мама сказала шепотом.

Я широко раскрыл глаза.

- Не те сейчас времена, чтобы нос воротить, - укорила меня мама.

До чего все-таки утомительна эта зевота. Слезы застилали мне глаза, я задерживал дыхание, но ничего не мог сделать, все зевал и зевал. Разве, разве возможно?..

Мы созвонились, и она пришла. Смело шагнула через порог и резким мужским движением протянула мне руку. Решительная, сосредоточенная, подтянутая. Только чуть развязно крутит на пальце связку автомобильных ключей. Серые волосы, карие глаза.

Карие глаза? Я зевнул. Карие глаза или серые глаза? Зевота. По-моему, серые. Или карие? Зевота. Черт знает что такое!

Я повернул голову. Кресло старика было пустым. Не было также и Мишель. Оглянулся - сзади два пустых кресла. В салоне не было уже никого. Только Мальвина обреченно пыталась собрать какие-то пакеты и свертки. Сумка то и дело соскальзывала с плеча, она останавливалась, поправляла сумку, роняла пакет, сумка соскальзывала опять, она опять роняла пакет. Я поднялся и подошел к ней.

- Могу вам чем-нибудь помочь?

Я наклонился за упавшим пакетом.

- Большое спасибо. Я совершенно простудилась в дороге. Ангина. Спасибо, спасибо.

Я выпрямился и подал ей пакет.

На шее у нее было точно такое же кашне, как у меня.