Брат твой - Эдуард Хруцкий

Лица у Юхансена не было, его заменил огромный кровоподтёк. Поэтому говорил он с трудом, но всё же пытался улыбаться.

— …Я тебе, Пальм, ничего не скажу. Ни тебе, ни кому другому…

Он сидел на табуретке свободно, положив ногу на ногу. Световые зайчики бегали по голенищам его щегольских сапог. Юхансен пошевелил скованными руками. И глаза его вдруг загорелись яростным весельем.

— …Я попал и получу вышку, но и ты не жилец, Пальм. Поверь мне, ты не уедешь отсюда.

Эвальд усмехнулся.

— Думаешь, я вру? Нет, друг Пальм. Нет! — выкрикнул Юхансен и вскочил.

Эвальд встал, положил руку на кобуру.

— Боишься, — прохрипел Юхансен. — Не меня бойся, а брата своего. Молчишь. Он встретит тебя, Юлиус.

— Кто? — вырвалось у Эвальда, а в памяти всплыла палата, камера, человек, укутанный словно кокон, и его непонятные слова: «…И сказал господь Каину, где Авель, брат твой?..»

— Замолчал! — крикнул Юхансен. — Ты увидишь Юлиуса, своего брата.

Он бросился к столу, поднял над головой скованные руки, попытался ударить ими Эвальда. Конвойные ворвались в комнату и потащили его к дверям.

Юлиус снова увидел эту чёртову дорогу. И человека этого высокого видел, и улыбающееся лицо, и белый шрам у виска. Тогда, в другой, счастливой жизни, они переплывали озеро, порыв ветра резко повернул парус, и смолёная рея ударила Эвальда по голове. Плача, Юлиус бинтовал голову брата рваной рубашкой, а Эвальд улыбался и успокаивал его.

Вечером у костра они пели пиратскую песню и стреляли из пугачей, вызывая дядю Карла…

Его брат здесь. Он носит синюю форму и серебряные погоны. Он его враг! Самый страшный и беспощадный, потому что служит в НКВД.

Как странно распорядилась жизнь. Почему его брат надел эту форму? Ну а если бы он носил другую? Какая разница, важно, что они дерутся друг с другом. Надо уходить в другой уезд. Но чей-то голос словно спросил: «А что изменится?»

Юлиус уронил голову на руки, он пытался отогнать мысли о брате, но они возвращались к нему помимо его воли, заставляли, тревожно и тягостно сжиматься сердце.

— Командир, — в отсек просунулась голова Соммера, — к вам пришли.

— Да. — Юлиус вскочил.

Соммер посторонился, пропуская мокрую, покрытую тиной и грязью фигуру.

— Юлиус, — услышал он голос Инги.

— Что? — спросил он, внутренне цепенея. — Что случилось?

— Они взяли Юхансена. — Инга упала на кровать.

— Когда?

— Час назад.

— Где?

— У Пыдера.

— Я говорил, командир, — прогудел Соммер, — уголовщина не доводит до добра.

— Ты, — вдруг крикнула Инга, — что ты можешь знать про него, Соммер? Ты роттенфюрер из зондеркомандо. Замолчи…

— Идите, Соммер, и принесите сухую одежду и выпить. Ей надо согреться.

— Есть, лейтенант, — мрачно ответил Соммер.

— Юлиус, — Инга схватила его за руку. — Юлиус, милый, ты же любил меня… Ведь правда… Любил… Я знаю… Спаси его.

— Кого?

— Генриха.

— Юхансена? Ты сошла с ума!

— Нет… Не говори так… У тебя есть люди… Оружие… Он пока в уездном центре!

— Люди! Оружие! — зло выкрикнул Юлиус. — Там милиция, автоматчики, они из нас сделают салат.

— Ты не хочешь… Ты не хочешь из ревности. Хорошо, дай я вымоюсь и лягу с тобой. Хочешь, я вообще останусь с тобой. Только освободи его.

…Сердце замерло и провалилось. И не было вонючей землянки, а в памяти всплыло Пярну, ресторан над морем, и Инга в белом фланелевом костюме. Он снова почувствовал локтем её плечо, упругую грудь и шёпот её услышал: «Уведи меня скорее отсюда, к себе уведи…»

— Нет, Инга, нет, я не могу.

— Можешь! — Она схватила его за отвороты куртки. — Ты знаешь, кто взял Юхансена?

— Кто? — Сердце его похолодело в предчувствии беды.

— Твой брат, — с ненавистью выдохнула Инга. — Эвальд Пальм. Пойди к нему, он остановился у вдовы Антона Мяги.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю.

— Но как я это сделаю…

— У вас есть советская форма.

— Нет, это безумие.

— Ты просто трус и тряпка. Ты забыл, как Юхансен спас тебя в сорок четвёртом, когда ты со своим Соммером попали в засаду. Генрих не думал, что это невозможно. Он пришёл и спас тебя.

— Нужна машина, — устало сказал Юлиус.

— Есть машина. На хуторе у Борка. Поднимай людей. Слышишь?!

Юлиус вышел в помещение «роты» и по лицам людей понял, что они слышали всё.

— Ну? — спросил он.

Люди молчали. Свет лампы делал их лица чужими и замкнутыми.

— Надо идти, командир, — ответил за всех Соммер. — Надо попробовать. Тем более если ими командует ваш брат.

Юлиус постоял несколько минут молча, потом скомандовал:

— В ружьё!

Сон этот был страшен и повторялся последовательно и пугающе. Эвальд видел зажжённую танками рожь перед окопом, слышал лязг гусениц и грохот пушек, но всё это перекрывал звонкий детский плач. Среди зажжённой пшеницы, в дыму и пламени стоял его маленький брат в длинной ночной рубашке. Эвальд выпрыгивал из окопа и бежал к нему, но внезапно горящую рожь, солнце, небо, брата закрывал корпус танка с облупленным чёрным крестом. Он всё ближе и ближе. Эвальд чувствовал запах горячего металла и солярки. Он шарил на поясе, а гранаты не было. Танк всё ближе, ближе…

И тут проснулся. Свежий ветерок ворвался в распахнутое окно. Это было словно во сне. Эвальд точно помнил, что закрыл окно, прежде чем лечь. И тут он почувствовал присутствие человека. В комнате кто-то был. Эвальд ощущал чужой взгляд. Он сунул руку под подушку. Пистолета не было.

Человек зажёг спичку. Эвальд зажмурился. Вспыхнула лампа…

Он вскочил с постели и шагнул к этому человеку.

— Сидеть, — скомандовал хриплый голос, и Эвальд увидел бездонный зрачок пистолетного ствола. — Спокойнее, брат, не заставляй меня стрелять.

Эвальд сел на кровать, взял папиросу.

— Дай спички.

Юлиус, бросил коробок. Эвальд прикурил, глубоко затянулся.

— Зачем ты пришёл?

— А ты не рад мне?

— Нет. Мне сказали, что ты с Сяргом в Швеции. Лучше бы тебе оставаться там.

— Тогда я спрошу тебя: зачем ты здесь, брат? Лучше бы ты жил в своей Москве.

— Я приехал на родину. — Эвальд начал натягивать сапоги.

— А я остался защищать родину.

— Какую родину защищаешь ты здесь, в Эстонии? — Эвальд встал, притопнул ногой, чтобы сапоги сели как нужно.

— Твою и мою.

— Свою родину я защищал от фашизма. — Эвальд взял со стула гимнастёрку. — А что защищаешь ты, Юлиус?

— Я тоже защищаю свою.

— Зачем же ты всё-таки пришёл?

— Я пришёл забрать тебя, брат. Давай бросим всё это. Красных, немцев, местных розовых. Давай уедем в Швецию, к дяде, ведь нас осталось двое. Ты и я.