Сколько стоит любовь? - Велла Манн

– Для начала, – ответила она, – я собираюсь уложить вещи в коробки.

– Для начала?

– Пока не найду человека, который сможет дать точную оценку их стоимости. – Вот теперь она говорит как трезво и рационально мыслящий человек. – Может быть, Герти может кого-нибудь предложить?

– Возможно, – не очень уверенно отозвалась Герти. – Надо найти человека, которому можно польностью доверять.

– Конечно. – Сирена сменила положение и поморщилась, оттого что в онемевшие колени вонзились острые иголочки. Но когда ее взгляд упал на небольшой деревянный ящик, отставленный в сторону, она забыла обо всем на свете. – Я всегда очень любила лошадей, – сказала она, поднимая на каждой ладони по фигурке лошади, выполненной с мельчайшими деталями. Белых, вставших на дыбы лошадей удерживали грумы в развевающихся камзолах, с благоговейным восторгом глядевшие снизу вверх на могучих животных.

– Я еще была маленькая, лет десяти, когда отец мне их привез из Франции. Не знаю, где он их купил. – Она поставила статуэтки на пол и провела пальцем по гордо выгнутой шее одной из лошадей. – Я была в восторге. Конечно, это не то же самое, что держать настоящую лошадь, но их красота, эти детали…

– Вы правы, – вставил Грейндж. – Детали просто замечательны. – Он наклонился, рассматривая траву, листья папоротника, кустики у ног лошадей.

Сирена кивнула.

– Родители велели мне держать их в стеклянном ящике. Моим друзьям разрешалось на них смотреть, но не трогать.

Грейндж выпрямился.

– Я понимаю ваших родителей. Представьте, какой был бы ужас, если бы они разбились.

– Конечно. Мама разрешала мне играть с ними, но только когда я сидела на диване. Я думаю, она сердилась, что отец подарил мне вещь, совершенно неподходящую для ребенка. Даже папа волновался, когда я брала их в руки. Он говорил, что это волшебные лошади и что, если я буду с ними бережно обращаться, они принесут мне счастье. – Сирена прикусила губу. – Я хотела, чтобы он был доволен мной, и так и делала.

Герти до сих пор не произнесла ни слова, даже не пошевельнулась. Теперь она подняла одну из статуэток, поднесла к заставленному окну, нацепила очки и стала рассматривать ее со всех сторон.

– Мейсен, – сказала она наконец.

– Что?

– Мейсен, Германия. Или я очень ошибаюсь, или это мейсенский фарфор.

– Это так важно? – спросила Сирена.

– О, да. Если я правильно помню, в начале восемнадцатого века в Германии жил химик, который первым стал использовать каолин для производства белого фарфора. Его секрет был величайшим достоянием мейсенских мастеров, и эти вещи очень высоко ценятся.

Сирена хотела сказать Герти, что все это похоже на сцену из какой-то пьесы. Перестаньте меня дурачить и скажите, что эти безделушки куплены в обычной посудной лавке. Но Герти ее не дурачит. Если она знает, что в восемнадцатом веке немцы начали делать белый фарфор, то нет причин сомневаться в том, что ее лошадки – это нечто большее, чем обычный подарок ребенку.

– О, – прошептала она, – а вы не представляете себе сколько…?

Герти покачала головой. Ее глаза стали совсем круглыми и огромными.

– В одной из моих книг по искусству есть очень похожая статуэтка. Там написано, что она была продана за шестьдесят тысяч долларов. А это было много лет назад.

– Шестьдесят тысяч? – Сирена так и осталась с открытым ртом. – Это что, первоапрельская шутка?

– А вы предпочли бы, чтобы это была шутка? – спросил Грейндж тоном, которого она у него прежде не слышала. Он уже аккуратно заворачивал одну из статуэток. Сирене показалось, что у него слегка дрожат руки.

– Да. Нет. О, я не знаю, – пробормотала она. – Это бред, этого не может быть.

Грейндж взял из рук Герти вторую фигурку и начал слой за слоем заворачивать ее в бумагу.

– Еще как может. Если моя милая тетушка знает, что говорит, пропало все ваше цыганство, дорогая Сирена. Насколько я знаю, не бывает цыганок-миллионерш.

Говоря о миллионах, Грейндж, конечно, преувеличивал, но Сирене не хотелось его поправлять. Она наблюдала за ним, завороженная его движениями. Наконец он аккуратно уложил статуэтки, закрыл ящик крышкой и хлопнул по ней ладонью, так что в тишине комнаты отозвалось эхо.

Он встал, отряхнул брюки и помог ей подняться. Она стояла на затекших ногах и по-прежнему глядела не на коробки, а на него. Номер 10, было написано на его футболке. Похоже было, что это очень важный номер.

– Что вы хотите делать? – спросил Грейндж.

– Делать? – В ее глазах уже не стояли слезы. Наверное, она слишком потрясена, чтобы плакать.

– С коробками. Вы хотите убрать их в багажник?

Ей казалось, что снова похоронить эти сокровища будет неуважением к памяти отца. Но, с другой стороны, если они окажутся под замком, может быть, ей будет легче справиться с тем, что на нее обрушилось?

– Да, – пробормотала она, – в багажник.

Грейндж подождал, пока Сирена закроет багажник, прежде чем заговорить. Если бы рядом не было тетушки, он сказал бы Сирене, что слова Герти следует принимать с некоторой поправкой. Тетя Герти слишком легко увлекалась. И все же казалось удивительным, что Сирена оказалась настолько нелюбопытной, что она не оценила вещи раньше. Но, напомнил он сам себе, Сирена сделана из другого теста, чем те женщины, к которым он привык. Сирена Айсом – красавица, искательница приключений, женщина, легко идущая на риск. Может, она и не цыганка в общепринятом значении этого слова, но в ней есть что-то необычное, притягательное и одновременно обескураживающее.

Его жизнь была связана с банком, деньгами, которые играли такую важную роль в мире. А Сирена заворачивала свое богатство в старые газеты.

Он взял ее за руку и отвел в сторону, так как было видно, что вести машину сейчас для нее слишком сложная задача.

– У меня есть предложение, – громко проговорил он, надеясь проникнуть в ее оглушенное сознание.

– Предложение?

Хорошо бы она перестала моргать, потому что иначе он забывает обо всем, кроме этих огромных, туманных, невинных глаз.

– У меня есть приятель, который работает в одном из музеев Сан-Франциско. Если я попрошу, он посмотрит вашу коллекцию. И назовет правильную цену.

– О, – Сирена отступила на полшага и обернулась к нему. Грейнджу показалось, что она плохо стоит на ногах, и он поспешил поддержать ее. – Значит, мне придется поехать в Сан-Франциско?

– В общем, да.

Сирена слегка улыбнулась.

– Я знаю, что выгляжу как полная дура. – Она поддала ногой грязную ледышку, повернула лицо к солнцу. – Просто во все это невозможно поверить. Шестьдесят тысяч за статуэтку. Как вы думаете, она не ошибается?

Грейндж пожал плечами.