Сколько стоит любовь? - Велла Манн

– Не могу сказать. Цены на антиквариат все время меняются, и, живя здесь, мне трудно следить за рынком. Об этом лучше поговорить с экспертами, а еще лучше – с куратором музея.

У Сирены кружилась голова. Было бы очень интересно, действительно очень интересно, узнать, какая сумма стоит за каждым предметом из отцовской коллекции. У него не было ни одной поцарапанной, треснутой или поломанной вещи. Отец покупал всегда самое лучшее и не распространялся о том, сколько заплатил.

Грейндж опустился на колени рядом с Сиреной и слегка толкнул ее локтем, пробормотав, что она заняла все место. Он кивнул, увидев в руках тетки узорчатый голубоватый графин с массивной стеклянной пробкой.

– Вот это даже мне нравится. В таком же президент банка держит виски, только он другого цвета.

Герти внимательно разглядывала графин со всех сторон. Когда она увидела клеймо на дне, у нее расширились глаза.

– Глазам своим не верю. Настоящее бристольское стекло. Видите инициалы мастера? Это Майкл Эдкинс, одна из лучших работ. – Она с вызовом посмотрела на мужа, словно ожидая возражений, но он не возражал. – Да, это Майкл Эдкинс, – повторила она. – Несколько его изделий хранятся в Британском музее. Сирена, ваш отец знал, что собирать.

Это стало еще более очевидным, когда Герти обнаружила нож, вилку и ложку итальянской работы шестнадцатого века, кружку для эля времен Чарльза II, которой исполнилось четыреста лет, корпус стариннных часов из золота с эмалью. Когда она добралась до коробки со старинными пуговицами, Сирена поняла, что слышит дыхание всех присутствующих, его заглушали только звон в ушах и удары ее собственного сердца. Герти наконец подняла голову. На ее щеках горели красные пятна.

– Вы понимаете теперь, что вам досталось? – еле слышно прошептала она.

Сирена молчала.

Герти взглянула на племянника, вслед за ней Сирена. Грейндж стоял и смотрел на нее, просто смотрел. Потом глубоко вздохнул.

– Сирена, – продолжала Герти, – в этих коробках масса ценных вещей. На десятки тысяч долларов.

– Тысяч? – У Сирены все расплылось перед глазами. Десятки тысяч. От отца. Нет, Герти, конечно, преувеличивает, ошибается.

– Что с вами?

Почувствовав, что рука Грейнджа сильно сжала ее плечо, Сирена быстро сморгнула. Еще мгновение, и она разревется, чего с ней не случалось со дня смерти отца. Она быстро-быстро замигала, боясь, что не сумеет сдержать слезы.

– Я не знаю.

– О чем вы думаете?

Сирена была тронута волнением, прозвучавшим в голосе Грейнджа.

– Не знаю. – Она стянула на шее длинное ожерелье так, что бусинки врезались в кожу. – Я потрясена. Папа… У него никогда не было денег. Когда он работал, ему хорошо платили. Но перерывы в работе – они съедали все, что удавалось отложить. – Сирена выпустила из руки бусы и провела дрожащим пальцем по узкогорлой вазочке, расписанной цветами и птицами, про которую Герти сказала, что это Китай, восемнадцатый век. – Как он тратил деньги, сколько платил за эти вещи? Я не знаю. И если они так дорого стоят, почему он ничего мне не говорил? – У нее запершило в горле.

Грейндж обнял ее за плечи. Она прислонилась к нему. Он казался надежным, уверенным в себе, прочно связанным с реальностью. Именно это и было ей сейчас нужно – вернуть ощущение реальности.

Она с трудом сглотнула. И все же ей нужно было выговориться.

– У дедушки и бабушки было много красивой мебели, даже ручной работы. Бабушка собирала посуду, а дедушка очень гордился кружками, которые стояли на каминной полке. Папа говорил, что он от них научился ценить старые, с любовью сделанные вещи. Но это… – Снова очертания вещей расплылись, и ей пришлось схватиться за руку Грейнджа.

– Вы уверены? – спросила она Герти, собравшись с мыслями. – Я не хочу сказать, что сомневаюсь в ваших знаниях. Но у отца никогда не было никаких настоящих сбережений. Перед смертью он жил в крошечной квартирке. Он… – Она не могла вспомнить, что еще хотела сказать.

– Сирена, – ласково произнес Грейндж, – если ваш отец разбирался в антиквариате, то это и были его сбережения. – Он показал на английский перламутровый несессер.

– Но если бы он не тратил деньги на эти вещи, он мог бы не ютиться в однокомнатной квартире.

– Сирена. – Когда она выпрямилась и подняла на него глаза, Грейндж продолжал: – Вы же говорили, что не всегда были с отцом. А в детстве вы и не интересовались финансовыми вопросами. Возможно, он продавал часть вещей, когда нуждался в деньгах. При его профессии он должен был все время переезжать с места на место, так что, возможно, он просто не хотел обременять себя большой квартирой.

Грейндж был прав. Сирена понимала, что в отличие от нее он способен трезво смотреть на вещи. Она надеялась, что, если продолжить разговор, он поможет ей разобраться в происходящем.

– Он никогда не говорил, какие это ценные вещи. Интересно, почему?

Герти улыбнулась.

– Может быть, он как раз и хотел, чтобы вы пережили это мгновение, – сказала Герти.

– Может быть. – Сирене хотелось потрясти головой, сполоснуть лицо ледяной водой, хотелось, чтобы кто-нибудь ударил ее, да посильнее. Это было какое-то сумасшествие. Оказывается, она возила с собой десятки тысяч долларов и не подозревала об этом. Не может этого быть! В один прекрасный день она доберется до одного из этих экспертов, о которых говорила Герти, и ей скажут, что Герти заблуждается, не может быть что она, Сирена, странствовала по жизни, не замечая богатства, которое находилось у нее под носом. – Я чувствую, что схожу с ума.

– Это, пожалуй, слишком, – вмешался Грейндж. – Вы никогда никому не показывали эти вещи?

Сирена покачала головой, и ее щека на миг прижалась к ключице Грейнджа. Потом она выпрямилась. Давно ли она сидит, прислонившись к нему, ощущая его тепло, его силу?

И нуждаясь в этом.

Что за мысли! Она только что узнала, что отцовская коллекция может стоить целое состояние. Вот и надо думать об этом, а не о мужчинах.

– До этого как-то никогда не доходило, – объяснила она. – Я не шучу. Каждый раз, когда я смотрела на эти коробки, мне казалось, что я похожа на старьевщика. Я боялась, что меня сочтут ненормальной. К тому же, как я уже говорила, мама не одобряла его увлечения. Она считала, что он должен тратить деньги на более практичные вещи, вроде мебели или автомобильных покрышек. Она не могла представить себе…

– Что вы собираетесь делать?

Что? Она хотела сказать Грейнджу, что все еще не может прийти в себя. Но он тогда подумает, что она просто дурочка, если уже не подумал. Действительно, разве умная женщина станет таскать за собой кучу коробок, не удосужившись хоть что-нибудь узнать об их содержимом?