Трансформация - Люк Рейнхард

Вы можете прибавить новые слои к луковице, можете изменить форму своей проблемы, но единственный способ, которым можно докопаться до основания, – это делать то, что мы делаем здесь сегодня, – не врать, прикоснуться к своему переживанию и взять, что получишь…

– Ну, Джери, ты все стоишь? Какая у тебя проблема?

(Смех.)

– Моя проблема – это проблема моей жены.

– Ах да, правильно. Твоя проблема «я люблю свою жену, но я не могу выносить ее ворчания по поводу моих поездок». Верно?

– Да, так оно и есть.

– Хорошо. Ты только что слушал, как я десять минут давал ключи. Скажи мне, что ты собираешься делать?

Джери неуверенно стоит, переминаясь с ноги на ногу.

– Я думаю, надо найти, почему ее ворчание надоедает мне…

– Вот хорошо, Джери. Почти так. Прикоснись к тому, что ты переживаешь, когда на тебя ворчат. Физические ощущения и т. д. Вот твоя тема.

– Спасибо, Дон.

(Аплодисменты.)

– Нэнси?

– Я думаю, что ты совершенно неправ по поводу проблемы этой жены, – страстно говорит Нэнси, высокая красивая женщина. – Ты утверждаешь, что все проблемы, которые нас волнуют, приходят из прошлого. А я думаю, что женщина, связанная идиотским браком с мужем, которого по полгода нет и с которым, вероятно, скучно, когда он есть, имеет реальную проблему здесь и сейчас.

– Совершенно верно, – отвечает Дон, – но это не та ситуация, которую нам описал Джери.

– Хорошо, скажем, это я застряла в этом идиотском браке. Ты хочешь, чтобы я изучала своего идиота-мужа до конца своей жизни?

– НЕТ! – кричит тренер. – Мы этого не говорим. Твоя проблема не в твоем муже, а в том, что ты застряла, в твоей неспособности уйти. Если ты действительно прикоснешься к своей связанности, ты найдешь… Мы не знаем что… что ты его любишь, и он не идиот, или, может быть, ты найдешь источник барьера, не дающего тебе уйти, и уйдешь. В обоих случаях проблема переживания себя, застрявшей в идиотском браке, исчезнет.

Нэнси внимательно слушает.

– Я вижу, – говорит она, явно все еще размышляя над сказанным, – пока я тут стою, – продолжает она через секунду, – я хочу заявить, что в этом зале полно мужских шовинистических свиней.

(Смех, аплодисменты)

– Мужская шовинистическая свинья, Нэнси, – это жопа, застрявшая в системе верований о том, что женщина есть или чем должна быть. Оставь их нам, Нэнси, и к воскресенью все они разрешат тебе смазывать свои автомобили…

* * *

И вот, наконец, мы начинаем «процесс правды».

После напряженных эмоциональных конфронтаций и срывов для некоторых возможность отодвинуть стулья, лечь на пол и «войти в свое пространство» является большим облегчением. Но для большинства напряжение нарастает. Каждый прожил со своей темой шесть или семь часов и увидел, как другие прорываются через свои барьеры к драматическим событиям прошлого, которые, кажется, часто лежат в основе барьеров. Случится ли это с нами? Поскольку наиболее распространенной темой является страх, зал перед началом процесса полон страха.

Большинство лежат на полу, полдюжины человек сидят на стульях. Дюжина ассистентов готова принести платки и рвотные пакеты.

Мы снова размещаем пространство в своем теле, убираем напряжение с лица, глубоко дышим и РАССЛА-АА-АБЛЯЕМСЯ, снова слушаем долгую успокаивающую декларацию утверждения жизни, играем на своих пляжах.

Процесс успокоения «йамайамы» и сопротивления ума занимает двадцать или тридцать минут. Затем тренер просит нас приступить к переживанию своих тем.

Нас просят создать специфическую ситуацию, в ко– торой возникает постоянный устойчивый барьер, и пережить тему. Какие физические ощущения мы переживаем?

Где? Как глубоко? Насколько они сильны? Какие чувства, эмоции мы переживаем? Переживите их…

Несколько человек начинают плакать, их рыдания отвлекают других учеников от концентрации на своих переживаниях, но процесс продолжается.

Какие позы ассоциируются с темой? Какие выражения лица? Какие точки зрения? Какие размышления? Тренер заставляет нас рассматривать каждый из аспектов переживания по несколько раз. Плач, вздохи, стоны становятся вое слышнее.

Какие образы прошлого ассоциируются с темой?

Хорошо. Бери, что придет… Какие образы прошлого?

Прекрасно. Берите, что придет… Какие образы прошлого ассоциируются с темой? Великолепно. Бери, что придет… И еще, и еще, и еще, и еще, и еще…

Кажется, что весь зал теперь плачет, охает, стонет, всхлипывает, кричит, корчится. «Перестань, перестань!», «Нет, нет, нет!», «Я не делал этого, я не делал этого!», «Пожалуйста!..», «Помогите!», «Папа, папа, папа, папа…»

Стоны и крики усиливают друг друга, эмоции бьют ключом. Для некоторых откровенные истерики других становятся барьером, они остывают и теряют связь со своими переживаниями.

Через полчаса тренер возвращает нас на наши пляжи и затем к реальности экстравагантно декорированного зала. Процесс закончен. Что мы получили, то получили.

Чего не получили, того не получили. Погрузившись в свои яркие индивидуальные переживания своих индивидуальных барьеров, мы отрешенно выходим из отеля. Нам предстоят обед, который нас больше не привлекает, и разговоры с друзьями, с которыми мы больше не хотим разговаривать.

* * *

– Сейчас мы расскажем вам кое-что про страх. Мы поможем вам пережить всю вашу глупость, все ваши поступки, все ваше говно. Каждый, в числе двадцати пяти других, должен будет выйти вперед и встать лицом к аудитории. Все, что я хочу, – это чтобы вы стояли здесь и были здесь. Я не хочу, чтобы вы глядели хладнокровно. Я не хочу сексуальных улыбок. Я не хочу дружелюбия. Я не хочу достоинства. Я не хочу расслабленности. Я хочу, чтобы вы вышли сюда и просто были. Я хочу, чтобы те, которые пока сидят, имели в виду, что это случится и с ними. Пока вы смотрите на людей, стоящих перед вами, вы в действительности приготавливаетесь к собственному выходу. В этом весь процесс опасности – прикоснуться к вашим ебаным поступкам. Заставить вас пережить свою неспособность просто быть. Заставить вас понять, что вы так боитесь, что люди могут узнать, кто вы есть на самом деле, что вам приходится играть роли. ЭСТ не интересуется ролями. ЭСТ хочет, чтобы вы прикоснулись к тому, что вы есть, и были тем, что вы есть.

Хорошо. Второй ряд, две центральные секции встать! Снять свитера и пиджаки. Повернуться направо и выйти на платформу. МАРШ!

Люди во втором ряду встают, некоторые снимают свитера и пиджаки. Они проходят мимо других учеников.

Почти все выглядят виноватыми, смущенными или испуганными. Если бы не городской стиль одежды, эту группу еле волочащих ноги, перепуганных взрослых людей можно было бы принять за группу военнопленных, идущих на расстрел. Наконец они останавливаются и поворачиваются лицом к аудитории. Многие выглядят так, как будто видят наведенные на них ружья.

Одна девушка в ужасе смотрит поверх голов зрителей; представительный мужчина с болезненной улыбкой смотрит в пол; безупречно одетая женщина средних лет широко улыбается всей аудитории вообще, ее правая щека дергается; стройная хорошенькая блондинка лет двадцати в откровенно прозрачной белой блузке остановившимся взглядом уперлась в противоположную стену.

Некоторые не знают, куда деть руки.

– УБЕРИ ЭТУ ГЛУПУЮ УЛЫБКУ СО СВОЕГО ЛИЦА, ЖОПА.

Трое или четверо глупо улыбаются, а некоторые, вероятно, думают, что они могут глупо улыбаться, однако громкая команда тренера заставляет многих начать исследовать свои лица. Женщина с застывшей улыбкой не реагирует, она как будто не слышит. Тренер подходит к ней.

– Хорошо, Марси, убери свою глупую улыбку и просто будь с нами.

Улыбка остается. Она даже кажется еще более застывшей и искусственной.

– Ты пряталась за этой улыбкой двадцать лет, Марси. УБЕРИ ЕЕ! НАМ БОЛЬШЕ НЕ НУЖНА ТВОЯ ГЛУПОСТЬ!

НАМ НУЖНА ТЫ!

Тело Марси дергается, как статуя, которую толкнул беззаботный прохожий, но улыбка остается такой же жесткой.

– Я не могу, – тихо говорит она через свою зафиксированную социальную улыбку.

– УБЕРИ ЕЕ! Эта говенная улыбка разрушает твою жизнь. Просто будь здесь.

– Я не могу, – шепчет статуя.

– Слушай, Марси, что ты переживаешь?

– …Я не знаю.

– ИМЕННО! ТЫ ТАК ИСПУГАНА, ЧТО ДАЖЕ НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО ТЫ ИСПУГАНА!

Застывшая улыбка Марси дополняется теперь скатывающейся по левой щеке слезой.

– Иди сюда, Марси, – говорит тренер. Он берет ее за руку и подводит к правому краю шеренги. – Посмотри на Диану, Марси. Она так испугана, что даже не может смотреть на аудиторию. Ты видишь?

– Да, – почти неслышно говорит Марси.

– Посмотри на аудиторию, Диана, – мягко предлагает тренер сексуальной окоченевшей женщине в прозрачной блузке. Поморгав, Диана бросает беглый взгляд на аудиторию, и нервно улыбается.

– Спасибо, Диана. Теперь посмотри на аудиторию, будь с аудиторией и не улыбайся… Спасибо.