ЗВЕЗДА КОЗОДОЯ - Миядзава Кэндзи

Может, это сорокопут поет вдалеке, подумали дети, или журчит речка Китаками, или где-то веют зерно? Они продолжали молча вслушиваться. Все-таки где-то мела метла.

Дети еще раз тихонько заглянули во все комнаты. Никого. Лишь яркий солнечный свет заливал небо.

Вот такой он — дзасики-бокко.

«Ходим по улице хороводом, ходим по улице хороводом Как-то раз, встав в круг и взявшись за руки, десять малышей водили хоровод. Детей позвали в этот дом на угощенье. Они ходили по кругу и играли. И вдруг их стало одиннадцать.

Среди них не было ни одного незнакомца, и не было двух одинаковых лиц, но, как ни считай, детей стало одиннадцать. Пришел кто-то из взрослых и сказал, что этот лишний ребенок и есть дзасики-бокко. Однако, было неясно, кто же пришел последним, каждый твердил, что он не дзасики-бокко и чинно садился на свое место, тараща от удивления глаза. Вот такой он — дзасики-бокко.

А вот еще история.

В одном доме главной семьи[35] в начале каждого августа по старому календарю отмечали праздник Будды Нёрай, на который приглашали детей из боковой ветви семьи. Однажды один из детей заболел корью.

— Хочу пойти на праздник Будды Нёрай, хочу пойти на праздник Будды Нёрай, — хныкал этот ребенок во сне каждый день.

— Мы отложим этот праздник, а ты быстрее поправляйся, — сказала бабушка из главной семьи, поглаживая его по головке. Она пришла навестить больного.

В сентябре ребенку стало лучше.

Всех детей снова позвали в гости. Однако всем было обидно что из-за больного праздник отложили так надолго. «Все это из-за него. Когда он сегодня придет, мы не будем с ним играть», — договорились дети.

— Эй, он пришел, пришел, — закричал кто-то в комнате, — Прячемся скорее!

И все убежали в смежную маленькую комнатку. Но что же было дальше? По середине маленькой комнатки уже сидел тот самый мальчик, переболевший корью. А ведь он еще только подходил к дому — и нате! Сидит в доме, худой и бледный, со слезами на глазах, а в руках — новый игрушечный медвежонок.

— Это дзасики-бокко, — закричал один из детей и бросился прочь. Вслед за ним с воплями побежали остальные.

А дзасики-бокко расплакался. Вот такой он — дзасики-бокко.

А еще было вот что. Как-то раз паромщик с реки Китагами рассказал мне возле храма Ромёдзи такую историю.

«Вечером двадцать седьмого августа по старому календарю я выпил сакэ и вскоре заснул. И тут слышу, на другом берегу кто-то кричит: «Эй, эй!». Я встал, вышел из хижины, смотрю — луна как раз стоит посреди небосвода. Я быстренько лодку спустил, подплыл к тому берегу, а там такой красивый ребенок стоит… В кимоно с гербами, штанах-хакама и с мечом. Стоит один одинешенек, а на ногах сандалии с белыми завязками. Я спросил его, не нужно ли ему переправиться, а он говорит, что да, будет мне премного благодарен. Ну, сел он в лодку. А когда лодка доплыла до середины реки, я украдкой взглянул на него. Ребенок сидел, чинно сложив руки на коленях, и смотрел в небо. «Куда направляешься, и откуда будешь?» — спросил я, и он ответил нежным голоском: «Я довольно долго был у Сасада, а теперь мне надоело и я поеду в другое место». «А почему же тебе надоело?» — спросил я, но он промолчал и улыбнулся. «И куда теперь?» — не отставал я, и он ответил, что едет в Сараки к семье Сайто. Когда мы пристали к берегу, Ребенка в лодке уже не было, а я стоял на пороге своей хижины. Может, привиделось. Однако на сон не похоже. Но после того семья Сасада совсем обнищала, а Сайто из Сараки излечился от болезни, сын у него в университет поступил, и вообще они зажили очень недурно. Вот такой он — дзасики-бокко.

ОБЕЗЬЯНИЙ ГРИБ

Как-то вечером Нарао отправился к большому раскидистому каштану. На его стволе, как раз на уровне глаз Нарао, было три нароста белого цвета. Тот, что посередине — самый большой, а два крайних поменьше.

Нарао внимательно посмотрел на грибы и пробормотал себе под нос:

— Вот, значит, какой он — обезьяний гриб. На таком грибе сможет поместиться только очень маленькая обезьянка. На самый большой должен сесть военачальник обезьянок, а на те, что поменьше — простые солдаты. Но пусть этот военачальник строит из себя генерала сколько ему угодно, у меня все равно кулак больше! Интересно было бы разок взглянуть на его рожу!

И тут, откуда ни возьмись, появились три маленькие обезьянки и уселись на грибы. На самый большой гриб уселась, как и предполагал Нарао, обезьяна в генеральской форме, увешанная аж шестью орденами. Крайние обезьянки были такие крошечные, что по погонам даже чин не разобрать. Обезьяний генерал вытащил записную книжку, и, болтая задними лапами, изрек:

— Стало быть, ты и будешь Нарао? Хм, сколько тебе лет?

Нарао совсем растерялся. Малюсенькая обезьянка в воинской форме вытаскивает блокнот и разговаривает с человеком таким тоном, будто он военнопленный!

— Ты что себе позволяешь? — возмутился Нарао. — Повежливей разговаривай, не то вообще отвечать не стану!

Обезьяна скорчила рожу, вроде улыбнулась. Уже вечерело, и что у обезьяны было на морде написано толком не разберешь. Тем не менее, блокнот обезьяна захлопнула, лапки на коленях сложила — и говорит:

— Какой строптивый мальчишка! А вот мне уже шестьдесят лет. И, между прочим, я генерал армии.

А Нарао только еще сильней разозлился: ~ Ну, и что из того? Если ты дожил до преклонного возраста и остался таким коротышкой, вряд ли уже подрастешь! Вот возьму сейчас и скину тебя на землю вместе с твоим обезьяньим «троном»!

Обезьяна опять ухмыльнулась — так, по крайней мер, показалось Нарао. Это его совсем взбесило.

Но тут генерал перестал болтать ногами, чинно сложил их и отвесил Нарао вежливый поклон.

— Нарао-сан, не надо сердиться, прошу вас, — сказал он. — Просто я хотел показать вам одно интересное место, вот и позволил себе спросить про ваш возраст. Ну как, пойдете со мной? Если вам будет неинтересно, можно сразу вернуться обратно.

Две обезьянки поменьше, подчиненные генерала, захлопали глазами, изображая рьяное желание сопровождать Нарао. Нарао вдруг и самому стало интересно — что за место такое? К тому же сказали ведь, что если не понравится, можно сразу пойти обратно…

— Ну, что ж, можно и сходить. Только ты впредь хорошенько слова выбирай.

Обезьяний военачальник, согласно затряс головой и привстал на своем «стуле».

И тут Нарао увидел, что в каждом из «обезьяньих грибов» есть по маленькому отверстию. А у корней каштана зиял четырехугольный лаз, как раз такого размера, чтобы Нарао мог пролезть.

Генерал сунул мордочку в отверстие в своем грибе, затем обернулся к Нарао.

— Я сейчас включу свет, и вы полезайте вниз. Вход немного узковат, но дальше будет гораздо просторнее.

Все три обезьянки забрались внутрь, и в тот же момент внутри каштана вспыхнул электрический свет.

Нарао быстро прополз через отверстие под деревом.

Изнутри каштан напоминал печную трубу. Маленькие лампочки висели близко друг к дружке, ко всем стенам были приставлены маленькие лесенки, так что можно было забраться на самый верх.

— Прошу сюда!

Обезьянки карабкались все выше и выше.

Нарао тоже стал подниматься, ступая сразу чуть ли не через сотню ступенек, однако все равно не мог поспеть за ловкими обезьянами.

Наконец, он совсем запыхался.

— Ну что, мы уже, поди, поднялись до верхушки каштана?

Обезьянки дружно рассмеялись.

— Не извольте беспокоиться, следуйте за нами!

Посмотрев наверх, Нарао увидел, что ряды лампочек тянутся далеко-далеко, в вышине уж и самих лампочек не разглядеть — видно только сплошные красные линии.

Генерал, заметив, как растерялся Нарао, скорчил зловредную рожу, и сказал.

— Немного побыстрее! Будьте любезны! Поднимайтесь вместе с нами.

— Поставлю-ка я здесь метку. Чтобы не заблудиться, когда домой буду возвращаться.

Обезьянки загоготали. Самым оскорбительным было то, что хохотали даже солдаты. Наконец, генерал отсмеялся и сказал.

— Как только вам захочется обратно, сразу же и сопроводим, так что не извольте беспокоиться. Но сейчас приготовьтесь лезть еще быстрее. Это место нужно пройти как можно скорее.

Делать нечего, Наро приготовился карабкаться что было сил.

— Ну, вперед! Раз-два-три! — скомандовал обезьяний генерал и припустил во всю прыть.

Нарао тоже, цепляясь из последних сил, стал взбираться по лестнице. Но обезьяна явно опередила его, ее тень маячила далеко наверху. Только топот лапок доносился — «ган-ган», и лампочки стремительно проносились мимо. У Нарао даже дыхание перехватило, так тяжело стало бежать. Однако он старался держаться изо всех сил, но, в конце концов, от усталости перестал уже понимать, бежит или стоит на месте. Вдруг перед глазами распахнулся голубой простор. Нарао выскочил на поляну, залитую ослепительно ярким светом. И тут ноги его запутались в траве, и он рухнул на землю. Поляна была небольшая, со всех сторон окруженная деревьями. Обезьянки выстроились в ряд в зеленой траве, трижды обернулись вокруг себя и стали приближаться к Нарао. Генерал сморщил нос и сказал.