Шаровая молния 3 - Александр Викторович Горохов

Горячего сторонника в деле уменьшения мощности патронов для личного автоматического стрелкового оружия Николай Николаевич нашёл в «отце русского автомата» Владимире Григорьевиче Фёдорове. В общем-то, и выбравшем для своего детища японский боеприпас калибром 6,5 мм из-за малой отдачи. Он, конечно, настаивал на этом калибре, но в дело вмешались представители наркомата вооружений, требующие унификации калибров стволов. Что действительно экономило средства при изготовлении стволов за счёт сохранения прежней оснастки. Конечно, по техническим возможностям оружия наиболее выгодной была бы пуля на 6,5 мм, баллистика которой теоретически позволяла обеспечить дальность прямого выстрела около 400 метров, как у «мосинки», но экономика во время войны является весьма весомым аргументом. Поэтому в протоколе записали: «провести расчёты по выбору оптимальной скорости полёта пули и её наивыгодной массы для калибров 5,6; 6,5 и 7,62 мм. Длину ствола для отстрела определить 520 мм, среднее давление в стволе — 3000 кг/см2. Пуля должна иметь достаточную убойную силу для вывода человека из строя на дистанции 1000 м».

Только, в отличие от подобного совещания, прошедшего в иной истории полутора годами позже, Демьянов предложил и конкретные требования к патрону: гильза без закраины, пуля с более удлинённым, чем в винтовочном патроне, «носом» (для улучшения аэродинамики), масса патрона — 16–18 граммов при общей длине патрона 56 мм. Ну, и, как в первоначальном варианте письма, которое отказался подписывать Филиппов, поручить разработку патрона специалистам Климовского патронного завода.

Именно Фёдоров настоял, чтобы помимо «основного» калибра, на основе наработок 1939 года, всё-таки провели расчёты и испытания боеприпасов для оружия меньшего калибра: 6,5 и 5,6 мм. А поскольку авторитет Владимира Григорьевича у собравшихся на конференцию «зашкаливал», его предложение приняли без возражений. Понимая, что, конечно, «вооруженцы» будут стоять насмерть за «трёхлинейные» стволы, но в будущем все эти расчёты и испытания могут очень пригодиться.

Оживлены были и конструкторы-оружейники, предвкушая конкурс на создание оружия под новый патрон. А Демьянов уже знал, что будет «подыгрывать» двум коллективам — тому, что возглавит Сергей Гаврилович Симонов, способный «повторить» прекрасный карабин СКС, и «дуэту» Судаева и Калашникова. Алексей Иванович с Михаилом Тимофеевичем и поодиночке создали прекрасные образцы автоматов. Только Калашников на тот момент был уже старше и опытнее, а Судаев не успел «довести» своё изделие из-за болезни и ранней смерти. Теперь же у них и времени на доводку больше, и, возможно, совместная работа, дополненная послезнанием попаданца, приведёт к синергетическому эффекту. Жаль, массово оружие под промежуточный патрон появится лишь в самом конце войны.

Фрагмент 8

15

Нахождение в резерве Главного командования не просто раздражало Якова Владимировича, оно, как выразились бы на рубеже ХХ и ХХI веков, вгоняло его в депрессию. Да, из-за тяжёлой травмы, полученной в авиационной аварии ещё в 1938 году и так и незалеченной до начало войны, его отстранили от активной деятельности: это же надо было потерять сознание прямо на совещании у Сталина! Пять месяцев в госпиталях, три операции на бедренном суставе, но состояние значительно улучшилось. А вот должности для него пока не находилось. Или это была очередная хитрость Верховного Главнокомандующего, дающего ему возможность окончательно поправиться?

Нельзя не признать, что вынужденное безделье привело и к изменениям в семейной жизни. Жена Бася наконец-то «отмякла» после гибели младшей дочки Ленины и согласилась снова родить. Ей, кажется, даже удалось забеременеть, так что Смушкевич в начале осени снова может стать отцом.

Увы, но прошлая должность генерала-инспектора ВВС, уже была занята. Командование авиацией фронтов плотно «оккупировали» те, кто уже получил опыт боевых действий против гитлеровцев в 1941 году. Оставалось надеяться лишь на командование какого-нибудь вновь формируемого авиакорпуса. Именно поэтому вызов в Кремль 23 февраля генерал-лейтенант авиации воспринял с радостью: кажется, наконец-то о нём вспомнили.

Однако Председатель ГКО был необычайно мрачен, несмотря на праздничный день. Хотя и старался быть приветливым: лично встретил визитёра почти у входа в кабинет, справился о состоянии здоровья и семейных делах.

— Всё в порядке, товарищ Сталин. И здоровье тоже значительно улучшилось, так что готов выполнить любой ваш приказ.

— Это хорошо, — кивнул Вождь и указал рукой на стул, предлагая садиться. — Если мне не изменяет память, во время войны в Испании вы командовали противовоздушной обороной Мадрида. И даже резко снизили эффективность бомбардировок города авиацией противника. Это так, «генерал Дуглас»?

Надо же! Иосиф Виссарионович вспомнил даже псевдоним, под которым Смушкевич числился на должности старшего авиационного советника республиканцев.

Выслушав положительный ответ, Сталин продолжил.

— Сегодня днём случилось очень неприятное происшествие. Группа немецких дальних бомбардировщиков нанесла бомбовый удар по строительству очень важного промышленного объекта. Причём, сделала это совершенно безнаказанно. Мало того, руководство нашей противовоздушной обороны не может ответить на целый ряд возникших в связи с этим вопросов. Первый — откуда взялись эти самолёты в нашем глубоком тылу? Второй — что это были за самолёты? Третий — куда они улетели после бомбардировки? И четвёртый — как получилось, что германские самолёты сумели беспрепятственно обойти нашу ПВО? Поэтому нами принято решение снять с поста командующего противовоздушной обороной генерал-майора Громадина и назначить на эту должность вас. Вы не возражаете?

Несколько не то, на что рассчитывал генерал-лейтенант, но его никто не тянул за язык, когда он рапортовал о готовности выполнить любой приказ главы государства.

— Большое число жертв? — подтвердив согласие вступить в должность, поинтересовался Смушкевич.

— Дело даже не в количестве погибших и ущербе, нанесённом фашистскими стервятниками. Промышленный объект, как я и говорил, только строится, и на него даже не завезли оборудования. Дело в его местонахождении.

Сталин взял указку и её остриём обвёл небольшой кружок на карте СССР. За Уралом! Между Свердловском и Челябинском, в которых сосредоточен выпуск важнейшей для фронта техники. Невероятно! Как знал Яков Владимирович, так далеко мог забраться только единственный немецкий бомбардировщик FW-200 «Кондор». Если только это не был «полёт в один конец». Очень медлительная (крейсерская скорость на высоте немногим более 300 километров в час) и низковысотная (потолок меньше шести километров) машина, но позволяющая при максимальной топливной загрузке пролететь 4400 километров.

— Вы понимаете, что в случае последующих ударов по Челябинску, Свердловску или Молотову, совершенно незащищённым противовоздушной обороной, последствия будут намного более серьёзными?

— Понимаю. Но почему они бомбили не промышленные гиганты перечисленных вами городов, а всего лишь, как я понял, голые стены или даже фундаменты?

— Учитывая важность