Затаив дыхание - Адам Торп

— Почему в нашей маленькой стране?

— Это британский проект к наступающему тысячелетию: в честь Новой Европы сообща сотворить большое музыкальное произведение, — объяснил я, а про себя подумал: как скучно, даже снисходительно это звучит. — По английскому композитору на страну. Мне досталась Эстония.

— Вы рады?

— По-моему, Эстония и эстонцы — сплошное очарование, — уверенно заявил я. Впрочем, мне еще только предстояло побывать в сельской глубинке, в густых лесах и на древних торфяных болотах. — Особенно когда они бьют тебе морду.

— Это для разнообразия, — объяснила Кайя. — Обычно бьют эстонцев, целых семьсот лет.

— Да, знаю. Но теперь этому конец.

— Пока что да, — заметила она. — Вы здесь ее будете играть?

— Мою пьесу? Нет. Она должна исполняться в так называемом «Куполе».

К моему удивлению, она слыхом не слыхала про «Купол».

— Это очень необычное сооружение, воздвигнутое в честь наступающего третьего тысячелетия, — как можно сдержаннее объяснил я, не желая уподобляться ярмарочному зазывале. — В захудалом районе Лондона на берегу Темзы построили махину в виде гигантской полусферы. Там предполагаются всевозможные интерактивные развлечения, например гигантское тело, внутри которого можно будет бродить, рассматривая внутренние органы, там будут выступать потрясающие воздушные гимнасты и прочие артисты. А наше общее произведение прозвучит на весьма торжественном концерте в честь открытия «Купола», съедутся важные персоны — королева, Тони Блэр, одним словом, «шишки». Плод наших усилий называется Ветры Новой Европы. Так что у меня непременно должен быть задействован хотя бы один духовой инструмент. Название выбирал не я, оно, по понятным причинам, уже доставило нам немало беспокойства.

Она озадаченно нахмурилась.

— Во всяком случае, задумано лихо, — поспешно продолжил я. — Вообще-то, будущее «Купола» сейчас под вопросом, но рано или поздно все образуется и будет классно. Участвовать в открытии — большая честь. А для меня это редкая возможность выступить перед такой большой аудиторией. Обычно на мои концерты приходит человек десять; пять из них — мои коллеги-композиторы, еще пятеро — музыковеды, ну и несколько злобных критиков впридачу.

— Получается больше десяти, — заметила она.

А я за последнюю минуту наговорил больше, чем за предыдущие девять дней, мелькнула мысль. Дело, видимо, в том, как она слушает: тихо и сосредоточенно, с едва заметным намеком на веселую усмешку. Но мне-то было ясно, что я нагородил много лишнего, особенно про себя. А она даже не спросила, как меня зовут, хотя другие на ее месте спросили бы обязательно, а услышав ответ, не сумели бы скрыть разочарования.

— А вы? Расскажите про себя, Кайя.

На следующее утро в моей квартире внезапно зазвонил стоявший на маленьком столике телефон. До того неожиданно, что я даже подскочил. Не вставая с дивана, взял трубку и с преувеличенной радостью воскликнул:

— Привет! Надо же! Что стряслось?

— Я думала, вдруг ты звонил.

— Мы же договорились, что звонить не будем.

— Так то было раньше. До хорошей новости.

— Ах, да, я не сообразил, — пробормотал я.

Рядом со мной на диване сидела Кайя, в одной комбинации, испещренной крошечными изображениями мишени. Я встал и с телефоном в руке предусмотрительно отошел в другой конец комнаты; там, сжавшись в комок, я стал почесывать голову — ни дать ни взять ученый муж или жертва мигрени. Меня снедало желание, чтобы жена исчезла, испарилась. И сам не мог поверить, что способен на столь низкие мысли и чувства.

— Короче, солнце мое, хорошая новость подтвердилась, — объявила Милли.

— Потрясающе!

— Ты меня слышишь?

— Конечно, — ответил я.

— Поздравлять будешь?

— Еще как. Фантастика.

— Что-то холодновато ты реагируешь.

— Да?

— Ты работаешь, что ли?

— Ага. Не волнуйся. Все идет прекрасно.

Я поднял глаза. Склонив голову набок, Кайя листала журнал про жизнь телезвезд, который оставил постояльцам хозяин квартиры. На обложке красовалась балтийская знаменитость в стрингах. Кайя явно старалась не прислушиваться к моему разговору. Она только что приняла душ. В тусклом свете ее кожа была ровно того же оттенка, что и мякоть разрезанного яблока, едва начавшая нежно коричневеть. Я влюбился в нее по уши. Ее маленькие груди формой напоминали колокольцы. Я отжал в нее семя, как отжимают сквозь марлю ягодную массу, — так Милли делает джем. Ощущение было именно выжимания, а не судорожного выпрыска, и длилось оно упоительно долго. Потом еще три раза, причем каждый немного отличался от предыдущих. Я был уже почти готов к пятому заходу.

Голос Милли в трубке прервал мои размышления:

— Не стану больше тебе мешать. Просто хотелось с тобой поделиться. Думала, тебе будет интересно.

— Рановато пока ликовать, — собрав в кулак всю свою волю, проговорил я; но само это напряжение неожиданно придало мне сил. С той минуты голос мой зазвучал вроде бы вполне искренне. — Вот о чем я думаю.

— И только?

— Наверно, стараюсь не давать воли надеждам. Чтобы не искушать судьбу.

— Что ты делаешь?

— Делаю? В каком смысле?

— Ну, когда не работаешь. Встречаешься с кучей элегантных красоток? Любуешься полураздетыми девицами в стрип-барах?

Я засмеялся, но мой голосовой аппарат вышел из повиновения и резко оборвал мой смех; едва не задохнувшись, я судорожно сглотнул, живо представляя себе, с какой ослепительной улыбкой Милли ведет этот шутливый разговор. Она любит меня. В трубке слышались негромкие стуки и потрескивание; это Милли расхаживает по дому, прижав телефон к плечу (голова у нее склонена набок под тем же углом, что у Кайи), и занимается обычными по выходным дням хозяйственными мелочами.

— Ну, хорошо, пора вернуться к работе, — выдавил я. — Тружусь не покладая рук. Дело вроде как движется. А у тебя?

— Не сказала бы.

— Досадно, — посочувствовал я, теребя пальцами кружевные нейлоновые занавески. В одной из них застрял высохший остов крошечной мушки.

— Не надо было мне звонить, отрывать тебя от работы, — покаянно сказала Милли; она мне явно поверила. — Мне это тоже важно. Лучше тебя во всей Англии нет. Целую в губы и далее везде. Особенно там, пониже. В постели всегда думаю о тебе.

— Да, я тоже. Пока-пока.

Я даже прощально скрючил пальцы. Затем опустил телефон и пожал плечами.

— Надеюсь, это не девушка твоя звонила из Англии? — спросила Кайя; мокрые прядки волос легли ей на плечи и руки, их острые кончики казались вытатуированными на коже шипами.