Лабух (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

— Ах, как интересно. Быть может, вы как-нибудь расскажете нам о своих путешествиях?

— Непременно. А сейчас покорнейше прошу меня извинить — занят!

— А что вы ищите? — ничуть не смутилась моей сухостью подруга отставного ротмистра.

— Хм. Видите ли, мадам. Совсем недавно я пришёл к выводу, что мне до крайности нужен портфель или маленький чемодан. В общем, что-то подходящее для всяких мелочей, совершенно необходимых неприкаянному холостяку. Но здесь, к несчастью, нет ничего подходящего!

— Как это нет? — возмутился не потерявший надежды всучить мне какое-нибудь барахло, торгаш. — Гляди сколько всего…

— Мосье Северный, — жеманно проворковала дама, выглядевшая несколько моложе своей приятельницы и, очевидно, являющаяся Любочкой. — Но зачем вам тратить деньги, на это убожество? Пойдёмте ко мне, я уверена, что в моей лавке найдутся вещи, удовлетворяющие самому взыскательному вкусу. Здесь недалеко.

— В самом деле, Николаша, — покровительственно хлопнул по моему плечу Владимир Порфирьевич. — Заодно и узнаете друг друга поближе. Чего время тянуть?

Дом моей новой знакомой не разочаровал. Двухэтажный. Первый из которых — каменный с самым настоящим лабазом, второй — сложен из массивных брёвен, но при этом, не лишён некоторого изящества. На фасаде облупленная вывеска — «Осип Грицианов и сынъ». Стало быть, вдова у нас — Грицианова. Слава Всевышнему, хоть не Грицацуева!

Внутри всё обставлено с купеческой роскошью. Стены увешаны коврами, на окнах цветастые занавески. Кровати покрыты несколькими слоями перин, поверх которых застелены атласные покрывала, а венчают всё это «великолепие» пирамиды подушек, в свою очередь прикрытые кружевными накидками. Прочая мебель такая же тяжеловесная, но при этом добротная. Но несмотря на это, в доме вполне уютно.

— Раздевайтесь, господа, — нежно проворковала хозяйка недвижимости и удалилась.

— Что, совсем? — шепнул я отставному ротмистру, вызвав у того приступ смеха.

Пальто и шапки отправились на вешалку, а вот с обувью возникла заминка. Оставаться в бурках несколько неприлично, а разуться и того хуже. С носками, в особенности с целыми, у вашего покорного слуги напряженка. По зимнему времени спасают портянки, но…

— Вон домашние туфли, — правильно понял моё замешательство коллега.

— Неугодно ли чаю? — возникла на пороге успевшая приодеться ради такого случая хозяйка.

Выглядела она, конечно, отпадно! Помните актрису Наталью Крачковскую? Вот примерно так, разве что чуть моложе. Склонная к полноте брюнетка с модной короткой стрижкой «боб-гарсон». Добавьте к этому яркий макияж, платье с короткими рукавами из красного шелка и совершеннейший хит сезона — фильдеперсовые чулки! И, разумеется, главное украшение — непоколебимая уверенность в собственной неотразимости!

— Гхм, — едва не поперхнулся я, поглубже втискивая босые ноги в меховые тапочки.

— Отмечать знакомство чаем⁈ — пришел мне на выручку Владимир Порфирьевич. — Вы, как хотите, а по мне это совершеннейший моветон!

— И правда, чего это я. Давайте выпьем и закусим, чем бог послал.

После этих слов, на столе мгновенно возник штоф с рябиновой настойкой, полное блюдо холодной телятины, маринованные грибы, солёные огурчики и мелко порезанное копчёное сало.

— Я смотрю, Господь не поскупился.

— Это точно, — расплылся в улыбке лейб-гусар и наполнил рюмки.

«Рябиновая» оказалась недурна, закуска ещё лучше, так что скоро мы почувствовали себя очень близкими друзьями. В том смысле, что Любочка пожирала меня глазами, я же старательно делал вид, что в упор этого не замечаю, а родственница и её бойфренд, только посмеивались.

— Мосье Северный, что же вы совсем не пьете? Вам не нравится?

— Что вы, мадам! Всё просто восхитительно, но я вообще не очень жалую горячительные напитки, да, к тому же у меня дела, которые никак нельзя отложить. Это не говоря уж о вечерней программе.

— У вас есть что-то новенькое?

— Да так, ничего особенно…

— Ах, не скромничайте. Спойте нам!

— Просим-просим! — захлопала в ладоши Манечка.

Ну, что ещё можно было спеть в такой ситуации, кроме арии Остапа Бендера из фильма Гайдая?

— Где среди пампасов бегают бизоны,

Где над баобабами закаты словно кровь,

Жил пират угрюмый в дебрях Амазонки,

Жил пират, не верящий в любовь! [1]

Что тут скажешь, успех был полный! Любочка, судя по неровному дыханию, готова была схватить меня в охапку и тащить в опочивальню, а Манечка целиком поддерживала её в этих устремлениях. В воздухе всё сильнее пахло жареным…

— Кажется, мне пора! — честно попытался я улизнуть, но не тут-то было.

— Куда так торопиться? — загадочно улыбнулась нэпманша. — Вы же ещё не посмотрели портфель!

Склад галантерейных товаров находился, разумеется, в самой дальней комнате, но как только мы в ней оказались, крепкие филенчатые двери захлопнулись, и на меня обрушился ураган страсти.

Знойная женщина — мечта поэта!

Ручной кладью я всё же обзавёлся. Правда, это оказался не портфель, а скорее саквояж. Почти новый, из блестящей тёмно-коричневой кожи, он всем своим видом показывал, что его владелец — человек целеустремлённый и преуспевающий. С таким не стыдно прийти в Исполком, чтобы навестить товарища Гулина. Внутри, для веса, поместились два кирпича и завернутая в тряпицу бутылка «Рябиновой». Первое я нашел на улице и долго отряхивал от снега, а второе позаимствовал, у своей новой знакомой. Что-то вроде моральной компенсации.

— Товарищ Семенов? — не сразу узнал меня заведующий хозяйством. — Какими судьбами? — спросил он, одновременно поглядывая на часы и, по всей видимости, предвкушая обед.

— Да вот, решил воспользоваться случаем, и пришёл поблагодарить за участие. В надежде, так сказать, на дальнейшее сотрудничество.

— Не понял!

— Ну, что вы так нервничаете? — выставил перед ним сверток. — Всего лишь, маленький презент хорошему человеку. Исключительно в знак глубочайшего уважения!

— Благодарю, но право же не стоило, — улыбнулся Гулин, тут же убрав магарыч со стола. — Я так понимаю, вам что-то нужно?

— Приятно иметь дело со столь проницательным человеком! Мебель.

— Что, мебель?

— Мне нужна. Шкаф, стол, пару стульев, можно ещё тумбочку.

— Но помилуйте, где же я вам их возьму?

— На складе конфискованного у буржуев имущества. Меня известили, что большая часть уже распределена по учреждениям, но кое-что, достойное внимания, там всё равно осталось.

— Да тихо вы! — испугался завхоз. — Да, это возможно, но, сами понимаете…

— Понимаю. Но прежде хотелось бы ознакомиться более предметно. Вдруг и там какой-нибудь активист завелся?

— Кривошеева? — внимательно посмотрел на меня Гулин. — Да, сложная женщина…

— Увы!

— Значит так. Я напишу вам записку для начальника склада. Вместе посмотрите, и, если что-нибудь подберёте, он выпишет вам ордер. Но за подписью ко мне!

— Вот это деловой разговор! — энергично пожал ему руку и, получив на руки «мандат», поспешил откланяться.

Покинув заведующего хозяйством, я отправился прямиком в отдел записи актов гражданского состояния, где, как оказалось, и трудилась мадемуазель Ланская. Прежде это просторное помещение было залом или большой гостиной, но потом его разгородили фанерными перегородками на несколько маленьких закутков, где теснились совслужащие.

Но сейчас они покинули рабочие места и дружно двинулись в направлении пищеблока. Так что скоро она останется одна, и никто не сможет нам помешать. По крайней мере, хотелось бы на это надеяться.

— Гражданин, вы куда? — требовательно посмотрела на меня особа непонятного пола и возраста в потрепанной кожаной тужурке и красным платком на давно немытой голове.

— Мне на минуточку, только спросить! — дал ей универсальный ответ и решительно прошел мимо.

Елена Станиславовна встретила меня на своем рабочем месте. То есть за рабочим столом, на котором стояло лязгающее чудовище под названием «Ундервуд». Выглядела она гораздо лучше, чем при нашей последней встрече. Строгий приталенный костюм выгодно подчёркивал достоинства её стройной фигуры, на довольно-таки милом лице минимум косметики, а волосы уложены в аккуратную, но вместе с тем женственную прическу.