Белое, черное, алое… - Елена Топильская

Пламя моего морального аутодафе разгорелось до такой степени, что, придя на работу, я вынуждена была принять валерьянки.

В девять часов в коридоре прокуратуры раздался зычный голос оперуполномоченного Кораблева:

— Девчонки! Налетай, а то не хватит! — и гул, в котором время от времени идентифицировались голоса женщин прокуратуры.

Я выглянула в коридор. На столе, стоящем в коридоре и предназначенном для написания гражданами заявлений, были разбросаны разноцветные купальники из лайкры; возле стола толпились наши девушки и тетушки, а над ними возвышался Кораблев, который, как коробейник, раскладывал купальники в более выгодные позиции, поднимал и демонстрировал наиболее, по его мнению, выигрышные экземпляры. Увидев меня, он бесцеремонно распихал девиц и заявил:

— Девчонки! Небольшой перерыв! Пусть сначала моя начальница выберет, а вам — что останется. Мария Сергеевна, пожалуйте, вам к лицу будет вот этот, желтый с черным. И вот этот, красный, тоже ничего, а?

— Леня, откуда это? — спросила я.

— Да это подарок вам. Ну серьезно, у меня друг работает в фирме, которая строчит эти купальники. Я ему там товар подвез, а он мне отсыпал купальников: раздай, говорит, своим девчонкам… Да правда, бесплатно. Вам что, купальник бесплатный не нужен? Ну раз не нужен, тогда, девчонки, налетайте!

Базар возобновился, а я услышала, что у меня в кабинете звонит телефон, и вернулась к себе. Звонил Сашка.

— Маш, не волнуйся: температура спала без медикаментозного лечения, горлышко еще немного отечное, но страшного ничего. Денька два дома посидит, и даже врача вызывать не надо. Сделаем пару ингаляций, витаминчики, и все будет нормально.

Похоже, Сашка не просто меня успокаивал, а опасности действительно не было. Мой ребенок и вправду легко переносит любые болезни.

Я вышла в коридор.

— Кораблев, иди-ка сюда!

— Ваш голос, дорогая шефиня, не предвещает ничего хорошего. Я вам желтый купальник все-таки отложил. Ну ладно, ладно, иду, иду!

— Леня, мы работать будем? Или ты будешь купальники раздавать?

— А что в этом плохого? Смотрите, как у сотрудников прокуратуры повысилось настроение!

— Ты бы лучше делом занялся.

— А что вы меня все время принижаете? Займись делом, займись делом… Как будто я бездельник какой-то!

— Кораблев, большего нахала я в жизни не встречала! Ты поедешь когда-нибудь за разрешением на допрос и кассетой? Мое терпение вот-вот лопнет!

— Как вы меня достали, Мария Сергеевна! Ну что вам дался этот Пруткин именно сегодня и именно сейчас! Давайте на той неделе. И у вас ребенок болен, шли бы домой, больше пользы было бы.

— Леня, мне кажется, это не твое дело. Ты мне разрешение и кассету привези, а я сама буду решать, куда мне идти.

— Это же надо быть такой душной женщиной! Как вас только сожитель терпит?

— Тебя не спросил. А тебе, кстати, не режет слух слово «сожитель»?

— Нормально, — протянул он. — Он у вас вроде доктор?

— Все-то ты знаешь… Ты бы лучше по делу столько знал.

— А я и так знаю.

— Леня, хватит испытывать мое терпение, — взмолилась я. — Съезди за разрешением и кассетой. Второй день тебя прошу.

— Ну и что? Все равно вы сегодня ни в тюрьму не пойдете к Пруткину, ни кассету не посмотрите. Что, не так?

— Ну, а если даже и так?! — разъярилась я. — Твое-то какое собачье дело?!

— О-о, пошли оскорбления! Я так и знал, что вы долго не выдержите и ваша гнусная сущность проявится в потоке оскорблений!

— Все! Мое терпение лопнуло! Я звоню начальнику РУОПа…

— РУБОПа. А зачем?

— На тебя буду жаловаться.

— Ах, вы так? Да нате, подавитесь! — Ленечка эффектно выхватил из кармана куртки бумаги в пластиковой папочке и видеокассету и бросил все это мне на стол. — Вот вам разрешение на Пруткина, вот видеокассета. Да я еще вчера мог вам это привезти, только вас не было вечером.

— Я была на происшествии, — сказала я, медленно приходя в себя. — Извини, Леня. Но ты что, сразу сказать не мог? Нарочно, что ли, испытывал мое терпение?

— Испытывал. Его у вас мало. К людям надо помягше, а на вопросы смотреть ширше… Все-все-все!

Он увернулся от пластиковой папочки с документами, которой я попыталась его треснуть, и выскочил в коридор.

— Мария Сергеевна, я пока здесь… Если чего надо, скажите сразу.

Я обмахнулась папочкой и попыталась успокоиться. До визита Скородумова оставалось еще пятнадцать минут и надо было решить свои личные проблемы.

Отдав шефу материалы свежевозбужденного мной уголовного дела по факту умышленного убийства неустановленными преступниками депутата Государственной Думы Бисягина и его водителя Гольчина, я отпросилась с обеда — устроить больного ребенка.

— Больничный будете брать? — спросил шеф.

— Нет, я просто его отвезу к бабушке.

— Ну ладно… Если надо, я вас буду отпускать с полдня, с ним побыть, только вы уж матерьяльчик по Денщикову под сукно не кладите.

— Нет-нет, у меня на сегодня уже вызван заявитель. Все сделаю.

— Хорошо, дело по взрыву мы, конечно, направляем в прокуратуру города…

— Сейчас-то чего уж говорить, только почему бы в таком случае им самим было не осмотреть? — не удержалась я.

И вправду было досадно, поработала на чужого дядю, полдня и ночь вычеркнуты из жизни, и еще дня три-четыре буду восстанавливаться. И потом, ведь кто-то же дежурил в следственной части. Почему дежурный следователь не стал осматривать? Вряд ли в городе было происшествие серьезнее, чем убийство депутата Госдумы…

— Мария Сергеевна, каюсь, это была моя идея, — шеф меня ошарашил. — Это я подсказал прокурору города, что лучше вас вряд ли кто-нибудь произведет осмотр.

Думаю, для вас не секрет, что в прокуратуре города к вам отношение неоднозначное. Я счел не лишним напомнить прокурору города, что вы очень квалифицированный и добросовестный работник.

Ну что тут скажешь? Спасибо, конечно, шефу за заботу, только очень хочется спать…

— Спасибо, Владимир Иванович, — сказала я вслух.

— И как видите, я был прав: кто, кроме вас, нашел бы место наблюдения на чердаке?

— Ну, положим, это еще не факт. Может быть, этот чердак никак не связан со взрывом…

— Но согласитесь, что для совпадения это слишком навязчиво. Как бы там ни было, вы это место обнаружили, осмотрели и зафиксировали следовую обстановку, а относится оно к происшествию или нет, выяснится в ходе следствия.

— А кроме того, с чердаком — это не моя идея. Это генерал Голицын подсказал.

— Сергей Сергеевич? Он ведь начинал в нашем районе, двадцать пять лет назад. Оперативником был классным, я еще его помню.

— Он и сейчас классный оперативник.

— Ну ладно, вчера вы хорошо поработали, занимайтесь своими делами.

Вещдоков много изъяли?

— Прилично, три коробки.

— Как же их отправлять? — задумался шеф. — Наша машина встала, надо или в милиции просить, или с городской договариваться, пусть свою присылают.

Черт, я расстроилась, поскольку собиралась поклянчить у шефа машину отвезти Гошку к бабушке. Не тащить же его, больного, на общественном транспорте, а на такси я пока не заработала.

Невеселая, я вышла от шефа. Ни Леньки, ни купальников в коридоре уже не было. Я прислушалась: его громкий голос слышался из кабинета Ларисы Кочетовой.

Заглянув туда, я обнаружила, что Лариска вертится перед зеркалом, прикладывая к себе красный в черную полоску купальник, а Ленечка, как был, в куртке, обмотанный шарфом, развалился, конечно же, в Ларискином кресле и, положив ногу на край стола, надраивает маленькой Щеточкой и без того блестящий ботинок.

— Ну что, Мария Сергеевна, какие будут поручения? — не отрываясь от своего занятия, вопросил он. — В тюрьму-то сегодня не поедете? Зря я старался, а?

— Будут поручения, — неожиданно для себя сказала я. — Ты на машине? Мне ребенка надо отвезти к бабушке.

— О, вот это другое дело. На это я всегда готов. Бензин, правда, дорогой…

— Я тебе оплачу бензин. Только потом, после зарплаты.

— Нет, не надо, лучше обедом меня покормите. А то я привык питаться правильно, не всухомятку, как вы тут. Желудок беречь надо, и вообще здоровье дороже всего. Всю работу не переделаешь, а я у себя один.

— Леня, а ты подождать можешь? Я человека опрошу, и поедем.

— Да я-то могу подождать, я же не как вы — не суечусь по пустякам, веду себя спокойно, с достоинством…

Возле моего кабинета уже сидел немолодой мужчина с седоватым ежиком волос.

С первого взгляда он показался мне простоватым, но когда он поднялся мне навстречу и я вгляделась в него, меня поразили умные, проницательные ярко-голубые глаза на обветренном лице.

— Олег Петрович? Заходите, — пригласила я его, открывая кабинет.

Он попросил разрешения повесить куртку на вешалку и сел к столу.

— Очень приятно познакомиться, Мария Сергеевна. Вынужден извиниться перед вами за то, что при нашем телефонном разговоре немного схулиганил. Вы, наверное, ломали голову, как это я вас с ходу опознал?