Сборник рассказов - Макс Акиньшин

Прохор нахмурил брови производя несложные вычисления. Полторы тысячи измеряемые в мерзавчиках табуретовки выходили на пару недель не очень оглушительного запоя.

«Ватник, Проша, я тебя еще отрабатывать заставлю», — мстительно подумал я, припомнив оторванные пуговицы и грязь в сторожке, оставленные после его дня рождения. — " Ну все бы ничего, не такое видали, но нафига стол ломать-то?"

— Будет дело! — объявил санитар и поспешил примазаться. — мы им сейчас такие учения устроим, да?

— Ты в дружину поспеши, что там у вас я не знаю. А про сторожей слышал, — оборвал я и выставил груз на крыльцо больницы. Запах каши с какао заставил чувственно трепетать ноздри, в желудке урчало.

— На завтрак! На завтрак! — орала где-то в глубине Анна Ивановна. Грохот посуды, приглушенный стенами, усилился. Я вздохнул и нырнул в двери. Завтрак начался и закончился. После него отборные кадры Марка Моисеевича были делегированы во двор для учений.

— Бойцы! Огнеборцы! — с чувством начал Геннадий Кузьмич, осматривая выстроенные перед ним гвардейские потешные войска, неспешно переваривающие манку с пятью каплями молока на ведро воды. — В этот самый миг, когда мы с вами готовимся к проведению ответственного мероприятия. А именно…? — помолчав пару мгновений и не получив реакции от строя, напоминавшего челюсть пораженного цингой дистрофика, сам себе ответил, — А именно — учений огнеборческой дружины! В этот самый момент, где-нибудь в Сарапуле, полыхает! В дыму и пожарищах мечутся неподготовленные люди! Они дезорганизованы! Их рукава не перемотаны, а огнетушители не заправлены. На это упущение, не раз указывал в своем гениальном труде, посвященном борьбе, замечательный автор Альберт Суходольский, книгу которого мы обязательно будем читать как до, так и после учений. Вот, что он пишет об организации…

Подполковник прервался и принялся искать нужный абзац в потрепанной брошюре. В это время в рядах огнеборцев воцарились хаос и брожение.

— А когда он петь будет? — тихо поинтересовался Петя-Чемодан у бабки Агаповны. — Чета он не похож на этого Болена твоего. И по-нашему говорит, нате-пате. Акцент у него немецкий должен быть.

— Будет петь, — ответила та, — вчера обещал. Болен это, чо я врать буду? Марк-то возле него вишь как пляшет. Язык то выучить вся недолга. Я вона по-немецки чисто говорю. Шассе! Хвассе! Гитлер!

— Если это Дитер Болен, значит на обед будет студень, — авторитетно заявил гражданин Горошко, одетый в меньшую на два размера пижаму, являющеюся тонкой местью Прохора в ответ на две кляузы в прокуратуру и одну в горздравотдел. — В прошлый раз Путин пролетал, на обед были сосиски.

При воспоминании о великолепных зеленых просроченных сосисках, закупленных Марком Моисеевичем за три копейки где-то на рынке, общество заметно оживилось.

— А куда он летел? — поинтересовался Петя. Все что касалось воздухоплавания, полетов или хотя бы прыжков в высоту, вызывало его неподдельное любопытство. Так бывает, когда твой папа уже пятнадцать лет на орбите, а тоскующий сын ожидает приземления в палате номер четыре.

— Знамо куда, Родину защищать. Сейчас врагов этих знаешь, сколько у Родины? Много, а он один, тут понять надо. Я ему даже поздравление отправлял. Поздравляю, говорю, с победой. А он мне отвечает…

— Врешь… — недоверчиво оборвал сын космонавта.

— А он мне отвечает, — с нажимом произнес Герман Сергеевич, — ваш запрос будет рассмотрен в самые кратчайшие сроки. Вот, что он мне отвечает. Занятой человек, тут понимать надо. А Прохор наш, сволочь редкая. Он у меня двести рублей взял на книги и пропил. А мне книги нужны, понимаешь? Я без них задыхаюсь. У меня вот Гумилева нет, а Гумилев мне…

— Шассе! Хвассе! Гитлер! — влезла бабка Агаповна.

— Да погоди ты, Дарья Петровна, — отмахнулся Петя-Чемодан. — А вот, предположим, на чем он летел, Путин-то?

— На самолете, знамо дело, на чем еще?

— На «Яке», зуб дам, на «Яке», — определил сын космонавта. — Шестипушечная модель. Для президентов специально делают. По телевизору показывали.

— Тише, ироды, — шикнул на беседующих обстоятельный Прохор, боявшийся пропустить, когда будут говорить о премиях в полторы тысячи рублей. Дальновидный санитар загодя запасся двумя мерзавчиками, один он предусмотрительно влил в себя, второй бережно хранил в кармане ватника, на случай если учения затянутся.

Геннадий Кузьмич, уловивший паузу в бормотании толпы, возвысил голос и приступил к новому абзацу из труда Суходольского.

— Готовность к борьбе — есть организация, помноженная на эффективные методы, — объявил он гнусным голосом. — Только если человек готов к борьбе, он сможет пожинать плоды своих усилий….

— Что он говорит? — переспросила слабослышащая бабка Агаповна.

— Сказал, сейчас на ужин поведут, — перевел гражданин Горошко, ежась в короткой пижаме. Безжалостный ноябрь хватал его тело студеными лапами.

— Какой ужин? А петь он, когда будет?

Герман Сергеевич лишь пожал плечами. Ему было холодно.

— … И как сказал президент в своем последнем послании: Модернизация должна охватывать не только методы, но и цели существования гражданского общества и народа. — закончил лекцию подполковник Коломытов. — А теперь приступим непосредственно к практической части наших учений!

— Что он сказал?

— Сказал послан президентом, — наобум транслировал Герман Сергеевич.

— Куда?

— Куда-куда, в народ.

— Так он что, петь не собирается?

— Ну что ты пристала, Агаповна? Потом, стало быть, споет. Как будет настроение. Они все такие, творческие люди, проси их не проси. А вдруг каак запоют, хрен остановишь. Ты Магомеда помнишь из третьей? Он как начал петь «Черные глаза» при поступлении, так ни заткнуть не могли, ни выселить черта этого. Четыре дня не спали пока не выздоровел. А Прохор, сволочь, — рассудил ее собеседник и направился вместе со всеми к месту проведения учений. За ним вымучено потянулись прочие огнеборцы.

Выбранная Марком Моисеевичем зона будущего воздействия светового излучения ядерного взрыва повергла в печаль и горе двух человек. Меня, так как предметом будущего аутодафе служил мой собственный старинный нужник, стоящий в некотором удалении от сторожки, и рачительного Прохора успевшего надоить две трехлитровые банки бензина из оставленных без присмотра противопожарных канистр. Добычу хитрый санитар припрятал именно в этой потертой непогодой будочке.

Необходимость пользоваться общим туалетом в больнице для меня была большой