Рыжик на обочине - Энн Тайлер

— Тупость какая-то, — заметила Ада, кое-как переварив информацию.

— Точно. Ну вот, теперь вы все знаете, — сказал Майка. — Она сделала оговорку, мол, окей, возможно, я руководствовался подсознательным мотивом, и все же.

— Подсознательным! Терпеть не могу это слово, — сообщил своякам Фил.

— Ага, психодурь! — согласился с ним Кеджер.

— И парень же спал в гостевой! — добавил Майка. — Она-то, если б и поселилась, то не там! Гостевая комната никакого отношения не имеет к тому, может она въехать ко мне или нет.

— Да все это сплошная бессмыслица, — поддержал его Фил, сыто покачиваясь на стуле.

— И к тому же, — продолжал Майка, — а как она объяснит тот факт, что утром я паренька выгнал, а? Если бы ее в самом деле выселили из квартиры, его бы уже у меня не было к тому времени, как ей понадобилось бы въехать. Как насчет этого, я вас спрашиваю?

— Ты его выгнал? — спросила Лиз.

— Ну, так вышло.

— Как именно?

— Я сказал ему, чтобы дал матери знать, где он и что с ним. Она все названивала, посылала эсэмэски, одну за другой, спрашивала, все ли с ним в порядке. Получилось, что в это и я вроде как вовлечен. И когда он отказался отвечать, я велел ему уйти.

— Ох, как жестоко не сообщить о себе матери! — возмутилась Норма.

Ада принялась убирать со стола, профессионально пристраивая тарелки на вытянутую руку. Собрав посуду, она вышла в кухню, но сестер рассказанная Майкой история так захватила, что они не спешили помочь.

— Я всегда считала эту Лорну такой мелюзгой — совсем не для тебя, — сообщила Лиз. — Но все равно она вправе знать, где ее сын.

— А Бринк считает иначе, — сказал Майка. — И он попросту поднялся и ушел.

— Его зовут Бринк?

— Ага.

— Небось в лакросс играет? — вставил свое слово Кеджер.

— Ага.

Кеджер удовлетворенно кивнул.

— Мажор, — пояснил он Филу. — Из тех, которые мокасины на босу ногу носят.

— Вообще-то он был не в мокасинах…

— И что ты сделал? — спросила Ада, вернувшись из кухни.

— Я что сделал?

— Ты сообщил его маме, где он?

— Нет.

— А почему нет?

— Во-первых, я же не знаю, где он сейчас. А во-вторых, понятия не имею, как связаться с ней.

Ада забрала его тарелку, но осталась стоять рядом, хмуро взирая на него.

— Мы же современные люди! — заявила она.

— И что это значит?

— Она живет здесь, в Балтиморе?

— Нет. Она, как выяснилось, в Вашингтоне.

— Так что с того? Поищи ее номер в справочнике.

— Я не хочу ей звонить! Мы давно совершенно чужие люди.

— Как, говоришь, ее фамилия? Бартелл? — спросил Фил. — Она девичью фамилию сохранила? — Он вытащил смартфон и принялся тыкать в него пальцем.

— Люди давно уже не помещают свои телефоны в справочники, — известил его Майка.

— В фейсбуке она есть?

— Думаю, у нее ума хватает туда не лезть.

— Как ты можешь такое говорить? — возмутилась Сьюз. — Не будь я на фейсбуке, понятия бы не имела, что поделывают мои школьные подруги.

— А тебе интересно, что поделывают твои школьные подруги? — спросил Майка.

Юный сын Лиз, Карл, с гипсом на левой руке, появился в проеме между гостиной и столовой.

— Когда сладкое? — спросил он.

— Когда в гостиной не останется грязных тарелок, — ответила ему Лиз.

— А что на сладкое?

— Торт «подожди — увидишь».

— Уф, мама… — И он убрел обратно в гостиную.

— Откуда гипс? — поинтересовался Майка, но никто не ответил. Ада понесла в кухню очередную партию тарелок, а Фил, все еще искавший что-то в смартфоне, спросил:

— Не знаешь часом, Лорна работает? Было бы проще искать по работодателю.

— Какой смысл звонить ей теперь — сказать, что я не знаю, куда пошел ее сын? — огрызнулся Майка.

— Но ты хотя бы знаешь, что он жив, — вмешалась Лиз. — Знаешь, что он путешествует добровольно. Лорна, быть может, думает, что его похитили! О нет, ни одна мать не должна так страдать, даже Лорна Бартелл! Сидит, беспомощная, и гадает, не лежит ли ее ребенок мертвый где-нибудь на обочине.

— Он уже не совсем ребенок, — уперся Майка. И повторил прежний вопрос: — Почему у Карла рука в гипсе?

— Потому что он идиот, — ответила Лиз и наконец-то встала, чтобы собрать тарелки из-под закусок. Прихватила кастрюльку, прижала ее к животу и сказала: — Они с приятелями, так я поняла, везли матрас в комнату к одному из ребят. Понятия не имею, зачем им понадобился чей-то драный матрас, вернее, не хочу это знать, но, так или иначе, они засунули матрас в грузовик, старший брат одного из них сел за руль, а все остальные, и Карл в том числе, набились в легковушку и поехали следом. И вдруг веревки лопнули, матрас выскользнул из кузова грузовика на шоссе, их машина наехала прямо на матрас, а потом как-то, я уж не знаю…

— Потеряла сцепление, — вставил Карл, возвращаясь на то место в дверном проеме. На этот раз он принес тарелку. — Машина заскользила по дороге прямо на матрасе, а потом Игги, он у нас был за рулем, Игги дал по газам, и машина прямо бам! Рванула вперед, а матрас отбросило назад, когда мы вот так вмиг набрали скорость. Жаль, тебя там не было, дядя Майка!

— Нет, ему там совершенно нечего было делать. Да и тебе тоже! — ответила Лиз. — Как ты еще жив остался…

— Так, но гипс все-таки откуда? — спросил Майка.

— Нас там на заднем сиденье столько набилось, — сказал Карл, — что не всем хватило ремней безопасности, понимаешь…

— Слушать ничего не желаю! — перебила его Лиз. — И думать об этом не хочу! Не смейте об этом заговаривать при мне — никогда, никогда! — И она выскочила на кухню, прижимая к себе кастрюльку.

— Хорошо, ма. Господи боже! — буркнул Карл. Подмигнул Майке и поплелся следом с тарелкой.

— Вот так вот! — жизнерадостно подытожила Сьюз. Единственная из сестер она не суетилась, осталась сидеть на своем месте и через стол приветливо, во весь рот, улыбалась Лили. — Уж не знаю, что ты о нас подумаешь, Лили, после всех наших сумасшедших семейных историй.

Ах да, Лили. Про нее-то и забыли. Но девушка охотно улыбнулась в ответ и сказала:

— Ничего не имею против. — Она густо покраснела, оказавшись, пусть и ненадолго, в центре общего внимания. — Боюсь только, я вряд ли запомню вас всех сразу по именам, — призналась она.

— Конечно, на это требуется время, — согласился Дэйв. — Особенно с сестричками разобраться. Я тебе подскажу