Только твоя - Джоанна Лэнгтон

— Я горжусь тем, что могу дать за тобой приданое, которое поставит тебя на должный уровень, — самодовольно произнес Джакомо. — Этот брак устраивает обе стороны. Мне нужно передать кому-то управление “Кастильоне корпорэйшн”, когда я уйду на покой, и, по-моему, Гвидо Доминциани обещает стать неплохим бизнесменом. Теперь нам с его отцом не придется бороться друг с другом в погоне за прибылью, — продолжал он, — и я избавлюсь от сильного конкурента.

В то же утро Эугения позвонила Корделии, чтобы извиниться за свою резкость.

— Подумать только! Приданое! — поделилась та с подругой своими ощущениями. — Почему никто даже не намекнул мне об этом раньше?

— Считается, что женщинам не положено вникать в эти проблемы, но в действительности все прекрасно знают, что в нашем мире деньги женятся на деньгах, — сказала Эугения. — Неужели не можешь понять, как тебе повезло?! Ведь Гвидо теперь твой. Что тебе еще надо?

А достался бы он мне, не будь я наследницей Кастильоне? — невольно подумала Корделия, и в душе ее поселились страх и неуверенность.

Былая убежденность в том, что она и в самом деле нравится Гвидо, теперь показалась девушке наивной, и она стала ждать от него каких-то проявлений чувств, избегая темы приданого.

В результате самые ужасные предположения постепенно получали все новые доказательства. Гвидо не говорил ей о любви, и Корделии стало казаться, что, будь на то его воля, он бы никогда не женился на ней. Когда она сказала, что хотела бы пройтись с ним по магазинам, он перепоручил это своей матери. Когда Джакомо уехал на всю ночь по делам, девушка пригласила Гвидо на ужин, а он вместо этого повез ее на прогулку, проигнорировав приглашение, которым не преминул бы воспользоваться любой влюбленный юноша. Кроме того, Корделия все чаще вспоминала многочисленные рассказы Эугении о его романтических похождениях...

Но вдруг девушку осенила счастливая мысль: уж не выдумали все это его друзья? Может быть, на самом деле Гвидо девственник, как и она?! Такое объяснение сдержанности жениха настолько понравилось Корделии, что однажды вечером она напрямик спросила его об этом.

— Что?! — вскричал Гвидо, услышав такое предположение и, выскочив из машины, долго ходил взад-вперед со сжатыми кулаками, а потом склонился к окну и посмотрел на Корделию горящим яростью взглядом. — Откуда взялась такая бредовая идея?

Залившись краской, девушка шепотом пробормотала:

— Мне просто странно... Я хочу сказать, что ты со мной не... Ну, понимаешь... Я не могу понять, почему теперь, когда мы обручены...

— Мы будем ждать первой брачной ночи, потому что я уважаю тебя, как свою будущую жену, — ровным тоном пояснил Гвидо. — Если бы ты была итальянкой, у тебя не возникло бы подобного вопроса.

Корделия низко опустила голову. Он не только напомнил ей, что она иностранка, но и заставил почувствовать себя бесстыжей девчонкой, хотя она считала, что была вправе задать такой вопрос.

— Кстати, твой вопрос заставил меня кое о чем задуматься, — медленно проговорил Гвидо, с подозрением глядя на нее. — Может быть, я делаю поспешные выводы, но... Скажи, Корделия, ты-то девственница?

— Да, — еле слышно прошептала она.

Получив утвердительный ответ, он, не скрывая облегчения, перевел дыхание, и девушка поняла, что это имеет для него очень большое значение.

Но мне всего семнадцать лет! — мысленно возмутилась Корделия. Как он мог подумать, что я... Нет, раз он мог такое предположить, значит, не любит меня.

— Прости. — Гвидо, видимо, почувствовал, что она обиделась, и, усевшись в машину, сжал ей руку. — Я вел себя глупо. Но ты такая застенчивая... Я никак не ожидал, что ты заговоришь на такую интимную тему, и у меня невольно закрались подозрения. Я не вынес бы даже мысли о том, что кто-то другой дотрагивался до тебя!

Как это ни странно, но именно в этот момент, при всем том, что Корделия любила Гвидо и старалась его понять, в ней зародился протест.

Какой идиоткой надо было быть, чтобы допустить, будто он тоже неопытный юнец, возмущенно думала она. В его понимании чистота и целомудрие — удел только женщины! Он отказывает мне в том, чем сам наслаждается, и рассчитывает, что я буду терпеливо ждать нашей первой брачной ночи?..

— Ну, хорошо. А тебе не приходило в голову, что, когда мы поженимся, может оказаться, что мы не подходим друг другу в... этом смысле? — неожиданно для себя спросила она.

Гвидо отдернул руку, и Корделия догадалась, что его вывело из себя не столько то, что она вернулась к этой теме, сколько попытка оспорить его точку зрения, тогда как он решил, что вопрос уже закрыт!

— Не говори глупостей! — простонал он. — Господи, да что это на тебя сегодня нашло?!

Она смолчала, рассудив, что не стоит заново затевать спор, но первые семена бунта уже давали свои всходы.

Гвидо явно пытался загнать ее в определенные им самим рамки, и Корделии это не нравилось. Она не хотела выступать в роли замороженной на несколько лет весталки, лишенной права испытывать сексуальное влечение.

Да, я его люблю, но это не дает ему права командовать мною! — мысленно бушевала девушка.

Корделия так глубоко погрузилась в тягостные воспоминания, что не заметила, как вертолет, в котором она, Гвидо и Гильельмо вылетели из Нью-Йорка, опустился на палубу яхты.

Вернувшись к реальности и оглядевшись, она поразилась размерам судна.

Девушка вспомнила, что Гвидо очень любил море и часто пользовался яхтой, но ее с собой никогда не брал. Эугения не раз акцентировала на этом внимание подруги.

Выбираясь из вертолета, Корделия запуталась в длинной юбке свадебного платья, и Гвидо, который уже стоял на палубе, решил проблему очень просто — взял ее на руки и понес. Немолодой человек в морской форме приветствовал их широкой улыбкой.

Гвидо представил его Корделии как капитана яхты и, не выпуская ее из рук, спустился по трапу. Вскоре они оказались в просторной каюте. Девушка была поражена ее роскошью.

— Это салон, — сообщил Гвидо и опустил свою ношу на ковер.

Ноги Корделии утонули в его густом ворсе по щиколотку.

— Похоже на гостиную...

Все мрачные мысли тут же вылетели у нее из головы, и она стала с восторгом разглядывать антикварную мебель, картины и расставленные повсюду вазы с чудесными цветами.

— Здесь все сделано так, чтобы можно было жить и работать, — довольный ее реакцией, с гордостью пояснил Гвидо.

Корделия подошла к окну.

— Яхта такая огромная...

— Завтра мы устроим экскурсию, и я все тебе покажу.

Завтра? Она обернулась, решительно расправив плечи, и увидела, что Гвидо горящим взглядом жадно разглядывает ее тело.