Рок-н-ролл под Кремлем. Книга 5. Освобождение шпиона - Данил Корецкий

— А что он говорил? — спросил Худаков.

— Ну, что на Москву бомбу сбросили и вся Земля трескаться пошла...

— Ого. Тогда, значит, и Кремль накрыло. И все пра­вительство наше, выходит... Так?

— Нет, правительство накрыть не может! - убежден­но проговорил Башнабаш. - Спорим! Для него специ­ально Бункер построен. Если что...

— Цыц! Тихо! — прервал его Худаков.

Башнабаш замолчал и прислушался. Из разлома шло слабое желтовато-зеленое свечение, которое ровным счетом ничего не освещало, а было как нарисованное, и темнота вокруг казалась еще гуще от этого, еще жутче. Он пошевелился было, но Худаков схватил его за руку: сиди, не двигайся. .

Ритмичный шорох... хруст... Не понять что. Да, что- то двигалось в темноте. Кралось. Сперва Башнабашу показалось, что звук идет с той стороны разлома, но по­том он каким-то образом перетек влево, еще влево... И уже раздавался где-то за спиной. У него мурашки по­бежали по коже.

— Может, это за нами пришли? Спасотряд, а? — про­шептал он.

— Может, и за нами, - ответил Худаков почти спо­койно и почти в полный голос.

И тут же вспыхнул фонарь в его руке. На острие луча, прямо в его фокусе, мелькнула страшная маска, плоская, будто приплюснутая, с отсвечивающими перламутрово­белым, как у кошки, глазами-дырами. Десятую, сотую до­лю секунды она задержалась в тоннеле света и стреми­тельно исчезла, протянув за собой лохматое, коричневое, нечеловеческое туловище.

Утром исчез Борисенко. В технической палатке ва­лялась спутанная веревка с каким-то подобием «кош­ки» на конце, которую он мастерил из обрезков старой проволоки. Кабеля не было. И инструменты исчезли. Ночью, во время тревоги, Борисенко вместе с осталь­ными прочесывал ветку в поисках «плоскомордых ди­версантов» — это Башнабаш с перепугу их так обозвал. В поведении его ничего особенного замечено не было — носился, целился из автомата, светил фонарем, короче, искал врага, как и все. Когда поиски закончились ни­чем и паника улеглась, ушел обратно в палатку. Больше его никто не видел.

— Да сбежал он, - сказал Кружилин.

— Куда он мог сбежать, если веревка здесь? — сказал Худаков. Он поднял с пола «кошку», повертел в руках и бросил. — Да и не очень-то сбежишь с этим приспособ­лением. Скорее сгинешь, как Стельмак...

— Его диверсанты забрали, спорим? - сказал Башна­баш в своей обычной манере.

Климов слушал их и скалил зубы в мучительной гримасе, словно у него разболелось что-то внутри. Впрочем, да - болело. Его мучило острое чувство не­реальности происходящего. Только вчера он коман­довал взводом, строил планы на выходную трехдневку, собирался зайти в Академию, где организуются курсы для офицеров спецподразделений, собирался встретиться с Катей. А теперь в его распоряжении всего три боеспособных солдата, и даже если им удастся в конце концов подняться наверх, что он ска­жет Шапошникову и остальным? Все ли сделано пра­вильно, по Уставу?.. Взрыв, гибель половины лично­го состава, потеря связи, полная изоляция, а тут еще какие-то диверсанты объявились - «плоскомор­дые»... Японцы? Китайцы? Башмакин орал, что это и не люди вовсе, что у них глаза кошачьи, а тело шер­стью обросло. Если бы Худаков не стоял рядом и не подтвердил все это, Климов ни минуты не сомневал­ся бы, что этот олух Башмакин просто уснул на посту и диверсанты ему приснились. Тем более что никого им найти так и не удалось... Ну откуда эти «плоско­мордые» могли прийти? Не из Бункера ведь, ясное дело! Получается, только с той стороны разлома... А там десять метров по меньшей мере, и узенький карниз по стенке. Обезьяны какие-нибудь и перебра­лись бы по тому карнизу, наверное, а вот человек — нет. Стельмак это уже доказал...

— Что? - переспросил Климов, моргнув.

Худаков что-то говорил ему, но он ничего не слы­шал, в ушах стоял странный медный гул. Лейтенант тряхнул головой, поправил фуражку на голове - гул исчез.

— Что тебе, Худаков?

— Я говорю, ситуация у нас хреновая, товарищ стар­ший лейтенант, — повторил Худаков. — Кабеля нет — связи не будет. Уходить нам надо, товарищ старший лейтенант...

— Ты меня не учи, Худаков, что делать! - сверкнул глазами Климов. — Пока смена не придет или пока при­каза не будет, объект никто не покинет!

— Так хотя бы гонца послать... - проворчал Кружи­лин. - Узнать, что там, наверху, случилось такое, поче­му никто не идет к нам...

— Случилось то, что случилось, — отрезал Климов. — Это не имеет значения. На все случаи жизни наша зада­ча одна — охрана объекта. Больше ничего. Что касается Борисенко, то он за самовольный уход с объекта пойдет под трибунал. Это тоже ясно как дважды два. О чем вам еще думать? Какие догадки нужно строить?

Климов обвел взглядом остатки своего взвода.

— Башмакин, несешь караул. Все остальные проче­сывают территорию, ищут следы Борисенко.

Никаких следов они не нашли и через час верну­лись на пост. Вскоре Кружилину понадобились тор­цевые ключи (он все еще пытался оживить генера­тор), ключи эти вроде были где-то в технической, в одном из нижних ящиков. Кружилин искал их там и нашел под верстаком начищенный до блеска, пахну­щий салом Борисенкин сапог. В сапоге была кровь — целый стакан, наверное, набрался бы, — а на кирзо­вом голенище, которое всегда было глаже и холенее иной солдатской рожи, виднелись рваные дырки и глубокие царапины, словно их грызла собака или рвал когтями орангутанг.

Кружилин позвал Климова и остальных. Перерыли всю палатку. Следы крови обнаружили на шкафу с ин­струментами и на дальней стене, как раз за верстаком. Худаков предположил, что Борисенко от кого-то пря­тался в том углу, и там же его, значит, и того... прищучи­ли. Кто? Диверсанты, кто ж еще.

Когда умер Каськов, все отнеслись к этому с мрач­ным спокойствием. Он все равно лежал как мертвый, а сейчас его просто убрали с койки в жилой палатке и скатили по доскам в разлом, в желтовато-зеленый горя­чий туман. Вообще-то делать это Климов не имел ника­кого права, труп следовало сохранить и передать ко­мандиру подразделения вместе с рапортом и объясне­ниями очевидцев. И тот факт, что останки помощника командира горят сейчас на самом дне открывшейся пе­ред ними преисподней (или все еще летят туда, кто зна­ет), наглядно подтверждал, что сам взводный больше не верит в благополучный исход.

Разумовский встал с постели на пятые сутки. Его ед­ва хватало, чтобы перейти из одного конца жилблока в другой. Он высох, пожелтел, кашлял отрывистым воро­ньим карканьем, и у него что-то сделалось со слухом. Худаков сказал, что в Бункере должен быть склад меди­цинских препаратов, там, как он слышал, имеется даже «сталинская сыворотка», о которой в народе ходят ле­генды. Климов приближаться к Бункеру запретил.

Воздух постепенно сделался густым и тухлым, как под горячей периной. Даже спичку зажечь проблема, кислорода не хватает. Генератор стоял мертвый, масля­ная лужа под ним покрылась пылью и мелким мусором и стала похожа на коровий блин. Привести его в чувст­во Кружилин так и не смог, несмотря на активную по­мощь и поддержку старшего лейтенанта Климова, ко­торый размахивал пистолетом над его головой и во всю глотку крыл матом.

Бак с водой, а также запасы хлеба и тушенки взвод­ный держал в своей палатке, под замком, выдавал паек самолично в руки каждому. Сколько запасов осталось, никто, кроме Климова, не знал. Через полторы недели тушенка закончилась (даже в виде легкого белого нале­та на кусочке хлеба), норма воды сократилась до ста граммов в сутки.

— Раньше бойцам чистым спиртом эти сто граммов выдавались! — невесело пошутил Худаков.

Но, как ни странно, труднее всего оказалось без света. Два фонаря с рабочими батарейками использовались только в исключительных случаях — при заступлении в караул, например. Все остальное время взвод проводил в полной темноте. Отсутствие света равнялось отсутствию мира, все равно что небытие. Обычный серый москов­ский день казался чем-то фантастическим, несбыточным, прогулка по слякотному Арбату рисовалась в воображе­нии, как отпуск на южном побережье Крыма...

Опять-таки в Бункере было всё: и еда, и вода, и бата­рейки, и новенький генератор (а то и не один!), и ору­жие, и много чего еще. Стоит только открыть стальную гермодверь, и жизнь сразу наладится, да и не только жизнь — служба! Та самая служба, ради которой они торчат здесь!

— Ну послушай, Климов, ведь мы все здесь загнемся скоро, — опять увещевал лейтенанта Худаков. Говорить было трудно, все равно что выплевывать себя по кусоч­кам.

— Какой в этом смысл? А там есть все, что нужно, и как раз на такой случай, на случай катастрофы.

— Никакой катастрофы нет, — твердил Климов. — Нам не было приказа.

— Так ведь и помирать нам тоже приказа не было. А мы помрем* И «шестой» останется без охраны. При­ходи кто хочет, бери, что хочешь. Уж лучше открыть этот Бункер, и все дела...